Страхование перестало быть скучным
Ханнес Шарипутра Чопра, генеральный директор СК «РОСНО», рассказывает о буддистском подходе к развитию страхового рынка, выплате $200 млн за аварию на Саяно-Шушенской ГЭС и о том, почему страховщикам не нравится работать в Петербурге.
– Ханнес, вы единственный руководитель российской страховой компании, который носит бабочку. Даже на встрече с президентом России Дмитрием Медведевым. Это ваш талисман?
– (смеется) Мне нужно придумать очень хорошую легенду, почему я ее ношу. На самом деле это просто объяснить: мне просто галстук не нравится, чуть-чуть мешает. Когда я начинал работать, я несколько дней носил галстук, но потом – только бабочку.
– У вас в компании нет строгого дресс-кода?
– В мою первую неделю работы в Allianz один из членов нашего правления сказал: «Мы занимаемся страховым бизнесом, и это консервативная индустрия. Поэтому ваша бабочка – это не совсем нормально. Вот увидите, через несколько месяцев у вас тоже будет галстук». Таким был страховой бизнес в Германии в 1996 году.
Но в РОСНО всегда был другой, более предпринимательский дух. У нас, конечно, есть корпоративный кодекс, но он никогда не был так важен. Поэтому наш бренд тоже свежий, интересный, активный, эмоциональный. Для страхового бренда это необычно, обычно он не подразумевает ничего эмоционального. Изначально страховой бизнес был тем, что по-английски называется blue collar – очень скучный костюм, всегда белая рубашка и консервативный галстук. Но все полностью изменилось, и это видно.
– Вы иностранец, вы родились и жили в Германии, и вам, наверное, ближе западный менталитет, чем российский?
– Трудно сказать. Я родился в Германии, но мои родители из Индии. Из-за них мое образование было отчасти индийским, не только западным. Потому мне так нравится Россия. Получается интересный синтез того, что я наблюдал на Западе, и культуры моих родителей. И это идеальное сочетание.
Но в страховом бизнесе разных стран есть общие черты, хотя, конечно, в России своя специфика. И эта специфика никак не связана с моим личным менталитетом. Это особенности ведения бизнеса, их необходимо понимать, чтобы выбрать правильную стратегию и стать успешным.
– И какая специфика у России?
– Во-первых, в стране изначально отсутствовала культура страхования. Люди просто не знали, что их жизнь и их деятельность сопряжены с рисками. Вначале, когда вводилось ОСАГО, было несколько случаев, когда клиент по истечении договора звонил и говорил: ребята, у меня не было убытков, верните мне деньги!
Это я называю недостаточным пониманием наличия рисков. Клиент не чувствует, что он был подвержен каким-то рискам, так как ранее система его от них оберегала.
В результате возникает ситуация, когда ключевые риски по основным видам страхования остаются незащищенными. Мы страхуем от мелких бытовых убытков. Полис медицинского страхования для сотрудников предприятия покрывает все базовые риски: насморк, ушную боль и т.д. А серьезные риски: инфаркт, рак, когда действительно нужна серьезная защита, – не страхуются.
Такова специфика российского рынка, это прямое следствие того, что люди недостаточно информированы о рисках. Риски воспринимаются как инвестиционные фонды: «Я заплатил деньги и хочу что-то получить взамен; я знаю, что простужусь, поэтому позвольте мне бесплатно сходить к врачу по страховке». Аналогичная ситуация наблюдается в автостраховании, поэтому продукты с франшизой так непопулярны. Они напоминают вам, что вы тоже несете ответственность.
Современная Россия строилась после падения железного занавеса, когда государству было необходимо в авральном порядке спасать многие вещи, необходимые для нормального существования страны. Система страхования, которую мы имеем сейчас, во многом явилась отражением той политической ситуации и тех возможностей, которые были доступны в начале 1990-х годов. На тот момент не существовало единой продуманной концепции системы страхования, никто не знал, как она должна функционировать. Только сейчас мы к этому приходим.
Наиболее значимой причиной негативных процессов, повлиявших на развитие российского страхового рынка, можно считать тот факт, что страхование слишком долго не считалось особой отраслью со своей логикой. В нем привлекала возможность получить деньги при отсутствии необходимости их тратить. Вам не нужно нести расходы, строить завод, делать иные серьезные приобретения – вы просто открываете офис, получаете лицензию, и люди приходят и приносят вам деньги. Это, к сожалению, и привело к тому, что сформировался тот непрофессиональный рынок, на котором мы сейчас вынуждены работать.
