Евгения Серова: Мир уже полвека как нашел решение этой проблемы.
Евгения Викторовна, МЭРиТ, Минсельхоз, Минфин и Минпромэнерго создают Федеральную комиссию по финансовому оздоровлению сельскохозяйственных товаропроизводителей. Насколько сейчас обширно поле для деятельности такой комиссии? Каковы масштабы проблемы?
В последние годы была куча таких комиссий, и надо понимать, откуда все это проистекает. Финансовая проблема в сельском хозяйстве была заложена в 1992 г. по нескольким причинам, но была одна главная. В советской экономике соотношение цен на сельхозпродукцию и промышленную продукцию было очень завышено в пользу сельского хозяйства, это была краеугольная концепция советской аграрной политики. Естественно, когда либерализовали цены, это соотношение стало меняться не в пользу сельского хозяйства. Соотношение цен – это значит, что из сельского хозяйства начали активно выкачиваться деньги, то есть, они платили за ресурсы относительно дороже, чем платили раньше, а продукцию стали продавать относительно дешевле. Шло выкачивание оборотного капитала из сельского хозяйства, и это было бы не самое страшное, если бы можно было кредитоваться. Но в это же время началась сильная инфляция, а сильная инфляция – это не столько высокие ставки процентов, сколько короткие деньги. Если вы помните 1992 г., то это были двухмесячные кредиты, а в сельском хозяйстве самый короткий цикл – трехмесячный, и то это очень маленький сегмент – птицеводство, а все остальное – это 9 месяцев и выше. Поэтому из сельского хозяйства выкачиваются оборотные средства, и негде было кредитовать. Вот был заложен финансовый кризис сектора, из которого сельское хозяйство до сих пор не может выйти. За эти годы было наворочено много разных решений, и все эти поддержки – это разные способы справиться с этой основной проблемой. Но это проблема сектора в целом. Надо повышать эффективность сектора в целом, нужно модернизировать, нужно принимать много разных решений – только таким способом можно решить эту проблему. Наше государство уже многие годы пытается решить эту проблему другим способом. Оно все время пытается помочь тем, кто в провале, а на сегодня примерно 50% сельскохозяйственных предприятий нерентабельны. При этом надо учесть специфику нашей бухгалтерии, которая завышает убыточность, например, у нас может быть отрицательный баланс при отсутствии долгов. Реально, устойчиво убыточных у нас гораздо меньше, чем 50%, но 30% есть точно. Любая программа финансового оздоровления - это попытка спасти эти 30% абсолютно нерентабельных и неэффективных производителей. Когда мы их спасаем, мы опускаем рентабельность всего сектора в среднем, кроме того, рынок ограничен в каждый конкретный момент времени. Это значит, что тот, кому мы помогаем, выходит на тот же рынок и уменьшает долю сильных производителей на рынке, эффективный мог бы производить больше, но только с гораздо меньшими издержками и более эффективно. Но так как мы списываем долги, делаем еще что-то, то слабый тоже выходит на этот рынок. То есть, мы еще и этим способом уменьшаем рентабельность сильного производителя. Как бы это ни делали, создавали какую-то комиссию, прощали долги, реструктуризировали долги, но все эти меры адресованы к слабейшим. А вытягивание слабых хозяйств не решает проблемы. Даже если вы всем миром навалитесь на одно убыточное хозяйство, вытащите его и сделаете рентабельным, что возможно, то это значит, что одно из более-менее рентабельных опустится на дно. Другого не дано, потому что рынок ограничен. Если бы мы начали заниматься расширением рынка, выводили товары на экспорт, платежеспособный спрос населения в стране увеличивался бы, стали бы есть больше мяса, молока и овощей, то есть, если бы мы занимались этими мерами, то мы бы поднимали рентабельность всех, а часть убыточных просто закрылась бы, и все. Почему этим не занимаются? Потому что в аграрном истеблишменте абсолютно уверены, что каждое предприятие должно быть сохранено, потому что это предприятие, которое дает жизнь и кусок хлеба сельскому населению. Исходя из этого, все эти финансовые оздоровления и делаются. Ну, не можем мы закрыть убыточное хозяйство, что же там люди-то будут делать?!
Но это часто действительно так.
Мир уже полвека как нашел решение этой проблемы, если посмотреть на развитые страны, то там в сельской местности живут 25%-27% населения. Но если у нас по оценкам экспертов чуть ли не 40% трудового ресурса страны занято в сельском хозяйстве, то на западе это 3%-5%. То есть, люди живут в деревне, и не занимаются сельским трудом, - альтернативная занятость. У нас же в деревне заняться кроме как молоком и мясом, нечем. Даже если человека увольняют с сельхозпредприятия, ему все равно помогают купить личную корову, он будет опять же делать молоко, опять же заниматься сельским хозяйством.
