The Economist: После "ЮКОСа"
Это было первое офисное "умное здание" в России – автономная система, нашпигованная последними техническими новинками, демонстрационный образец российского капитализма. Его строили в качестве головного офиса "ЮКОСа" – крупнейшей в стране на тот момент нефтяной компании. Небоскреб с легким перламутровым оттенком был застрахован от землетрясений, бурь, наводнений и даже милицейских рейдов – но, увы, не против политических катаклизмов. В апреле 2003 года, когда компания праздновала новоселье, кто-то подсчитал ступеньки между лестничными пролетами, оказалось, их 13 – несчастливое число. И через несколько месяцев все пошло наперекосяк.
На этой неделе здание головного офиса "ЮКОСа" стало последним из основных активов компании, который был продан с помощью фальсифицированного аукциона в связи с банкротством. Производственные активы, нефтеперерабатывающие предприятия и бензоколонки ушли с молотка еще раньше. Большая часть имущества "ЮКОСа" перешла к государственной компании "Роснефть", ныне являющейся крупнейшей нефтяной компанией в России. Штаб-квартира последней находится в невысоком здании в двух шагах от Кремля. Все, что осталось от "ЮКОСа" – это ряд судебных исков, поданных разъяренными акционерами, которые требуют компенсации от российских властей. Через несколько недель какой-нибудь мелкий клерк вычеркнет название "ЮКОС" из официального реестра, и первая в России частная нефтяная компания перестанет существовать как юридическое лицо. Но не так-то быстро удастся стереть черное пятно на экономическом и политическом ландшафте России, замаравшее его с уничтожением "ЮКОСа".
Дело "ЮКОСа" как минимум изменило облик российской нефтяной индустрии: государство получило контроль над энергоресурсами и удвоило свою долю в добыче сырой нефти – теперь она составляет более 50%. Но последствия уничтожения "ЮКОСа" коснулись не только нефтяной сферы. Если появление "ЮКОСа" символизировало переход России от плановой экономики к дикому капитализму 1990-х, который, при всех его злоупотреблениях, держался на инициативе частных предпринимателей, то уничтожение компании было переломным моментом, знаком поворота к авторитарному государству-корпорации.
Вопрос о том, что стало причиной для атаки на "ЮКОС" и его главного акционера Михаила Ходорковского, все еще остается спорным. Были ли это политические амбиции Ходорковского или его планы продать крупную долю в своей компании корпорации Exxon Mobil? А может, дело было в его намерении строить частные нефтепроводы? Или в алчности новой элиты? Вероятно, сработало все вышеперечисленное сразу. Но за последние четыре года стало ясно одно: судьба "ЮКОСа" была предрешена, как только в 2000 году Владимир Путин стал президентом России.
"Не будь дела "ЮКОСа", его пришлось бы выдумать", – отмечает Рори Макфаркьюхар, исполнительный директор московского отделения Goldman Sachs. Это дело частично повернуло вспять то, что произошло в 1990-е годы, когда благодаря серии преимущественно нечестных аукционов контроль над природными богатствами перешел от дискредитировавшей себя коммунистической партии к кучке олигархов, которые поддерживали режим Бориса Ельцина, – необычное развитие событий по меркам любой страны. Ходорковский, бывший комсомольский работник, затем бизнесмен, был одним из тех, кто больше всего на этом выиграл. Его банк организовал аукционную продажу "ЮКОСа" и в итоге оказался единственным участником торгов. Всех потенциальных конкурентов предупредили, что в это дело лучше не ввязываться. Так Ходорковский получил контрольный пакет "ЮКОСа" за гроши.
Приватизация успешно сместила коммунистов с командных высот экономики, но одновременно создала у российского населения ощущение социальной несправедливости. И вот, когда Ходорковский начал вести себя как независимый и законный владелец "ЮКОСа": вести переговоры о продаже, финансировать политическую оппозицию, – Путин впал в бешенство.
Желание президента обуздать политическое и экономическое влияние олигархов вполне можно было понять. Путин мог бы обложить олигархов драконовским налогом или ренационализировать энергетические компании, выплатив компенсации акционерам. Но вместо этого он использовал юридические нормы и налоговый кодекс, чтобы обанкротить успешную компанию и передать трофей из рук одной элиты в руки другой: на сей раз группе лиц, тесно связанных с КГБ – так называлась в СССР одна из спецслужб.
Российские цари часто отправляли в ссылку мятежных аристократов, добившихся процветания в правление предшественников, а их имущество отбирали. Но в случае с "ЮКОСом" было нечто новенькое – а именно, тот факт, что Путин сделал вид, будто все происходит по закону. Это привело к эрозии демократических институтов и дальнейшей дискредитации права, ибо власть воспользовалась им в качестве инструмента политической борьбы. Атака в конце прошлого года на Royal Dutch Shell (якобы по экологическим соображениям) и более ранняя экономическая блокада Грузии, объяснявшаяся нарушениями санитарных правил, – все это проявления закономерности, которая началась с "ЮКОСа".
