Александр Григорьев (ОСАО «Ингосстрах»): «Кризисная ситуация на финансовых рынках может осложниться»
Все переменилось буквально за несколько лет. Искателям авантюрных доходов теперь вряд ли придет в голову связать свои надежды с отечественным рынком страхования. Для строителей схемного бизнеса создана обстановка нетерпимости, любителям демпинга труднее строить пирамиды, а финансовый рынок, затянувший пояс в связи с ипотечным кризисом, испытывает ностальгию по десяткам процентов доходности на фондовом рынке.
Глава «Ингосстраха» Александр Григорьев считает такое положение вещей абсолютно нормальным. В жесткой ситуации вызова российским страховщикам предстоит доказать профессиональное мастерство в жанре классического бизнеса, умение расти при низкой доходности по прямым и инвестиционным операциям.
– Александр Валерьевич, хотелось бы поговорить о том, как происходящее на финансовом, в том числе банковском, рынке России может повлиять на жизнь российских страховых компаний. Как институциональные инвесторы, они внимательно следят за происходящим. Чего вы, к примеру, ожидаете от этого года в смысле эффективности инвестиций по сравнению с прошлым?
– В прошлом году «Ингосстрах» придерживался консервативной стратегии управления резервами и капиталом. Опасаясь последствий неустойчивости фондового рынка, мы уменьшили вложения в акции, ограничив их 15% общего объема вложений. Одновременно «Ингосстрах» увеличил объем инвестиций в банковские инструменты, но сконцентрировался на работе с крупными устойчивыми банками. Это дало эффект, поскольку в условиях дефицита ликвидности российские банки вынуждены были повысить ставки по депозитам в среднем с 6% до 9%. В целом, по итогам прошлого года мы остались удовлетворены результатами инвестиционной деятельности компании.
– А в начале этого года что происходило?
– В первом квартале этого года результаты, обеспеченные фондовым рынком, никого не порадовали, страховщики как инвесторы оказались в среднем близки к нулю. В мае на российском фондовом рынке наблюдался рост, а в июне – падение. В итоге за второй квартал рынок чуть двинулся вверх, и результат оказался лучше итогов первого квартала. За первое полугодие инвестиционный доход «Ингосстраха» в целом составил около 800 млн рублей.
– Выходит, рост ставок по банковским депозитам теперь выручает страховщиков и других игроков на рынке?
– В каком-то смысле, да. Но это не меняет общей ситуации, с учетом того, что официально объявленный прогноз уровня инфляции по году – 10,5%, ряд экспертов говорят об уровне 15%. Если прогноз подтвердится, получается, что клиенты, как физические, так и юридические лица, понесут потери, держа средства в банках. А ведь еще никто не посчитал за 2008 год, например, продуктовую инфляцию, инфляцию потребительских цен... Сохранение такого положения на относительно долгий период обычно приводит к оттоку средств из кредитных институтов.
– Разве есть альтернативные и более доходные источники вложений?
– Отток средств из банков может происходить и при отсутствии таковых. Здесь работает логика – не куда, а почему и откуда уходят деньги.
– Вы считаете, что кризисная ситуация на финансовых рынках может углубляться?
– Конечно. Финансовый надзор Швейцарии выступил с требованием к UBS и Credit Suisse зарезервировать $45 млрд на случай кризиса. Аналогичные действия предприняли и надзорные органы других европейских стран. Это значит, что такой объем средств не будет выдан в виде кредитов. Финансовые реки обмелеют. У российских банков, в особенности получающих западное фондирование, ситуация с ликвидностью будет еще жестче. Также не будут расти частные фонды.
– С какими трудностями столкнутся российские страховщики в этой связи?