– Ваши конкуренты удивлялись, почему РОСНО стало централизовывать выплаты в разгар кризиса, когда надо экономить, а не тратить. Централизация – это все-таки серьезные дополнительные затраты.
– Это хорошо, что мы заставляем конкурентов говорить о себе. Вопрос выбора правильного времени для действий – вопрос философский. Я убежден, что во времена кризиса особенно необходим жесткий подход к андеррайтингу, жесткий подход к урегулированию убытков. Необходимо держать все под контролем, и контроль, соответственно, должен быть в одних руках.
Нас как страховую компанию отличает ото всех остальных то, что мы не изменили наши среднесрочные проекты (централизация выплат в Воронеже, наша новая финансовая система SAP, другие IT-проекты). Кризис приходит и уходит, а у нас есть стратегия, надо ей следовать. Если менять фундаментальные вещи каждый раз, когда случается кризис, тогда это базар. Как будто у вас на базаре свой маленький прилавок, который вы всякий раз забираете с собой, когда уходите, а на следующий день снова возвращаетесь. Это несерьезный подход к бизнесу. Наша стратегия рассчитана на 3 года. У нас есть планы на 5 лет, и есть видение на следующие 10 лет.
– Саяно-Шушенская ГЭС была застрахована в РОСНО. Ваши выплаты после катастрофы на ней в 2009 году составили $200 млн. Стали ли российские власти активнее привлекать страховщиков к работе над техногенными рисками?
– Этот убыток и трагедия на ГЭС имеют историческое значение для рынка. Выплата была беспрецедентна, и я надеюсь, вы в курсе того, как клиент комментировал нашу работу, выражая свою признательность. Здесь важно не только историческое значение убытка и его масштаб, но и методы его урегулирования, которые, опять же цитируя клиента, были на самом высоком профессиональном уровне, и я думаю, значение этого нельзя преуменьшать.
Я убежден, что мы учимся только на таких событиях: не случись аварии на ГЭС, сейчас не обсуждался бы закон об ОПО (закон об обязательном страховании гражданской ответственности владельца опасного объекта за причинение вреда в результате аварии; заработает с 1 января 2012 года. – Г.К.). Уверен, что принятие закона об ОПО будет важным свидетельством того, что рынок может справиться с подобными убытками.
– Ваш коллега из компании «ЭРГО Русь» Александр Май – противник обязательных видов страхования и считает, что это неправильный путь развития. Каково ваше мнение?
– С личной и философской точки зрения я согласен с этим утверждением. Но если мы обратимся к буддизму, то найдем в нем очень важную идею: когда человек ранен, не время задаваться философскими вопросами типа «Кто я?», «Откуда я?», «Какова цель моей жизни?». Вы просто идете и помогаете ему: промываете рану, делаете все, чтобы ему стало лучше. Этому Будда всегда учил своих последователей, он говорил им: «Вот ваша задача в этом мире».
Нас в нынешней ситуации можно сравнить с тем самым раненым человеком. Рынок и индустрия находятся в критическом состоянии, крайне негативно сказывающемся на развитии экономики и общества. При нынешних обстоятельствах обязательное страхование, со всеми его слабыми сторонами и негативными последствиями, является необходимой защитой от потенциальных рисков, которым могут подвергнуться наши экономика и общество. Необходимо обратить внимание на эти риски, дать им качественную и количественную оценку и ввести их в экономический цикл страхования.
Рассмотрим три примера. Пример первый: серьезное событие на крупном производстве, которое не было застраховано. Что происходит? Всегда будет сказано: «Ребята, нам нужны бюджетные деньги. Алексей Леонидович (Кудрин. – Г.К.), давай плати». Если взять всю промышленность России, представить себе примерный уровень проникновения страхования и тот факт, что все, что свыше этого показателя, не застраховано, то размер максимально возможного убытка для государства будет просто невероятным. Не лучше ли оценить степень риска, назначить ему цену и ввести его в экономическую систему под названием «частный страховой рынок»?