После срежиссированного судебного разбирательства, которое вели лояльные Кремлю судьи, Ходорковский был послан в сибирский трудовой лагерь, а "ЮКОС" раздроблен и объявлен банкротом путем предъявления все новых и новых обвинений в задолженности перед налоговыми органами за прошлые годы. При этом цифры не сходились. В декабре 2004 года "Юганскнефтегаз", главный производственный актив "ЮКОСа", был продан на срежиссированном аукционе за 9,4 млрд долл подставной компании, зарегистрированной по адресу продуктового магазина в одном провинциальном городке. Затем эту компанию купила "Роснефть" (Когда "Роснефть" разместила свои акции на Лондонской фондовой бирже, тот же актив был оценен почти в 60 млрд долл.) Цифры все время менялись, но формула оставалась прежним: сумма претензий налоговиков всегда превышала стоимость активов "ЮКОСа".
К тому времени, когда на торги были выставлены последние активы "ЮКОСа" (недооцененные примерно на 25%, по словам Эла Брича из швейцарского банка UBS), чувство возмущения сменилось обреченностью. Российские и иностранные энергокомпании типа TНK-BP или итальянских Eni и Enel постарались подольститься к "Роснефти" и "Газпрому" – часовым, охраняющим подступы к природным богатствам России. Крупные зарубежные банки из кожи вон лезли, чтобы попасть в фавор к Кремлю. По выражению Макфаркьюхара, власти "оставили на столе достаточно крошек", чтобы не разочаровывать иностранных бизнесменов.
Поскольку цены на нефть высоки, все помалкивали. Высокие цены на нефть также означают, что уничтожение "ЮКОСа" в первый момент не сказалось на экономике России болезненно. Возможно, управление государственными нефтяными компаниями менее эффективно и менее прозрачно, чем в частных фирмах, но в условиях высоких цен они все равно извлекают огромные прибыли. Акционеры "ЮКОСа" подали иски в международные суды, утверждая, что Россия нарушила подписанную ею Европейскую энергетическую хартию. Россия в ответ заявляет, что так и не ратифицировала этот документ.
Либерал Евгений Ясин, экс-министр экономики России, утверждает, что дело "ЮКОСа" нанесло долговременный ущерб благополучию России в далекой перспективе, так как без уважения права частной собственности и принципов правового государства труднее создавать богатства. Дело "ЮКОСа" покончило с правлением олигархов, но привело к сращиванию политической и экономической мощи, сконцентрированной в руках Кремля. Вероятно, кремлевские руководители чувствуют себя неуязвимыми. Но так считали и олигархи, а до них – коммунисты. Об этом пишет InoPressa.
На этой неделе здание головного офиса "ЮКОСа" стало последним из основных активов компании, который был продан с помощью фальсифицированного аукциона в связи с банкротством. Производственные активы, нефтеперерабатывающие предприятия и бензоколонки ушли с молотка еще раньше. Большая часть имущества "ЮКОСа" перешла к государственной компании "Роснефть", ныне являющейся крупнейшей нефтяной компанией в России. Штаб-квартира последней находится в невысоком здании в двух шагах от Кремля. Все, что осталось от "ЮКОСа" – это ряд судебных исков, поданных разъяренными акционерами, которые требуют компенсации от российских властей. Через несколько недель какой-нибудь мелкий клерк вычеркнет название "ЮКОС" из официального реестра, и первая в России частная нефтяная компания перестанет существовать как юридическое лицо. Но не так-то быстро удастся стереть черное пятно на экономическом и политическом ландшафте России, замаравшее его с уничтожением "ЮКОСа".
Дело "ЮКОСа" как минимум изменило облик российской нефтяной индустрии: государство получило контроль над энергоресурсами и удвоило свою долю в добыче сырой нефти – теперь она составляет более 50%. Но последствия уничтожения "ЮКОСа" коснулись не только нефтяной сферы. Если появление "ЮКОСа" символизировало переход России от плановой экономики к дикому капитализму 1990-х, который, при всех его злоупотреблениях, держался на инициативе частных предпринимателей, то уничтожение компании было переломным моментом, знаком поворота к авторитарному государству-корпорации.
Вопрос о том, что стало причиной для атаки на "ЮКОС" и его главного акционера Михаила Ходорковского, все еще остается спорным. Были ли это политические амбиции Ходорковского или его планы продать крупную долю в своей компании корпорации Exxon Mobil? А может, дело было в его намерении строить частные нефтепроводы? Или в алчности новой элиты? Вероятно, сработало все вышеперечисленное сразу. Но за последние четыре года стало ясно одно: судьба "ЮКОСа" была предрешена, как только в 2000 году Владимир Путин стал президентом России.