– Мы наблюдаем две негативные тенденции: снижение маржи по прямым операциям и падение уровня инвестиционного дохода. Они определяют специфику ситуации. Трудности управления инвестиционным портфелем становятся настоящим вызовом для страховых компаний. Оставшись без щедрой подпитки доходами с фондового рынка, им предстоит рассчитывать только на свое мастерство. Вспомните, в 2003–2004 годах можно было демпинговать, и провалы в страховой деятельности компенсировать доходами от инвестиций, которые доходили до 70% годовых по некоторым инструментам. Ежегодно с 2004 по 2006 годы фондовый рынок вырастал на определенную величину. А теперь – догнать бы инфляцию. Это с одной стороны. А с другой – уменьшаются доходы от прямых операций по страхованию. Вдумайтесь, за последние 5 лет рыночные тарифы, к примеру, в некоторых сегментах огневого страхования для юридических лиц упали в 10 раз. Это означает, что компания, даже сохраняя набранный объем бизнеса, начинает терять в сборах. «Ингосстраху» потребовалось много сил, чтобы в этой ситуации увеличить сборы по огневому страхованию примерно в 2 раза. Продолжая демпинговать, руководители компаний уже вынуждены думать о том, чем потом прикрывать финансовые бреши. Конкуренция становится все более жесткой, требуется профессиональная работа. Полагаю, что те, кто строит сегодня пирамиды, подвергаются колоссальному риску.
– Что ж, значит, приказы Минфина РФ о требованиях к резервам и собственному капиталу были введены своевременно. Вот только вопрос, теперь-то благополучные отчеты в самом деле хороши или осталась возможность натяжек?
– Наши аналитики полагают, что ряд компаний «дорисовали» нормативы.
– Как выделить специалистов по акварели из общего списка?
– Довольно просто, хотя в каждом случае важно разбираться отдельно. Например, существует группа компаний с доходностью по инвестициям от 0% до 2% вместо 5–6% или хотя бы 4–4,5%, как у всех остальных. Расчет прост: в прошлом году инвестиционный доход «Ингосстраха» составил почти 2,9 млрд рублей, грубо говоря – 10% на вложенные активы. Индекс РТС по прошлому году составил 19%. По банковским инструментам доходность – 7–8%. Поэтому в среднем доходность должна была оказаться на уровне 9%. Если показатель в разы ниже, остается предположить, что реальных денежных активов у компании нет, соответственно, нет и доходности по ним. Оговорюсь сразу: у страховщика ситуация с провалом доходности может возникнуть при перевложении на фондовом рынке и фиксировании убытка. Доля такого убытка не должна быть высокой у профессионального страховщика. Однако такое бывает не часто.
– Принято считать, что кризис 1998 года не затронул в общем–то страховщиков, многие тогда успели выскочить из ГКО.
– Да как сказать... Благополучными их тоже назвать было сложно, мягко говоря. Скажу конкретно про «Ингоссстрах». В момент кризиса основной объем активов «Ингосстраха» – 70% – размещался в Автобанке. Еще 30% – в других банках. Автобанк тогда получил стабилизационный кредит Центрального банка России. А если бы нет? Да и с полученным кредитом жилось не больно сладко: к 2001 году он еще не был погашен, и депозиты «Ингосстраха» оставались неприкасаемыми. Остальные банки деньги «Ингосстраху» вернули. А если бы не смогли?
– Пугаете?
– Нисколько. Я уверен, что серьезных банкротств банков в России, даже при усугублении последствий финансового кризиса, не будет. ЦБ России и правительство не дадут обанкротить банки за счет кредиторов. В худшем случае могут быть слияния, акционеров убедительно попросят выделить дополнительные средства – все, что угодно. Мне кажется, государство пришло к пониманию, что действовать по сценарию 1998 года нельзя и недопустимо.
– Допустим, болезнь не пройдет острую фазу, а окажется загнана внутрь, какого сценария можно ожидать?