Второй пример: лесные пожары этим летом. Посмотрите на убытки, которые понесла сельскохозяйственная отрасль, сколько людей осталось без жилья! И какова реакция? «Государство, пожалуйста, помоги нам». И это точно неподходящее время для философствования на тему «Нравится ли мне обязательное страхование?» или «Уважаемый, вы только что потеряли дом, почему вы не застраховались?». Нужно предпринимать конкретные меры.
Третий пример: посмотрите на нашу демографическую ситуацию. Нынешняя распределительная пенсионная система, когда граждане живут только на государственную пенсию, не имеет будущего. Но граждан не стимулируют делать пенсионные накопления. Необходимо убеждать людей в том, что, если они не начнут делать пенсионные отчисления в возрасте 30 лет, к 65 годам у них не будет денег на нормальное существование.
Это всего лишь несколько примеров – я мог бы продолжать приводить их до утра. Это те сферы, ситуация в которых критична. Нам никогда не увидеть устойчивого экономического развития, если мы не начнем профессиональнее подходить к страхованию.
– В вашем примере раненый – это страховщик или страхователь?
– Очень хороший вопрос, и ответ на него очень прост: оба. На уровне страховых компаний мы наблюдаем большое число банкротств; рынок оздоравливается; банкротства болезненны для клиентов, но они необходимы. Кстати, странность ситуации заключается в том, что большинство компаний, покидающих рынок в основном из-за ОСАГО, – это петербургские компании, и уходят они со скандалом.
На уровне клиента все заметнее тенденция «семь раз отмерь – один раз отрежь», и, я надеюсь, эта тенденция сохранится. Семь раз проверь, прежде чем доверить кому-то свои деньги, и не ставь цену во главу угла, делая свой выбор. Понимание всей важности такого подхода приходит все чаще, хотя, к сожалению, является результатом негативного опыта, связанного с банкротством компаний. Очень важно, чтобы был клуб серьезных игроков, которые очень прозрачны, которые могут все показать за каждый квартал: актуальные расчеты, данные по МСФО, объем резервов, размер нетто-премии, размер рискового капитала. Тогда это может работать.
– Убытки происходят из-за того, что люди плохо защищают застрахованную собственность. В западных странах, например, страховой тариф для зданий зависит от уровня противопожарной защиты…
– Только когда компания (или человек) знает, что нужно страховаться, она осознает, что у нее есть средства и возможности ухудшить или улучшить свою рисковую ситуацию.
«Может быть, полезно иметь спринклер. Если мне это дает лучшие страховые условия, меньшую цену, то почему нет?» – начинает рассуждать клиент. Но только когда это станет модно или обязательно, так начнут думать все люди без исключения. Осознание существования рисков приходит постепенно.
Социальная роль страхования только начинает развиваться. Но, повторюсь, мы в самом начале пути. Пройдет от 7 до 10 лет, прежде чем мы сможем сказать: да, страхование стало неотъемлемой частью нашего образа жизни. Изменение к лучшему может произойти только за этот срок – и это очень оптимистичный прогноз, при условии что все виды обязательного страхования, о которых мы говорили, будут введены. Я надеюсь, что в результате предпринятых мер мы также сможем избавиться от некоторых негативных тенденций, в особенности характерных для Петербурга, где наблюдается самый высокий показатель угона машин, застрахованных по каско. Я очень рассчитываю, что ситуация изменится, в том числе благодаря действиям правительства региона. Каско на петербургском рынке – головная боль для всех игроков.
Сборы и акционеры
В России и в Петербурге по сборам РОСНО находится на 7-м месте (15,5 и 1,1 млрд рублей сборов соответственно за 9 месяцев 2010 года).
Контрольным пакетом акций РОСНО владеет Allianz New Europe Holding GMBH (100% минус 1 акция), подразделение немецкой группы Allianz.
Биография
Родился в 1966 году в Бонне, бывшей столице ФРГ. Его отец приехал на учебу из Индии в 1958 году и остался в Германии. В 1996 году Ханнес после 3 лет развития собственного бизнеса устроился на работу в Allianz AG в Мюнхене. После того как Allianz вошел в капитал РОСНО в 2001 году, Ханнес возглавил проект трансформации процессов и стандартов РОСНО в составе Allianz и вошел в состав совета директоров. В 2004 году он стал первым заместителем гендиректора, а в феврале 2007 года – генеральным директором. >Деловой Петербург Карчик Г.
