Госкапитализм: наступление по всему миру

Еще 20 лет назад экономисты сомневались, что госкорпорации в принципе могут преуспевать. А сегодня четыре из 10 крупнейших компаний мира – государственные. Они собирают огромные прибыли дома и стремятся заработать за границей. Неудивительно, что, наблюдая за победами китайской нефтехимической Sinopec Group, сингапурского инвестфонда Temasek Holdings, эмиратского авиаперевозчика Emirates и многих других, их опыт стали копировать власти нескольких стран. Японское Министерство экономики, торговли и промышленности, например, объявило госкапитализм основой промышленной стратегии; Франция решила создать государственный инвестиционный фонд; ЮАР отправила в небытие планы по приватизации. Вместе с тем успех лидеров удается повторить не всем, и госкомпании зачастую становятся всего лишь пылесосами бюджетных денег. Хотя рецепт эффективной деятельности до банального прост.

Видимая рука рынка

Усиление роли государства в экономике в новейшей истории мы уже проходили. «Например, в 1930-е в США последствия Великой депрессии пытались смягчить за счет усиления влияния правительства на бизнес. После Второй мировой войны именно власти во всех странах финансировали растущие расходы на науку и образование, развитие инфраструктуры», – рассказывает директор Института анализа предприятий и рынков НИУ ВШЭ Андрей Яковлев. В конце 1960-х, напоминает он, начался новый экономический кризис, выйти из которого пытались с помощью приватизации и либерализации. Эта политика дала свой эффект, однако она же породила предпосылки для глобального спада 2008–2009 годов. Таким образом, пришло время очередного наступления государства на бизнес. А мода на госкапитализм зародилась в Азии – и уже более двух десятилетий назад.

В Америке в начале 1980-х выражение «государственная компания» еще воспринималось как ругательство, а КНР не скупилась на финансирование предпринимательских инициатив. Так, в 1984 году Китайская академия наук выделила группе ученых 25 тыс. долларов, чтобы те организовали поставки в КНР компьютерной техники и занялись разработкой кодировки для иероглифов. На эти деньги ученые создали компанию New Technology Developer Incorporated, которая через несколько лет стала называться Lenovo. В 2005-м за 1,25 млрд долларов – предположительно с государственной помощью (Китайская академия наук и сейчас контролирует 34% компании) – Lenovo купила подразделение по производству ноутбуков американской IBM. Тогда в США, да и во всем мире начали поговаривать о победе китайского экономического пути, который характеризовался доминированием властей в бизнесе.

Масштабный импорт модели госкапитализма из Азии начался уже в последний кризис.

По понятным причинам. В своей книге «Конец свободного рынка» президент Eurasia Group Ян Бреммер пишет, что теперь, когда лидеры стран с рыночной экономикой начинают давать советы по выходу из кризиса, они вынуждены мириться со скептической улыбкой замминистра иностранных дел Китая Хэ Цзяфэя.

После того как развитые государства пострадали от глобального спада, а Китай не только вышел без потерь, но и наращивал ВВП в среднем со скоростью 9,5% в год, развивающиеся страны больше не прислушиваются к рецептам США и ЕС. По мнению авторов доклада Национального разведывательного совета США «Мир после кризиса. Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир»

 С наступлением кризиса госкапитализм стал набирать все большую популярность у многих правительств

В  Бразилии чиновники диктуют правила игры бизнесменам, в ЮАР отказались от планов по приватизации, в Аргентине национализируют сырьевые предприятия.

Впрочем, подражание Китаю неудивительно: многие страны добились успеха именно с помощью усиления госсектора. Такой опыт есть у Сингапура, Тайваня, Южной Кореи и молодых арабских монархий. В развитых странах либерализм обычно считался высшей ступенью эволюции рынка. Но в последние годы отношение к госкомпаниям начало меняться и там. В апрельском исследовании об инвестиционном потенциале Morgan Stanley Asia/GEMs Strategy. Investing in State Controlled Companies in EM: an Attractive Proposition аналитики рекомендуют биржевому сообществу обратить внимание как раз на госсектор.

 «Часто можно услышать мнение, что перспективы развивающихся рынков небезоблачны из-за большой доли госкомпаний в экономике. Некоторые инвесторы полагают, что их миноритарный интерес будет подчинен интересам государства, цели которого находятся в противоречии с максимизацией прибыли и эффективностью компании. Однако есть довольно большой потенциал у акционеров именно госкомпаний», – делают выводы эксперты Morgan Stanley.

