Американский экономист: Наделение МВФ правом вступления во владение обанкротившимися международными банками может смягчить кошмар кризиса
Самым большим финансовым кошмаром, который может угрожать мировой экономике, является банкротство большого международного банка. Будь то из-за суверенного дефолта или из-за больших потерь, понесенных из-за плохих правил бухгалтерского учета, банкротство крупного банка (особенно европейского банка) может стать вполне вероятным событием. Даже если бы это было маловероятно, финансовый кризис 2008 года научил нас тому, что даже редкие события случаются,пишет в статье, размещенной в Project Syndicate американский экономист Луиджи Зингалес.
Что делает эту возможность финансовым кошмаром, худшим, чем коллапс Lehman Brothers в 2008 году это страх того, что многие суверенные государства уже израсходовали все свои ресурсы и уже не в силах вмешиваться. Свопы кредитного дефолта (CDS) банков основных южных европейских стран котируются несколько ниже, чем свопы их суверенных государств, указывая на то, что рынки не считают последних способными поддерживать первых.
К несчастью, спустя два года после краха Lehman Brothers мало что было сделано, чтобы устранить этот риск. Конгресс Соединенных Штатов вот-вот примет законопроект, который предоставит право выносить резолюции об основных финансовых учреждениях США только что сформированному системному совету. Однако процедуры для осуществления такого вмешательства сложны, а финансирование в достаточной степени не продумано, поэтому законопроект не устранит сопутствующего вреда от краха крупного банка, даже для учреждений США, не говоря уже о международных, завершение операций которых потребует координации нескольких государств с различной степенью платежеспособности.
Чтобы минимизировать риск неконтролируемого коллапса, необходимо утвердить международный механизм принятия решений, с полномочиями контролировать все основные международные финансовые учреждения. Его целью стало бы не спасение банков и их кредиторов, а минимизация вреда, который может быть причинен неконтролируемым дефолтом.
Это учреждение должно действовать в соответствии с документом, который должен быть международным вариантом главы 11 Кодекса о банкротстве США. Но, в то время как целью главы 11 является сохранение текущей стоимости фирмы, целью международного механизма принятия решений должно стать сохранение текущей стоимости представителей неплатежеспособных финансовых учреждений.
Первая проблема, которую надо решить при создании этого механизма, заключается в том, кто же будет наделен этой властью. Очевидный ответ – Международный валютный фонд.
Созданный после второй мировой войны для финансирования временных дисбалансов членов системы фиксированного обменного курса, МВФ был в поисках общего дела с тех пор, как система обменного курса доллара в 1971 году сдала свои позиции. Что более важно, благодаря многочисленным случаям спасения суверенных государств, МВФ приобрел опыт в реструктуризации долгов, при этом заимел репутацию жесткой и беспристрастной организации, что в данной ситуации было бы очень полезным.
МВФ также имеет преимущество, которое заключается в том, что он является единственным хранителем международных резервов. За недостатком международной финансовой власти, МВФ является единственной организацией, которая наиболее подходит для этой цели.
Когда крупное финансовое учреждение становится банкротом, МВФ становится его владельцем, гарантируя его краткосрочные обязательства, но рассчитывается с держателями акций и выплачивает долгосрочным кредиторам только после того, как всем другим кредиторам (включая сам МВФ) будет возвращен долг. Некоторые люди начнут возмущаться, что это равносильно национализации, но это является не большей национализацией, чем процесс банкротства согласно главе 11 Кодекса о банкротстве США.
Подчинение международной организацией имеет три преимущества по сравнению с тем, если бы вопрос был решен внутри одной страны. Во-первых, это гарантирует, что затраты (если потери превысят стоимость собственного капитала и долгосрочного долга) делятся между международным сообществом, а не ложатся на плечи одного государства, где расположено учреждение, делая вмешательство вероятным, даже когда суверенное государство не вмешивается.
Во-вторых, лишая национальное правительство той страны, где находится учреждение-банкрот, полномочий принимать решения, это решение минимизирует потенциальные искажения, создаваемые лоббирующей силой "священных" банкиров. Будете ли вы верить в то, что греческое правительство без коррупции управляет греческим банком, после того как оно стало им владеть? МВФ был бы лучше.
Наконец, благодаря участию МВФ даже менее развитые страны смогли бы воспользоваться преимуществом получения лучшего международного опыта для преодоления проблем. Если бы большое нефтяное пятно на Гаити угрожало бы Мексиканскому заливу, захотели ли бы мы применить лучшие технологии (а не только технологии, доступные на Гаити), чтобы попытаться помешать его распространению? Почему мы не должны так же поступать на финансовых рынках?
Последняя проблема, которую надо решить, это пусковой механизм. В случае с полномочиями по принятию решений в США, этот момент был очень спорным. Опасения заключались в том, что могучие банки воспользуются национальной правительственной помощью, слишком быстро прося о вмешательстве.
Две меры безопасности помогут избежать этой проблемы в международном контексте. Во-первых, жесткие правила, которые избавляют от акционеров и наказывают долгосрочных кредиторов, являются настоящим средством устрашения с точки зрения банкиров. Во-вторых, поскольку вмешательство МВФ уменьшило бы влияние могучего внутреннего лобби, раннее вмешательство было бы менее привлекательным для них. Пусковым механизмом могло бы стать само правительство. Отказ от международной помощи в этом случае означал бы самоубийство на выборах для любого правительства, которое столкнулось бы с крахом основного банка.