Проблему надо решать двумя способами. Первый – отрезать хозяйства, которые устойчиво убыточны, банкротить их так, как это положено по российскому законодательству, решать социальную проблему. Хозяйства нас не волнуют, но люди, которые там живут, волнуют и должны волновать, это первая задача государства – не производство, а люди. А вторая часть – те, кто останется, у них расширится рынок и они начнут зарабатывать больше, у них появятся деньги на модернизацию. И этой части надо помогать завоевывать рынки, помогать модернизироваться, помогать получить грамотных инвесторов и так далее, это уже другая тема. Проблему хронической убыточности части сельхозпроизводителей надо решать так, как я сказала.
Но ведь обеспечить эту альтернативную занятость, о которой вы говорите – довольно сложная задача.
Это не сложная задача, сложная задача – когда это не делается, и чем дольше это не делается, тем сложнее она становится. Альтернативная занятость – это дикоросы, на которых люди зарабатывают в разы больше, чем в сельском хозяйстве, в Томской области губернатор этим лично занимается, создали предприятие, которое собирает грибы. В России за килограмм сухих белых грибов платят $8, в Европе это $100. Прибалты за этим ездят по России, так почему прибалты могут, им это не сложно? Прибалты приезжают к нам – так почему мы не можем создать государственное предприятие, или предприятие с государственным участием, с поддержкой государства?
А дача? В городах достаточно много людей, которым содержать 6 соток уже стало обременительно. Вспомним художественную литературу 19 века. Горожане выезжали за город, снимали дома. В Европе даются гранты, если вы хотите сдавать свой деревенский дом, государство дает вам деньги, чтобы вы его отделали. Я сама жила в куче стран в таких домах. Прекрасные дома, евроремонт, как у нас это называется, очень дешево - $10 в сутки. Я видела в Венгрии настоящие деревни, где сельским хозяйством занимаются только два двора, а остальные занимаются такими вещами. В каждой деревне ресторан, кафе, сдаются комнаты. Это все – турбизнес. При том, что это задача не федерального уровня, это региональный уровень, или муниципальный.
А все, что мы сейчас говорим с вами про финансовое оздоровление, это обманка, она очень популистски выгодна. То, что говорю я – это трудно объяснять, это надо ломать ментальность людей, это в партийную программу не вписывается. А – "бедное сельское хозяйство, надо помочь, надо списать долги" – это примитивные лозунговые вещи, которые легко продаются.
В последние годы была куча таких комиссий, и надо понимать, откуда все это проистекает. Финансовая проблема в сельском хозяйстве была заложена в 1992 г. по нескольким причинам, но была одна главная. В советской экономике соотношение цен на сельхозпродукцию и промышленную продукцию было очень завышено в пользу сельского хозяйства, это была краеугольная концепция советской аграрной политики. Естественно, когда либерализовали цены, это соотношение стало меняться не в пользу сельского хозяйства. Соотношение цен – это значит, что из сельского хозяйства начали активно выкачиваться деньги, то есть, они платили за ресурсы относительно дороже, чем платили раньше, а продукцию стали продавать относительно дешевле. Шло выкачивание оборотного капитала из сельского хозяйства, и это было бы не самое страшное, если бы можно было кредитоваться. Но в это же время началась сильная инфляция, а сильная инфляция – это не столько высокие ставки процентов, сколько короткие деньги. Если вы помните 1992 г., то это были двухмесячные кредиты, а в сельском хозяйстве самый короткий цикл – трехмесячный, и то это очень маленький сегмент – птицеводство, а все остальное – это 9 месяцев и выше. Поэтому из сельского хозяйства выкачиваются оборотные средства, и негде было кредитовать. Вот был заложен финансовый кризис сектора, из которого сельское хозяйство до сих пор не может выйти. За эти годы было наворочено много разных решений, и все эти поддержки – это разные способы справиться с этой основной проблемой. Но это проблема сектора в целом. Надо повышать эффективность сектора в целом, нужно модернизировать, нужно принимать много разных решений – только таким способом можно решить эту проблему. Наше государство уже многие годы пытается решить эту проблему другим способом. Оно все время пытается помочь тем, кто в провале, а на сегодня примерно 50% сельскохозяйственных предприятий нерентабельны. При этом надо учесть специфику нашей бухгалтерии, которая завышает убыточность, например, у нас может быть отрицательный баланс при отсутствии долгов. Реально, устойчиво убыточных у нас гораздо меньше, чем 50%, но 30% есть точно. Любая программа финансового оздоровления - это попытка спасти эти 30% абсолютно нерентабельных и неэффективных производителей. Когда