Они проанализировали 122 госкомпании, включенные в индекс MXEF (групповой индекс развивающихся стран), и обнаружили, что текущий уровень рентабельности их активов на 12% выше, чем у частных фирм, учтенных в том же индексе. У госкорпораций на высоте и другие показатели. Например, средняя дивидендная доходность достигает 3,2%, а у частников – всего 2,7%. При этом дивиденды госкомпаний в 2012 году вырастут, по оценкам Morgan Stanley, на 4%, в то время как остальные дадут прирост в лучшем случае на 3%. И, что должно быть заманчиво, госсектор недооценен. Так, агрегированный мультипликатор P/E (показывает, во сколько раз стоимость предприятия превышает ее годовую чистую прибыль) 122 госкомпаний составляет 7,9, тогда как, скажем, на американском рынке он равен 14. То есть их перспективы очевидны, утверждают эксперты и добавляют, что госкомпании, как правило, «национальные чемпионы» и их успех власти будут всячески поддерживать, поскольку он крайне важен для экономического роста стран. Однако власти бывают разными и не всякий госкапитализм полезен.

На службе государства

В Бразилии в 1990-е активно шла приватизация. Возможно, ее бы там даже успешно довели до победного конца. Но, насмотревшись на Китай, правительство решило не торопиться с либерализацией. Изменения, как отмечает Ян Бреммер, начались после избрания президентом Лулы да Силвы. Он не стал пересматривать политику приватизации предыдущих 20 лет, но счел необходимым усилить влияние государства в оставшихся предприятиях. С их помощью он рассчитывает повысить уровень жизни беднейших слоев населения, заставляя менеджмент госкомпаний тратить деньги на социальные проекты и развитие инфраструктуры.

Именно под давлением правительства в 2009-м бразильский нефтяной гигант Petrobras обнародовал амбициозный пятилетний план строительства заводов и трубопроводов, который обойдется в 174 млрд долларов. При этом компанию обязали закупать по завышенным ценам оборудование у местных поставщиков, не имеющих к тому же нужного опыта. Но пойти против воли свыше было нельзя.

В прошлом году Роджер Аньелли, руководитель второй по величине горнодобывающей компании мира – бразильской Vale, потерял свой пост. Он хотел сократить численность персонала в целях повышения производительности труда, а в итоге вылетел с работы сам. «Новая кандидатура – Мурило Феррейро – была «рекомендована» властями. Министр горнорудной промышленности и энергетики Бразилии Эдисон Лобан ясно дал понять, что хочет, чтобы Vale сотрудничала с правительством и способствовала росту благосостояния населения», – рассказывает независимый эксперт по финансовым рынкам Массимо Буономо. Чиновники, по соглашению между акционерами Vale, не могут самостоятельно принимать важные решения. Однако в данном случае, несмотря на протест остальных собственников и менеджеров Vale, спасти эффективного управленца не удалось.

Подобный фанатизм чиновников в вопросах социальной ответственности бизнеса, как правило, не идет на пользу госкомпаниям. К примеру, в ЮАР, по данным Южноафриканского института социальных исследований, из девяти госкомпаний, обремененных социальными и инфраструктурными расходами, только пять закончили 2010 год хоть с какой-то прибылью. Остальные четыре (Eskom, Alexkor, Broadband Infraco и Denel) – с убытком более чем в 10 млрд долларов. И дальнейшее их финансирование будет вестись за счет налогоплательщиков.

Аргументы в пользу широко распространенного убеждения, что госкомпании не всегда бывают успешными, можно найти и в том же Китае. Если госпредприятие работает в конкурентной отрасли, оно не демонстрирует завидных результатов. Так, по оценкам Гао Ху, бывшего специалиста по Китаю Всемирного банка, в монополизированной государством табачной индустрии рентабельность активов превышает 15%, в нефтедобыче – 35%. Но вот в автопроме у госкомпаний этот показатель равен всего 6%, а в нефтепереработке он отрицательный. Что же характеризует отличников госкапитализма?

Как выиграть

На макроэкономическом уровне лидерам свойственен тотальный госконтроль над финансовыми потоками, включая инвестиции, и подчинение диктуемым сверху правилам игры абсолютно всех, в том числе и частного бизнеса, созданного совместно с зарубежным капиталом. В каждой стране, разумеется, свои «тараканы». Например, китайская модель, по словам экономиста Center for American Progress Action Fund Адама Херша, имеет ряд особенностей.