Существует мало сфер, в которых, как известно, правительство создает стоимость: уменьшение разрушительного влияния работы банка является одной из них. Только правительство, которое в достаточной степени могущественно, в условиях правовой власти и являющееся кредитоспособным может сделать это. К несчастью, на международной арене эти два условия почти никогда не встречаются вместе. Наделение МВФ властью вступать во владение обанкротившимися международными банками заполнило бы этот пробел и покончило бы с нашим самым страшным кошмаром.
Что делает эту возможность финансовым кошмаром, худшим, чем коллапс Lehman Brothers в 2008 году это страх того, что многие суверенные государства уже израсходовали все свои ресурсы и уже не в силах вмешиваться. Свопы кредитного дефолта (CDS) банков основных южных европейских стран котируются несколько ниже, чем свопы их суверенных государств, указывая на то, что рынки не считают последних способными поддерживать первых.
К несчастью, спустя два года после краха Lehman Brothers мало что было сделано, чтобы устранить этот риск. Конгресс Соединенных Штатов вот-вот примет законопроект, который предоставит право выносить резолюции об основных финансовых учреждениях США только что сформированному системному совету. Однако процедуры для осуществления такого вмешательства сложны, а финансирование в достаточной степени не продумано, поэтому законопроект не устранит сопутствующего вреда от краха крупного банка, даже для учреждений США, не говоря уже о международных, завершение операций которых потребует координации нескольких государств с различной степенью платежеспособности.
Чтобы минимизировать риск неконтролируемого коллапса, необходимо утвердить международный механизм принятия решений, с полномочиями контролировать все основные международные финансовые учреждения. Его целью стало бы не спасение банков и их кредиторов, а минимизация вреда, который может быть причинен неконтролируемым дефолтом.
Это учреждение должно действовать в соответствии с документом, который должен быть международным вариантом главы 11 Кодекса о банкротстве США. Но, в то время как целью главы 11 является сохранение текущей стоимости фирмы, целью международного механизма принятия решений должно стать сохранение текущей стоимости представителей неплатежеспособных финансовых учреждений.
Первая проблема, которую надо решить при создании этого механизма, заключается в том, кто же будет наделен этой властью. Очевидный ответ – Международный валютный фонд.
Созданный после второй мировой войны для финансирования временных дисбалансов членов системы фиксированного обменного курса, МВФ был в поисках общего дела с тех пор, как система обменного курса доллара в 1971 году сдала свои позиции. Что более важно, благодаря многочисленным случаям спасения суверенных государств, МВФ приобрел опыт в реструктуризации долгов, при этом заимел репутацию жесткой и беспристрастной организации, что в данной ситуации было бы очень полезным.
МВФ также имеет преимущество, которое заключается в том, что он является единственным хранителем международных резервов. За недостатком международной финансовой власти, МВФ является единственной организацией, которая наиболее подходит для этой цели.
Когда крупное финансовое учреждение становится банкротом, МВФ становится его владельцем, гарантируя его краткосрочные обязательства, но рассчитывается с держателями акций и выплачивает долгосрочным кредиторам только после того, как всем другим кредиторам (включая сам МВФ) будет возвращен долг. Некоторые люди начнут возмущаться, что это равносильно национализации, но это является не большей национализацией, чем процесс банкротства согласно главе 11 Кодекса о банкротстве США.
Подчинение международной организацией имеет три преимущества по сравнению с тем, если бы вопрос был решен внутри одной страны. Во-первых, это гарантирует, что затраты (если потери превысят стоимость собственного капитала и долгосрочного долга) делятся между международным сообществом, а не ложатся на плечи одного государства, где расположено учреждение, делая вмешательство вероятным, даже когда суверенное государство не вмешивается.
Во-вторых, лишая национальное правительство той страны, где находится учреждение-банкрот, полномочий принимать решения, это решение минимизирует потенциальные искажения, создаваемые лоббирующей силой "священных" банкиров. Будете ли вы верить в то, что греческое правительство без коррупции управляет греческим банком, после того как оно стало им владеть? МВФ был бы лучше.
Наконец, благодаря участию МВФ даже менее развитые страны смогли бы воспользоваться преимуществом получения лучшего международного опыта для преодоления проблем. Если бы большое нефтяное пятно на Гаити угрожало бы Мексиканскому заливу, захотели ли бы мы применить лучшие технологии (а не только технологии, доступные на Гаити), чтобы попытаться помешать его распространению? Почему мы не должны так же поступать на финансовых рынках?
Последняя проблема, которую надо решить, это пусковой механизм. В случае с полномочиями по принятию решений в США, этот момент был очень спорным. Опасения заключались в том, что могучие банки воспользуются национальной правительственной помощью, слишком быстро прося о вмешательстве.
Две меры безопасности помогут избежать этой проблемы в международном контексте. Во-первых, жесткие правила, которые избавляют от акционеров и наказывают долгосрочных кредиторов, являются настоящим средством устрашения с точки зрения банкиров. Во-вторых, поскольку вмешательство МВФ уменьшило бы влияние могучего внутреннего лобби, раннее вмешательство было бы менее привлекательным для них. Пусковым механизмом могло бы стать само правительство. Отказ от международной помощи в этом случае означал бы самоубийство на выборах для любого правительства, которое столкнулось бы с крахом основного банка.
Существует мало сфер, в которых, как известно, правительство создает стоимость: уменьшение разрушительного влияния работы банка является одной из них. Только правительство, которое в достаточной степени могущественно, в условиях правовой власти и являющееся кредитоспособным может сделать это. К несчастью, на международной арене эти два условия почти никогда не встречаются вместе. Наделение МВФ властью вступать во владение обанкротившимися международными банками заполнило бы этот пробел и покончило бы с нашим самым страшным кошмаром.