– Замедления темпов развития российской экономики и темпов развития страхового рынка соответственно. При сценарии скрытой стагнации мы получаем инфляцию, ограничения по фондированию и торможение развития экономики. То есть вместо темпов 7–8% роста в год мы будем иметь 0–3%. В значительной мере рынок до сих пор рос за счет кредитов. По итогам первого полугодия мы видим, что ипотека останавливается. По нашим оценкам, падение темпов роста выданных ипотечных кредитов может составить порядка 30%. Автокредитование замедляется, страхование следует за ним. В условиях дефицита ресурсов банки поднимают ставки, ужесточают требования к заемщикам, люди перестают брать займы – наступает предел платежеспособного спроса. Если прежде в банке клиенту легко было получить кредит под залог недвижимости, то теперь это проблема. При остром сценарии – обострении международного финансового кризиса – можно ожидать снижения экспорта нефти из-за сокращения потребления. Гораздо серьезнее может оказаться проблема изменения структуры российского рынка даже при наличии показателей развития. Сохранение экспортных преимуществ обеспечивает России возможности для финансирования государственных резервов, программ и фондов. Также преимущества получают частные компании, экспортирующие нефть, металлы и т.д. При одновременном снижении финансирования других сегментов разрыв между экспортерами, государственниками, сырьевиками и всеми остальными будет только увеличиваться. Тогда реалистичным становится корейский сценарий развития экономики и создание государственных монополий.
– Разве страховщикам не интересны госпрограммы?
– Интересны. Государство определилось с нацпроектами – это медицина, сельское хозяйство, нанотехнологии, дороги, Олимпиада и др. Во всех проектах национальным страховщикам есть место для работы. Правда, приходится признать, что нацпроект «Здоровье» пока только затруднил рост добровольного медицинского страхования (ДМС). И все же Госдума РФ уже во втором чтении приняла поправки, увеличивающие с 3% до 6% возможные для работодателя отчисления от фонда заработной платы на ДМС с 1 января 2009 года. По нашим подсчетам, вступление таких поправок в силу даст рынку по этому виду страхования дополнительные сборы на сумму $500 млн. Обсуждаются и другие законы. Но ведь этого недостаточно. Государство должно осознать, что страховые компании – платформа для экономики во всех странах из-за способности аккумулировать длинные деньги. Государству следует определить, хочет ли оно видеть эти компании сильными. Тогда надо принимать конкретные меры, направленные на укрепление страховщиков, например, вводить МСФО, актуарный аудит и т.д. И стратегия развития страхового рынка, соответственно, должна разрабатываться не до 2012 года, а хотя бы до 2020 года.
– Просто страховщики всегда воспринимаются младшими родственниками банков из-за меньших объемов операций... Очередь и не доходит.
– Все меняется. В прошлом году российские страховые компании собрали почти 800 млрд рублей, а в этом году, думаю, наш рынок превысит планку в 1 трлн рублей.
Глава «Ингосстраха» Александр Григорьев считает такое положение вещей абсолютно нормальным. В жесткой ситуации вызова российским страховщикам предстоит доказать профессиональное мастерство в жанре классического бизнеса, умение расти при низкой доходности по прямым и инвестиционным операциям.
– Александр Валерьевич, хотелось бы поговорить о том, как происходящее на финансовом, в том числе банковском, рынке России может повлиять на жизнь российских страховых компаний. Как институциональные инвесторы, они внимательно следят за происходящим. Чего вы, к примеру, ожидаете от этого года в смысле эффективности инвестиций по сравнению с прошлым?
– В прошлом году «Ингосстрах» придерживался консервативной стратегии управления резервами и капиталом. Опасаясь последствий неустойчивости фондового рынка, мы уменьшили вложения в акции, ограничив их 15% общего объема вложений. Одновременно «Ингосстрах» увеличил объем инвестиций в банковские инструменты, но сконцентрировался на работе с крупными устойчивыми банками. Это дало эффект, поскольку в условиях дефицита ликвидности российские банки вынуждены были повысить ставки по депозитам в среднем с 6% до 9%. В целом, по итогам прошлого года мы остались удовлетворены результатами инвестиционной деятельности компании.
– А в начале этого года что происходило?
– В первом квартале этого года результаты, обеспеченные фондовым рынком, никого не порадовали, страховщики как инвесторы оказались в среднем близки к нулю. В мае на российском фондовом рынке наблюдался рост, а в июне – падение. В итоге за второй квартал рынок чуть двинулся вверх, и результат оказался лучше итогов первого квартала. За первое полугодие инвестиционный доход «Ингосстраха» в целом составил около 800 млн рублей.
– Выходит, рост ставок по банковским депозитам теперь выручает страховщиков и других игроков на рынке?
