"Московский Комсомолец": Ходорковский хочет, чтобы директором ФСИН была Ольга Романова
Находящийся в тюрьме Михаил Ходорковский стал научным консультантом журналистки Ольги Романовой, которая готовит философский труд на тему "Русская тюрьма: опыт свободы". О том, к каким выводам привела совместная научная работа, Ольга рассказала "МК".
— Ходорковский редактирует ваш труд или консультирует?
— Он отвечает на мои вопросы. Первый философский вопрос, который я задала: почему спираль российской истории всегда приходит к одному и тому же: каждая вновь пришедшая власть канонизирует мучеников, пострадавших от прошлой власти? Порядочные страны с этим завязали, как нам прекратить хождение по кругу?
Он ответил: у нас власть перехватывается силовым путем без оглядки на закон. А потом победитель обосновывает легальность своей победы преступлениями прошлой власти. Каждая прошлая власть падает из-за порочной системы управления: более высокие уровни управления заинтересованы в неполной компетенции нижестоящих и наличием у них внутренних конфликтов. А по мере старения носителей высшей власти они и сами утрачивают компетенцию и вынуждены проводить ослабляющие замены подчиненных. При этом все здравомыслящие люди на каком-то этапе оказываются вне системы и постепенно вместе с оппозицией консолидируются вокруг мучеников умирающего режима.
— Он соглашается отвечать на все вопросы?
— Я его спросила, отчего не бывает хорошей русской биографии без тюрьмы. Он не согласился с самой постановкой вопроса. То есть он согласен с тем, что обвинительный приговор не означает для нашего общества виновности человека, а оправдание не означает невиновности. У суда нет морального авторитета, и это приводит к романтизации тюрьмы. Но он категорически против романтизации тюрьмы.
— Что больше всего удивило?
— Я ему написала честно, что хочу стать директором ФСИН. Он ответил, что надеется: так оно и будет.
— Он изменился за последние годы?
— Я с ним лично встречалась, когда он был на свободе. При Примакове, когда нефть стоила 9 долларов за баррель, он мне рассказывал, как мы шикарно заживем, когда она поднимется до 25! Сейчас это другой человек. Власть, посадив его в тюрьму, вырастила из него ужасно интересного человека, настоящего мужчинского мужчину, за которым, безусловно, можно пойти на край света. Таких сейчас не делают. Только по заказу правоохранительных органов. И спасибо, что заказывают. Ах, какой! У меня точно так же менялся муж, просто он изменился в меньшей степени, чем Ходорковский, потому что меньше отсидел. Я всю жизнь была влюблена в Буковского, но мы с ним разошлись во времени и пространстве. А тут родная власть нам в тюрьме такого же выращивает. Причем из совсем другого человеческого материала! Это не тот Борисыч, что был тогда. Власть вырастила борца и духовного лидера.
— То есть у этой власти выхода нет: выпускать его никак нельзя?
— Понятно, что не выпустит. Но для такого человека, с таким потенциалом, который у него появился, это неважно. А он не один. Власть много таких вырастила. Поэтому я не думаю, что она надолго задержится.
— И произойдет то, с чего вы начали: канонизация мучеников павшего режима?
— Безусловно. Причем вне зависимости от его желания.
— Ходорковский редактирует ваш труд или консультирует?
— Он отвечает на мои вопросы. Первый философский вопрос, который я задала: почему спираль российской истории всегда приходит к одному и тому же: каждая вновь пришедшая власть канонизирует мучеников, пострадавших от прошлой власти? Порядочные страны с этим завязали, как нам прекратить хождение по кругу?
Он ответил: у нас власть перехватывается силовым путем без оглядки на закон. А потом победитель обосновывает легальность своей победы преступлениями прошлой власти. Каждая прошлая власть падает из-за порочной системы управления: более высокие уровни управления заинтересованы в неполной компетенции нижестоящих и наличием у них внутренних конфликтов. А по мере старения носителей высшей власти они и сами утрачивают компетенцию и вынуждены проводить ослабляющие замены подчиненных. При этом все здравомыслящие люди на каком-то этапе оказываются вне системы и постепенно вместе с оппозицией консолидируются вокруг мучеников умирающего режима.
— Он соглашается отвечать на все вопросы?
— Я его спросила, отчего не бывает хорошей русской биографии без тюрьмы. Он не согласился с самой постановкой вопроса. То есть он согласен с тем, что обвинительный приговор не означает для нашего общества виновности человека, а оправдание не означает невиновности. У суда нет морального авторитета, и это приводит к романтизации тюрьмы. Но он категорически против романтизации тюрьмы.
— Что больше всего удивило?
— Я ему написала честно, что хочу стать директором ФСИН. Он ответил, что надеется: так оно и будет.
— Он изменился за последние годы?
— Я с ним лично встречалась, когда он был на свободе. При Примакове, когда нефть стоила 9 долларов за баррель, он мне рассказывал, как мы шикарно заживем, когда она поднимется до 25! Сейчас это другой человек. Власть, посадив его в тюрьму, вырастила из него ужасно интересного человека, настоящего мужчинского мужчину, за которым, безусловно, можно пойти на край света. Таких сейчас не делают. Только по заказу правоохранительных органов. И спасибо, что заказывают. Ах, какой! У меня точно так же менялся муж, просто он изменился в меньшей степени, чем Ходорковский, потому что меньше отсидел. Я всю жизнь была влюблена в Буковского, но мы с ним разошлись во времени и пространстве. А тут родная власть нам в тюрьме такого же выращивает. Причем из совсем другого человеческого материала! Это не тот Борисыч, что был тогда. Власть вырастила борца и духовного лидера.
— То есть у этой власти выхода нет: выпускать его никак нельзя?
— Понятно, что не выпустит. Но для такого человека, с таким потенциалом, который у него появился, это неважно. А он не один. Власть много таких вырастила. Поэтому я не думаю, что она надолго задержится.
— И произойдет то, с чего вы начали: канонизация мучеников павшего режима?
— Безусловно. Причем вне зависимости от его желания.