– Ханнес, вы единственный руководитель российской страховой компании, который носит бабочку. Даже на встрече с президентом России Дмитрием Медведевым. Это ваш талисман?
– (смеется) Мне нужно придумать очень хорошую легенду, почему я ее ношу. На самом деле это просто объяснить: мне просто галстук не нравится, чуть-чуть мешает. Когда я начинал работать, я несколько дней носил галстук, но потом – только бабочку.
– У вас в компании нет строгого дресс-кода?
– В мою первую неделю работы в Allianz один из членов нашего правления сказал: «Мы занимаемся страховым бизнесом, и это консервативная индустрия. Поэтому ваша бабочка – это не совсем нормально. Вот увидите, через несколько месяцев у вас тоже будет галстук». Таким был страховой бизнес в Германии в 1996 году.
Но в РОСНО всегда был другой, более предпринимательский дух. У нас, конечно, есть корпоративный кодекс, но он никогда не был так важен. Поэтому наш бренд тоже свежий, интересный, активный, эмоциональный. Для страхового бренда это необычно, обычно он не подразумевает ничего эмоционального. Изначально страховой бизнес был тем, что по-английски называется blue collar – очень скучный костюм, всегда белая рубашка и консервативный галстук. Но все полностью изменилось, и это видно.
– Вы иностранец, вы родились и жили в Германии, и вам, наверное, ближе западный менталитет, чем российский?
– Трудно сказать. Я родился в Германии, но мои родители из Индии. Из-за них мое образование было отчасти индийским, не только западным. Потому мне так нравится Россия. Получается интересный синтез того, что я наблюдал на Западе, и культуры моих родителей. И это идеальное сочетание.
Но в страховом бизнесе разных стран есть общие черты, хотя, конечно, в России своя специфика. И эта специфика никак не связана с моим личным менталитетом. Это особенности ведения бизнеса, их необходимо понимать, чтобы выбрать правильную стратегию и стать успешным.
– И какая специфика у России?
– Во-первых, в стране изначально отсутствовала культура страхования. Люди просто не знали, что их жизнь и их деятельность сопряжены с рисками. Вначале, когда вводилось ОСАГО, было несколько случаев, когда клиент по истечении договора звонил и говорил: ребята, у меня не было убытков, верните мне деньги!
Это я называю недостаточным пониманием наличия рисков. Клиент не чувствует, что он был подвержен каким-то рискам, так как ранее система его от них оберегала.
В результате возникает ситуация, когда ключевые риски по основным видам страхования остаются незащищенными. Мы страхуем от мелких бытовых убытков. Полис медицинского страхования для сотрудников предприятия покрывает все базовые риски: насморк, ушную боль и т.д. А серьезные риски: инфаркт, рак, когда действительно нужна серьезная защита, – не страхуются.
Такова специфика российского рынка, это прямое следствие того, что люди недостаточно информированы о рисках. Риски воспринимаются как инвестиционные фонды: «Я заплатил деньги и хочу что-то получить взамен; я знаю, что простужусь, поэтому позвольте мне бесплатно сходить к врачу по страховке». Аналогичная ситуация наблюдается в автостраховании, поэтому продукты с франшизой так непопулярны. Они напоминают вам, что вы тоже несете ответственность.
Современная Россия строилась после падения железного занавеса, когда государству было необходимо в авральном порядке спасать многие вещи, необходимые для нормального существования страны. Система страхования, которую мы имеем сейчас, во многом явилась отражением той политической ситуации и тех возможностей, которые были доступны в начале 1990-х годов. На тот момент не существовало единой продуманной концепции системы страхования, никто не знал, как она должна функционировать. Только сейчас мы к этому приходим.
Наиболее значимой причиной негативных процессов, повлиявших на развитие российского страхового рынка, можно считать тот факт, что страхование слишком долго не считалось особой отраслью со своей логикой. В нем привлекала возможность получить деньги при отсутствии необходимости их тратить. Вам не нужно нести расходы, строить завод, делать иные серьезные приобретения – вы просто открываете офис, получаете лицензию, и люди приходят и приносят вам деньги. Это, к сожалению, и привело к тому, что сформировался тот непрофессиональный рынок, на котором мы сейчас вынуждены работать.