мы их спасаем, мы опускаем рентабельность всего сектора в среднем, кроме того, рынок ограничен в каждый конкретный момент времени. Это значит, что тот, кому мы помогаем, выходит на тот же рынок и уменьшает долю сильных производителей на рынке, эффективный мог бы производить больше, но только с гораздо меньшими издержками и более эффективно. Но так как мы списываем долги, делаем еще что-то, то слабый тоже выходит на этот рынок. То есть, мы еще и этим способом уменьшаем рентабельность сильного производителя. Как бы это ни делали, создавали какую-то комиссию, прощали долги, реструктуризировали долги, но все эти меры адресованы к слабейшим. А вытягивание слабых хозяйств не решает проблемы. Даже если вы всем миром навалитесь на одно убыточное хозяйство, вытащите его и сделаете рентабельным, что возможно, то это значит, что одно из более-менее рентабельных опустится на дно. Другого не дано, потому что рынок ограничен. Если бы мы начали заниматься расширением рынка, выводили товары на экспорт, платежеспособный спрос населения в стране увеличивался бы, стали бы есть больше мяса, молока и овощей, то есть, если бы мы занимались этими мерами, то мы бы поднимали рентабельность всех, а часть убыточных просто закрылась бы, и все. Почему этим не занимаются? Потому что в аграрном истеблишменте абсолютно уверены, что каждое предприятие должно быть сохранено, потому что это предприятие, которое дает жизнь и кусок хлеба сельскому населению. Исходя из этого, все эти финансовые оздоровления и делаются. Ну, не можем мы закрыть убыточное хозяйство, что же там люди-то будут делать?!
Но это часто действительно так.
Мир уже полвека как нашел решение этой проблемы, если посмотреть на развитые страны, то там в сельской местности живут 25%-27% населения. Но если у нас по оценкам экспертов чуть ли не 40% трудового ресурса страны занято в сельском хозяйстве, то на западе это 3%-5%. То есть, люди живут в деревне, и не занимаются сельским трудом, - альтернативная занятость. У нас же в деревне заняться кроме как молоком и мясом, нечем. Даже если человека увольняют с сельхозпредприятия, ему все равно помогают купить личную корову, он будет опять же делать молоко, опять же заниматься сельским хозяйством.
Проблему надо решать двумя способами. Первый – отрезать хозяйства, которые устойчиво убыточны, банкротить их так, как это положено по российскому законодательству, решать социальную проблему. Хозяйства нас не волнуют, но люди, которые там живут, волнуют и должны волновать, это первая задача государства – не производство, а люди. А вторая часть – те, кто останется, у них расширится рынок и они начнут зарабатывать больше, у них появятся деньги на модернизацию. И этой части надо помогать завоевывать рынки, помогать модернизироваться, помогать получить грамотных инвесторов и так далее, это уже другая тема. Проблему хронической убыточности части сельхозпроизводителей надо решать так, как я сказала.
Но ведь обеспечить эту альтернативную занятость, о которой вы говорите – довольно сложная задача.
Это не сложная задача, сложная задача – когда это не делается, и чем дольше это не делается, тем сложнее она становится. Альтернативная занятость – это дикоросы, на которых люди зарабатывают в разы больше, чем в сельском хозяйстве, в Томской области губернатор этим лично занимается, создали предприятие, которое собирает грибы. В России за килограмм сухих белых грибов платят $8, в Европе это $100. Прибалты за этим ездят по России, так почему прибалты могут, им это не сложно? Прибалты приезжают к нам – так почему мы не можем создать государственное предприятие, или предприятие с государственным участием, с поддержкой государства?
А дача? В городах достаточно много людей, которым содержать 6 соток уже стало обременительно. Вспомним художественную литературу 19 века. Горожане выезжали за город, снимали дома. В Европе даются гранты, если вы хотите сдавать свой деревенский дом, государство дает вам деньги, чтобы вы его отделали. Я сама жила в куче стран в таких домах. Прекрасные дома, евроремонт, как у нас это называется, очень дешево - $10 в сутки. Я видела в Венгрии настоящие деревни, где сельским хозяйством занимаются только два двора, а остальные занимаются такими вещами. В каждой деревне ресторан, кафе, сдаются комнаты. Это все – турбизнес. При том, что это задача не федерального уровня, это региональный уровень, или муниципальный.
А все, что мы сейчас говорим с вами про финансовое оздоровление, это обманка, она очень популистски выгодна. То, что говорю я – это трудно объяснять, это надо ломать ментальность людей, это в партийную программу не вписывается. А – "бедное сельское хозяйство, надо помочь, надо списать долги" – это примитивные лозунговые вещи, которые легко продаются.
Ещё новости по теме:
15:42
13:00
12:00