– В каком-то смысле, да. Но это не меняет общей ситуации, с учетом того, что официально объявленный прогноз уровня инфляции по году – 10,5%, ряд экспертов говорят об уровне 15%. Если прогноз подтвердится, получается, что клиенты, как физические, так и юридические лица, понесут потери, держа средства в банках. А ведь еще никто не посчитал за 2008 год, например, продуктовую инфляцию, инфляцию потребительских цен... Сохранение такого положения на относительно долгий период обычно приводит к оттоку средств из кредитных институтов.
– Разве есть альтернативные и более доходные источники вложений?
– Отток средств из банков может происходить и при отсутствии таковых. Здесь работает логика – не куда, а почему и откуда уходят деньги.
– Вы считаете, что кризисная ситуация на финансовых рынках может углубляться?
– Конечно. Финансовый надзор Швейцарии выступил с требованием к UBS и Credit Suisse зарезервировать $45 млрд на случай кризиса. Аналогичные действия предприняли и надзорные органы других европейских стран. Это значит, что такой объем средств не будет выдан в виде кредитов. Финансовые реки обмелеют. У российских банков, в особенности получающих западное фондирование, ситуация с ликвидностью будет еще жестче. Также не будут расти частные фонды.
– С какими трудностями столкнутся российские страховщики в этой связи?
– Мы наблюдаем две негативные тенденции: снижение маржи по прямым операциям и падение уровня инвестиционного дохода. Они определяют специфику ситуации. Трудности управления инвестиционным портфелем становятся настоящим вызовом для страховых компаний. Оставшись без щедрой подпитки доходами с фондового рынка, им предстоит рассчитывать только на свое мастерство. Вспомните, в 2003–2004 годах можно было демпинговать, и провалы в страховой деятельности компенсировать доходами от инвестиций, которые доходили до 70% годовых по некоторым инструментам. Ежегодно с 2004 по 2006 годы фондовый рынок вырастал на определенную величину. А теперь – догнать бы инфляцию. Это с одной стороны. А с другой – уменьшаются доходы от прямых операций по страхованию. Вдумайтесь, за последние 5 лет рыночные тарифы, к примеру, в некоторых сегментах огневого страхования для юридических лиц упали в 10 раз. Это означает, что компания, даже сохраняя набранный объем бизнеса, начинает терять в сборах. «Ингосстраху» потребовалось много сил, чтобы в этой ситуации увеличить сборы по огневому страхованию примерно в 2 раза. Продолжая демпинговать, руководители компаний уже вынуждены думать о том, чем потом прикрывать финансовые бреши. Конкуренция становится все более жесткой, требуется профессиональная работа. Полагаю, что те, кто строит сегодня пирамиды, подвергаются колоссальному риску.
– Что ж, значит, приказы Минфина РФ о требованиях к резервам и собственному капиталу были введены своевременно. Вот только вопрос, теперь-то благополучные отчеты в самом деле хороши или осталась возможность натяжек?
– Наши аналитики полагают, что ряд компаний «дорисовали» нормативы.
– Как выделить специалистов по акварели из общего списка?
– Довольно просто, хотя в каждом случае важно разбираться отдельно. Например, существует группа компаний с доходностью по инвестициям от 0% до 2% вместо 5–6% или хотя бы 4–4,5%, как у всех остальных. Расчет прост: в прошлом году инвестиционный доход «Ингосстраха» составил почти 2,9 млрд рублей, грубо говоря – 10% на вложенные активы. Индекс РТС по прошлому году составил 19%. По банковским инструментам доходность – 7–8%. Поэтому в среднем доходность должна была оказаться на уровне 9%. Если показатель в разы ниже, остается предположить, что реальных денежных активов у компании нет, соответственно, нет и доходности по ним. Оговорюсь сразу: у страховщика ситуация с провалом доходности может возникнуть при перевложении на фондовом рынке и фиксировании убытка. Доля такого убытка не должна быть высокой у профессионального страховщика. Однако такое бывает не часто.
– Принято считать, что кризис 1998 года не затронул в общем–то страховщиков, многие тогда успели выскочить из ГКО.