"Не будь дела "ЮКОСа", его пришлось бы выдумать", – отмечает Рори Макфаркьюхар, исполнительный директор московского отделения Goldman Sachs. Это дело частично повернуло вспять то, что произошло в 1990-е годы, когда благодаря серии преимущественно нечестных аукционов контроль над природными богатствами перешел от дискредитировавшей себя коммунистической партии к кучке олигархов, которые поддерживали режим Бориса Ельцина, – необычное развитие событий по меркам любой страны. Ходорковский, бывший комсомольский работник, затем бизнесмен, был одним из тех, кто больше всего на этом выиграл. Его банк организовал аукционную продажу "ЮКОСа" и в итоге оказался единственным участником торгов. Всех потенциальных конкурентов предупредили, что в это дело лучше не ввязываться. Так Ходорковский получил контрольный пакет "ЮКОСа" за гроши.
Приватизация успешно сместила коммунистов с командных высот экономики, но одновременно создала у российского населения ощущение социальной несправедливости. И вот, когда Ходорковский начал вести себя как независимый и законный владелец "ЮКОСа": вести переговоры о продаже, финансировать политическую оппозицию, – Путин впал в бешенство.
Желание президента обуздать политическое и экономическое влияние олигархов вполне можно было понять. Путин мог бы обложить олигархов драконовским налогом или ренационализировать энергетические компании, выплатив компенсации акционерам. Но вместо этого он использовал юридические нормы и налоговый кодекс, чтобы обанкротить успешную компанию и передать трофей из рук одной элиты в руки другой: на сей раз группе лиц, тесно связанных с КГБ – так называлась в СССР одна из спецслужб.
Российские цари часто отправляли в ссылку мятежных аристократов, добившихся процветания в правление предшественников, а их имущество отбирали. Но в случае с "ЮКОСом" было нечто новенькое – а именно, тот факт, что Путин сделал вид, будто все происходит по закону. Это привело к эрозии демократических институтов и дальнейшей дискредитации права, ибо власть воспользовалась им в качестве инструмента политической борьбы. Атака в конце прошлого года на Royal Dutch Shell (якобы по экологическим соображениям) и более ранняя экономическая блокада Грузии, объяснявшаяся нарушениями санитарных правил, – все это проявления закономерности, которая началась с "ЮКОСа".
После срежиссированного судебного разбирательства, которое вели лояльные Кремлю судьи, Ходорковский был послан в сибирский трудовой лагерь, а "ЮКОС" раздроблен и объявлен банкротом путем предъявления все новых и новых обвинений в задолженности перед налоговыми органами за прошлые годы. При этом цифры не сходились. В декабре 2004 года "Юганскнефтегаз", главный производственный актив "ЮКОСа", был продан на срежиссированном аукционе за 9,4 млрд долл подставной компании, зарегистрированной по адресу продуктового магазина в одном провинциальном городке. Затем эту компанию купила "Роснефть" (Когда "Роснефть" разместила свои акции на Лондонской фондовой бирже, тот же актив был оценен почти в 60 млрд долл.) Цифры все время менялись, но формула оставалась прежним: сумма претензий налоговиков всегда превышала стоимость активов "ЮКОСа".
К тому времени, когда на торги были выставлены последние активы "ЮКОСа" (недооцененные примерно на 25%, по словам Эла Брича из швейцарского банка UBS), чувство возмущения сменилось обреченностью. Российские и иностранные энергокомпании типа TНK-BP или итальянских Eni и Enel постарались подольститься к "Роснефти" и "Газпрому" – часовым, охраняющим подступы к природным богатствам России. Крупные зарубежные банки из кожи вон лезли, чтобы попасть в фавор к Кремлю. По выражению Макфаркьюхара, власти "оставили на столе достаточно крошек", чтобы не разочаровывать иностранных бизнесменов.
Поскольку цены на нефть высоки, все помалкивали. Высокие цены на нефть также означают, что уничтожение "ЮКОСа" в первый момент не сказалось на экономике России болезненно. Возможно, управление государственными нефтяными компаниями менее эффективно и менее прозрачно, чем в частных фирмах, но в условиях высоких цен они все равно извлекают огромные прибыли. Акционеры "ЮКОСа" подали иски в международные суды, утверждая, что Россия нарушила подписанную ею Европейскую энергетическую хартию. Россия в ответ заявляет, что так и не ратифицировала этот документ.
Либерал Евгений Ясин, экс-министр экономики России, утверждает, что дело "ЮКОСа" нанесло долговременный ущерб благополучию России в далекой перспективе, так как без уважения права частной собственности и принципов правового государства труднее создавать богатства. Дело "ЮКОСа" покончило с правлением олигархов, но привело к сращиванию политической и экономической мощи, сконцентрированной в руках Кремля. Вероятно, кремлевские руководители чувствуют себя неуязвимыми. Но так считали и олигархи, а до них – коммунисты. Об этом пишет InoPressa.