– Ваши конкуренты удивлялись, почему РОСНО стало централизовывать выплаты в разгар кризиса, когда надо экономить, а не тратить. Централизация – это все-таки серьезные дополнительные затраты.
– Это хорошо, что мы заставляем конкурентов говорить о себе. Вопрос выбора правильного времени для действий – вопрос философский. Я убежден, что во времена кризиса особенно необходим жесткий подход к андеррайтингу, жесткий подход к урегулированию убытков. Необходимо держать все под контролем, и контроль, соответственно, должен быть в одних руках.
Нас как страховую компанию отличает ото всех остальных то, что мы не изменили наши среднесрочные проекты (централизация выплат в Воронеже, наша новая финансовая система SAP, другие IT-проекты). Кризис приходит и уходит, а у нас есть стратегия, надо ей следовать. Если менять фундаментальные вещи каждый раз, когда случается кризис, тогда это базар. Как будто у вас на базаре свой маленький прилавок, который вы всякий раз забираете с собой, когда уходите, а на следующий день снова возвращаетесь. Это несерьезный подход к бизнесу. Наша стратегия рассчитана на 3 года. У нас есть планы на 5 лет, и есть видение на следующие 10 лет.
– Саяно-Шушенская ГЭС была застрахована в РОСНО. Ваши выплаты после катастрофы на ней в 2009 году составили $200 млн. Стали ли российские власти активнее привлекать страховщиков к работе над техногенными рисками?
– Этот убыток и трагедия на ГЭС имеют историческое значение для рынка. Выплата была беспрецедентна, и я надеюсь, вы в курсе того, как клиент комментировал нашу работу, выражая свою признательность. Здесь важно не только историческое значение убытка и его масштаб, но и методы его урегулирования, которые, опять же цитируя клиента, были на самом высоком профессиональном уровне, и я думаю, значение этого нельзя преуменьшать.
Я убежден, что мы учимся только на таких событиях: не случись аварии на ГЭС, сейчас не обсуждался бы закон об ОПО (закон об обязательном страховании гражданской ответственности владельца опасного объекта за причинение вреда в результате аварии; заработает с 1 января 2012 года. – Г.К.). Уверен, что принятие закона об ОПО будет важным свидетельством того, что рынок может справиться с подобными убытками.
– Ваш коллега из компании «ЭРГО Русь» Александр Май – противник обязательных видов страхования и считает, что это неправильный путь развития. Каково ваше мнение?
– С личной и философской точки зрения я согласен с этим утверждением. Но если мы обратимся к буддизму, то найдем в нем очень важную идею: когда человек ранен, не время задаваться философскими вопросами типа «Кто я?», «Откуда я?», «Какова цель моей жизни?». Вы просто идете и помогаете ему: промываете рану, делаете все, чтобы ему стало лучше. Этому Будда всегда учил своих последователей, он говорил им: «Вот ваша задача в этом мире».
Нас в нынешней ситуации можно сравнить с тем самым раненым человеком. Рынок и индустрия находятся в критическом состоянии, крайне негативно сказывающемся на развитии экономики и общества. При нынешних обстоятельствах обязательное страхование, со всеми его слабыми сторонами и негативными последствиями, является необходимой защитой от потенциальных рисков, которым могут подвергнуться наши экономика и общество. Необходимо обратить внимание на эти риски, дать им качественную и количественную оценку и ввести их в экономический цикл страхования.
Рассмотрим три примера. Пример первый: серьезное событие на крупном производстве, которое не было застраховано. Что происходит? Всегда будет сказано: «Ребята, нам нужны бюджетные деньги. Алексей Леонидович (Кудрин. – Г.К.), давай плати». Если взять всю промышленность России, представить себе примерный уровень проникновения страхования и тот факт, что все, что свыше этого показателя, не застраховано, то размер максимально возможного убытка для государства будет просто невероятным. Не лучше ли оценить степень риска, назначить ему цену и ввести его в экономическую систему под названием «частный страховой рынок»?