– Да как сказать... Благополучными их тоже назвать было сложно, мягко говоря. Скажу конкретно про «Ингоссстрах». В момент кризиса основной объем активов «Ингосстраха» – 70% – размещался в Автобанке. Еще 30% – в других банках. Автобанк тогда получил стабилизационный кредит Центрального банка России. А если бы нет? Да и с полученным кредитом жилось не больно сладко: к 2001 году он еще не был погашен, и депозиты «Ингосстраха» оставались неприкасаемыми. Остальные банки деньги «Ингосстраху» вернули. А если бы не смогли?
– Пугаете?
– Нисколько. Я уверен, что серьезных банкротств банков в России, даже при усугублении последствий финансового кризиса, не будет. ЦБ России и правительство не дадут обанкротить банки за счет кредиторов. В худшем случае могут быть слияния, акционеров убедительно попросят выделить дополнительные средства – все, что угодно. Мне кажется, государство пришло к пониманию, что действовать по сценарию 1998 года нельзя и недопустимо.
– Допустим, болезнь не пройдет острую фазу, а окажется загнана внутрь, какого сценария можно ожидать?
– Замедления темпов развития российской экономики и темпов развития страхового рынка соответственно. При сценарии скрытой стагнации мы получаем инфляцию, ограничения по фондированию и торможение развития экономики. То есть вместо темпов 7–8% роста в год мы будем иметь 0–3%. В значительной мере рынок до сих пор рос за счет кредитов. По итогам первого полугодия мы видим, что ипотека останавливается. По нашим оценкам, падение темпов роста выданных ипотечных кредитов может составить порядка 30%. Автокредитование замедляется, страхование следует за ним. В условиях дефицита ресурсов банки поднимают ставки, ужесточают требования к заемщикам, люди перестают брать займы – наступает предел платежеспособного спроса. Если прежде в банке клиенту легко было получить кредит под залог недвижимости, то теперь это проблема. При остром сценарии – обострении международного финансового кризиса – можно ожидать снижения экспорта нефти из-за сокращения потребления. Гораздо серьезнее может оказаться проблема изменения структуры российского рынка даже при наличии показателей развития. Сохранение экспортных преимуществ обеспечивает России возможности для финансирования государственных резервов, программ и фондов. Также преимущества получают частные компании, экспортирующие нефть, металлы и т.д. При одновременном снижении финансирования других сегментов разрыв между экспортерами, государственниками, сырьевиками и всеми остальными будет только увеличиваться. Тогда реалистичным становится корейский сценарий развития экономики и создание государственных монополий.
– Разве страховщикам не интересны госпрограммы?
– Интересны. Государство определилось с нацпроектами – это медицина, сельское хозяйство, нанотехнологии, дороги, Олимпиада и др. Во всех проектах национальным страховщикам есть место для работы. Правда, приходится признать, что нацпроект «Здоровье» пока только затруднил рост добровольного медицинского страхования (ДМС). И все же Госдума РФ уже во втором чтении приняла поправки, увеличивающие с 3% до 6% возможные для работодателя отчисления от фонда заработной платы на ДМС с 1 января 2009 года. По нашим подсчетам, вступление таких поправок в силу даст рынку по этому виду страхования дополнительные сборы на сумму $500 млн. Обсуждаются и другие законы. Но ведь этого недостаточно. Государство должно осознать, что страховые компании – платформа для экономики во всех странах из-за способности аккумулировать длинные деньги. Государству следует определить, хочет ли оно видеть эти компании сильными. Тогда надо принимать конкретные меры, направленные на укрепление страховщиков, например, вводить МСФО, актуарный аудит и т.д. И стратегия развития страхового рынка, соответственно, должна разрабатываться не до 2012 года, а хотя бы до 2020 года.
– Просто страховщики всегда воспринимаются младшими родственниками банков из-за меньших объемов операций... Очередь и не доходит.
– Все меняется. В прошлом году российские страховые компании собрали почти 800 млрд рублей, а в этом году, думаю, наш рынок превысит планку в 1 трлн рублей.
Ещё новости по теме:
07:00