Комментарий. Пять вопросов о недоступности рынков.

Борьба за доступность для крестьянина сельскохозяйственных рынков, которая развернулась в последние недели, оставляет двойственное впечатление. Сам факт вызывает чувство глубокого удовлетворения. Наконец-то на одну из главных аграрных проблем обратили внимание политики, хозяйственники, СМИ. Но характер и методы этой борьбы вызывают по крайней мере пять вопросов.
Вопрос первый. Разве городские головы не знали о том, что на рынках творится что-то неладное до того, как Президент России Владимир Путин высказал свое негативное отношение к отстранению российского крестьянина от прилавка и прибыли? Знали, конечно. Министр сельского хозяйства Алексей Гордеев не раз обращался к местным и региональным лидерам: давайте решать проблему. Да и просто – мэры обязаны знать, что происходит в их хозяйстве. Однако до сих пор мало где в России рынки были доступны для крестьян.
Вопрос номер два. Разве проблему доступности рынка можно решить непосредственно на рынке? До него крестьянину еще нужно добраться. Многим сельским жителям просто не на чем транспортировать картошку, молоко, мясо в город. Машины нет, или есть, но без техосмотра. Горючее дорого, и товар часто не выгодно возить легковушкой. Гаишники, как их не переименовывай, не пропускают мимо ни одной машины с товаром без того, чтобы не проинспектировать содержание кошелька водителя. Именно на милицейский беспредел на дорогах в первую очередь жалуются желающие торговать на рынках. И уж во вторую – на бандитскую торговую политику на самом рынке.
Совокупность всех этих причин не пускает крестьян на рынки. И еще - очень часто – нежелание и неумение торговать.
Из этого известного обстоятельства вытекает вопрос третий – о перекупщиках. Станет ли без них лучше? Если завтра они исчезнут с лица российской земли, послезавтра "безлошадным" крестьянам, в том числе и пенсионерам, просто некуда будет продать свою картошку. И цены на нее в городе вырастут – по причине возникающего дефицита. В результате все окажутся в проигрыше.
Так что перекупщик нужен рынку. Но очень важно, чтобы он давал справедливую цену за крестьянский товар и отдавал городским покупателям тоже за справедливую цену.
Ни один коммерсант по собственной воле так действовать не станет. Но государство вполне в состоянии активными действиями убедить его торговать так, как выгодно всему обществу, а не только ему одному. Пусть не сразу, не в один день, но в состоянии – а иначе зачем нужно государство?
Вопрос четвертый. Понятие "доступность сельскохозяйственных рынков" вообще-то шире розничного прилавка. И если уж оно зазвучало на самом высоком уровне, почему бы не постараться сделать доступными все возможные рынки для всех сельхозпроизводителей, а не только городские базары – для мелких фермеров и владельцев подворий.
Например, производители зерна из некоторых сибирских регионов не могут с выгодой продать свою продукцию на экспорт из-за высоких расходов на транспортировку по железной дороге. Зерно в России не входит в число социально значимых товаров. И поэтому его перевозки оплачиваются по высоким тарифам.
Еще пример. Вооруженные силы питаются продуктами далеко не только российского производства. Проводятся конкурсы на поставки, и побеждает тот, кто предлагает продукты дешевле, пусть и импортные. Сомнительная выгода – за счет федерального бюджета развивать зарубежное сельское хозяйство. Но бухгалтерские представления о дешевизне возобладали в России над государственными интересами. Снабжение российской армии - это солидный рынок, пока не вполне доступный для российских крестьян.
Подобных примеров можно привести много. И все – ничуть не менее вопиющие, чем беспредел на городских базарах. И цена вопросов – не ниже.
Наконец, вопрос пятый, последний. Даже если сделать доступными для сельхозтоваропроизводителей все уже существующие рынки, хватит ли такого объема сбыта для нормального развития отрасли? Нет, не хватит. Внутренний спрос на продукты ограничен, и производители сравнительно быстро упрутся в этот "потолок". Например, у отечественных свиноводов, по моему мнению, потребность в новых рынках сбыта возникнет уже через год-два. Мясо придется экспортировать. Но государство пока мало что делает для того, чтобы подготовить зарубежные рынки к приходу российских продавцов.
Потенциально солидный рынок – питание школьников. Нужно только, чтобы государство не жадничало, выделяя средства на детей, создало единый стандарт школьного питания для всей страны и разместило заказ на поставки на отечественных предприятиях.
Но самый интересный рынок из тех, которых пока нет, - топливный. Если бы на государственном уровне было принято решение – 5% в составе моторного топлива должны занимать биоэтанол или биодизель отечественного производства, сельское хозяйство практически получило бы огромный государственный заказ. Который бы с лихвой компенсировал потери сельхозтоваропроизводителей от роста цен на нефтепродукты, и позволил бы прилично и гарантированно зарабатывать.
Тесно связан с рынком биотоплива и рынок трансгенной продукции. Уверен, что подавляющее большинство россиян не хочет употреблять в пищу биотехнологические продукты. Так же уверен, что подавляющее большинство россиян готово заливать в бак автомобиля спирт, полученный из трансгенной кукурузы.
Однако в России просто нет осмысленной и достаточно прозрачной политики по отношению к ГМО и их использованию. А без нее невозможно рассчитать себестоимость биоэтанола и биодизеля, поскольку при выращивании биотехнологических сортов она ниже, традиционных – выше. И, значит, прикинуть экономику перехода на смесь бензина со спиртом – тоже невозможно.
Президент России пока не поставил таких вопросов о доступности рынков для крестьян перед государственными чиновниками и обществом. Но их, тем не менее, придется решать. Иначе наша страна рискует превратиться в беспомощного инвалида, неспособного прокормить себя. С заплывшими черным нефтяным жиром мозгами. Капризного, но во всем зависимого от благосклонности соседей. На которую, впрочем, в такой ситуации сложно рассчитывать.