Второй пример: лесные пожары этим летом. Посмотрите на убытки, которые понесла сельскохозяйственная отрасль, сколько людей осталось без жилья! И какова реакция? «Государство, пожалуйста, помоги нам». И это точно неподходящее время для философствования на тему «Нравится ли мне обязательное страхование?» или «Уважаемый, вы только что потеряли дом, почему вы не застраховались?». Нужно предпринимать конкретные меры.
Третий пример: посмотрите на нашу демографическую ситуацию. Нынешняя распределительная пенсионная система, когда граждане живут только на государственную пенсию, не имеет будущего. Но граждан не стимулируют делать пенсионные накопления. Необходимо убеждать людей в том, что, если они не начнут делать пенсионные отчисления в возрасте 30 лет, к 65 годам у них не будет денег на нормальное существование.
Это всего лишь несколько примеров – я мог бы продолжать приводить их до утра. Это те сферы, ситуация в которых критична. Нам никогда не увидеть устойчивого экономического развития, если мы не начнем профессиональнее подходить к страхованию.
– В вашем примере раненый – это страховщик или страхователь?
– Очень хороший вопрос, и ответ на него очень прост: оба. На уровне страховых компаний мы наблюдаем большое число банкротств; рынок оздоравливается; банкротства болезненны для клиентов, но они необходимы. Кстати, странность ситуации заключается в том, что большинство компаний, покидающих рынок в основном из-за ОСАГО, – это петербургские компании, и уходят они со скандалом.
На уровне клиента все заметнее тенденция «семь раз отмерь – один раз отрежь», и, я надеюсь, эта тенденция сохранится. Семь раз проверь, прежде чем доверить кому-то свои деньги, и не ставь цену во главу угла, делая свой выбор. Понимание всей важности такого подхода приходит все чаще, хотя, к сожалению, является результатом негативного опыта, связанного с банкротством компаний. Очень важно, чтобы был клуб серьезных игроков, которые очень прозрачны, которые могут все показать за каждый квартал: актуальные расчеты, данные по МСФО, объем резервов, размер нетто-премии, размер рискового капитала. Тогда это может работать.
– Убытки происходят из-за того, что люди плохо защищают застрахованную собственность. В западных странах, например, страховой тариф для зданий зависит от уровня противопожарной защиты…
– Только когда компания (или человек) знает, что нужно страховаться, она осознает, что у нее есть средства и возможности ухудшить или улучшить свою рисковую ситуацию.
«Может быть, полезно иметь спринклер. Если мне это дает лучшие страховые условия, меньшую цену, то почему нет?» – начинает рассуждать клиент. Но только когда это станет модно или обязательно, так начнут думать все люди без исключения. Осознание существования рисков приходит постепенно.
Социальная роль страхования только начинает развиваться. Но, повторюсь, мы в самом начале пути. Пройдет от 7 до 10 лет, прежде чем мы сможем сказать: да, страхование стало неотъемлемой частью нашего образа жизни. Изменение к лучшему может произойти только за этот срок – и это очень оптимистичный прогноз, при условии что все виды обязательного страхования, о которых мы говорили, будут введены. Я надеюсь, что в результате предпринятых мер мы также сможем избавиться от некоторых негативных тенденций, в особенности характерных для Петербурга, где наблюдается самый высокий показатель угона машин, застрахованных по каско. Я очень рассчитываю, что ситуация изменится, в том числе благодаря действиям правительства региона. Каско на петербургском рынке – головная боль для всех игроков.
Сборы и акционеры
В России и в Петербурге по сборам РОСНО находится на 7-м месте (15,5 и 1,1 млрд рублей сборов соответственно за 9 месяцев 2010 года).
Контрольным пакетом акций РОСНО владеет Allianz New Europe Holding GMBH (100% минус 1 акция), подразделение немецкой группы Allianz.
Биография
Родился в 1966 году в Бонне, бывшей столице ФРГ. Его отец приехал на учебу из Индии в 1958 году и остался в Германии. В 1996 году Ханнес после 3 лет развития собственного бизнеса устроился на работу в Allianz AG в Мюнхене. После того как Allianz вошел в капитал РОСНО в 2001 году, Ханнес возглавил проект трансформации процессов и стандартов РОСНО в составе Allianz и вошел в состав совета директоров. В 2004 году он стал первым заместителем гендиректора, а в феврале 2007 года – генеральным директором. >Деловой Петербург Карчик Г.
Ещё новости по теме:
07:00