Во-первых, Пекин не контролирует и не координирует все и вся в национальной экономике. Эта роль отводится региональным органам власти. «Местные чиновники принимают решения, часто не уведомляя столицу. А инвестиционные ресурсы, находящиеся в их распоряжении, значительно превышают используемые центральными органами», – говорит эксперт. Финансовая мощь локальных госструктур объясняется тем, что налоги собираются не централизованно. Около двух третей платежей остается в регионе и идет на развитие образования, инфраструктуры, поддержку бизнеса. «Разумеется, такое распределение породило коррупцию. Но ее разрастание ограничивается тем, что местные власти и бизнес соперничают с соседями на внутреннем рынке и с международными компаниями на внешнем», – добавляет Адам Херш. И поскольку продвижение чиновников по службе связано с экономическими успехами их вотчины, система способствует повышению эффективности предприятий.

Во-вторых, положение государственной власти в китайском обществе отличается от сложившегося в других странах. «Один дипломат объяснил мне эту особенность. В Соединенных Штатах, например, вы можете делать все, что хотите, если правительство этого не запрещало. В Китае вы можете делать только то, что правительство вам разрешило», – рассказывает эксперт. Власти в КНР устанавливают сроки контрактов для рабочих, одобряют кандидатуры руководителей предприятий и инвестиционные планы. Причем под дудку чиновников должны плясать и частные компании. Так, в 2008 году только 6% всех долгосрочных инвестпрограмм в стране принималось без согласия федеральных или местных властей.

И, в-третьих, в Китае поощряется строительство бизнеса, способного конкурировать на международной арене. Компаниям, которые открывают исследовательские центры, создают совместные предприятия с иностранцами, обучают топ-менеджеров за рубежом либо объединяются в промышленные группы, выдают льготные кредиты, обеспечивают их контрактами и пр. То есть рука об руку идут эффективный контроль, продуктивное использование активов и глобализация. Этим трем принципам следуют и компании – отличники госкапитализма.

Скажем, в нефтяном гиганте Saudi Aramco сокращают количество рабочих, если это целесообразно, например после внедрения инноваций или установки нового оборудования. На руководящие посты этой компании «покупают» только опытных управленцев с двумя-тремя высшими образованиями, полученными в ведущих вузах мира. Власти страны поощряют альянсы Saudi Aramco с международными холдингами и финансируют создание научно-исследовательских центров. В результате Saudi Aramco по качеству управления нередко сравнивают с самой эффективной частной нефтяной компанией ExxonMobil.

Главный экономист отдела корпораций Организации экономического сотрудничества и развития Ханс Кристиансен уверен: если госкомпании придерживаются высоких стандартов в корпоративном управлении, нет причин сомневаться в их эффективности. По мнению эксперта, именно следование законам коммерции сделало Норвегию, у которой так много госкомпаний (примерно четверть бизнеса этой страны – госкомпании при среднеевропейском уровне меньше 9%), одной из самых успешных экономик мира. «Если норвежские госпредприятия и вынуждены принимать какие-то решения, продиктованные интересами политиков, их предупреждают об этом заранее и расходы оплачивают из бюджета», – добавляет он.

А вот в Сингапуре, одной из немногих стран, где госсектор эффективнее частного, политические задачи перед госкомпаниями даже и не ставятся. «Несмотря на то что Temasek принадлежит правительству Сингапура, мы работаем в точности как обычная коммерческая компания, управляемая собственным советом директоров и ориентированная на получение прибыли. От других фирм нас ничто не отличает», – уверяет управляющий директор фонда Temasek Стивен Форшоу. Исследование Международного валютного фонда, в котором эксперты сравнивали сингапурские государственные и частные компании, показало, что они имеют равный доступ к кредитам, а прибыльность организаций не зависит от их близости к руководству страны. «Госкомпании в Сингапуре не использовались для социальных целей и снижения безработицы. Они конкурируют с частными, транснациональными компаниями и друг с другом», – пишут авторы исследования Карлос Рамирес и Линг Ху Тан.

Рецепт успеха, выходит, до банального прост. Но многие ли могут его повторить?

«Чтобы госкомпании работали так же, как, скажем, в Сингапуре, нужно, чтобы госаппарат действовал эффективно. Без этого никак. В Сингапуре росту роли госкорпораций как в самой стране, так и в мире предшествовала административная реформа», – объясняет главный экономист Дойче Банка в России Ярослав Лисоволик.

В рамках этой реформы изничтожалось казнокрадство: на должности судей набрали лучших адвокатов, полностью изменили личный состав таможенной службы и полиции, учредили Бюро по расследованию коррупции, которое стало карательным органом для всех, невзирая на чины и звания. И если повторить такие шаги возможно, то вот удержать новых людей от возвращения к прежним порядкам – задачка не из легких.