Обзор прессы от 5 сентября 2005 г
Газета "Коммерсантъ-Власть" (Москва) публикует интервью бывшего министра лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР Михаила Бусыгина под заголовком: "Я в Москве полтора года узнавал, в какую дверь можно сунуться".
Плановой экономике даже больше, чем рыночной, необходим антикризисный менеджер, потому что постоянно надо выводить из прорыва крупнейшие предприятия, стройки и отрасли. О своем богатом опыте в этом деле обозревателю "Власти" Евгению Жирнову накануне профессионального праздника - Дня работников леса - рассказал Михаил Бусыгин, министр лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР.
"Самым главным было взять управление в свои руки"
- Михаил Иванович, каким был ваш первый антикризисный опыт?
- Я учился в Уральском лесотехническом институте. У меня были наметки распределиться на ремонтно-механический завод лесной промышленности. Я там был на практике, и меня пригласили на работу начальником цеха. И вдруг в институт приезжает команда военных из Минсредмаша - у них было разрешение проводить отбор любых молодых специалистов в любых вузах за полгода до окончания учебы. В кадрах они сразу затребовали документы на всех студентов-коммунистов, общественников (а я был секретарем комитета комсомола) и отличников. И вот мое дело попало к ним чуть ли не первым. Вызывают меня к директору института, объясняют, а я на дыбы. У меня же есть приглашение на завод. А секретарь парткома института, который тоже присутствовал, говорит: "Ну, Миша, значит, вечером партком соберем". Понятно, вплоть до исключения. Пришлось сдаваться.
"Куда ехать?" - спрашиваю. А мне говорят, что никуда. После защиты отдохните месяц, потом придете в особый отдел института. Там будет секретный пакет. Его вскроете, и все прочтете. Оказалось, что ехать надо в город Боровск Молотовской области (это теперь Пермская область) на предприятие "почтовый ящик 8".
- И чем занималась эта организация?
- Заготовками леса и производством изделий для строек для Минсредмаша. На проходной никакой вывески, в газетах о предприятии никогда ни слова. Если надо сказать, откуда мы, - с комбината строительных деталей и изделий. Предприятие строилось, и меня назначили главным механиком на стройку. А потом я первый и последний раз сам попросился на другую работу. В самый захудалый леспромхоз нашего п/я 8. За четыре года там сменилось десять директоров и восемь главных инженеров. Я приехал туда, посмотрел. Там лес рубили и возили военно-строительные отряды (ВСО). Я посмотрел, работать они могут. Механизмы все есть. А план все время проваливают. Я пришел к начальнику предприятия подполковнику Пушкареву и говорю: "Отправьте меня работать туда главным инженером. Все равно вы сейчас выгоняете с этого места человека". Он удивился, начал спрашивать, зачем это мне. Я объяснил, что хочу попробовать свои силы, понять, где мой потолок: "Я же развалить все хуже не смогу. Там же все развалено до ручки".
- С чего вы начали?
- Самым главным было взять управление в свои руки. Первое в этом - обуздать беспорядок. Кадров тогда не хватало, и очередным директором леспромхоза назначили бывшего ветеринарного фельдшера. Я присмотрелся, как он ведет дела. Энергии - море. Каждый вечер после работы совещание с мастерами по два-три часа. Решают-решают, болтают-болтают, что только не перемелют. А наутро директор садится в машину, едет по участкам и все решает заново. Вечером опять собираются, и снова шум и ругань. Через неделю я зашел в кабинет директора, говорю ему: "Вы занимайтесь своим делом, а я буду своим". Повернулся кмастерам и приказал: "Ну-ка, марш ко мне в кабинет". Директор попробовал возмущаться, но я ему объяснил, что его никто не боится, а если будет мешать выполнять план, ответит где и как следует. Он и притих.
Среди мастеров быстро дисциплину навел. То, что они просили, давал, а потом жестко спрашивал с тех, кто не выполнил задания. С теми, кто не справлялся, расстались. И по итогам квартала мы заняли первое место по предприятию. И больше его не отдавали. Командиры двух рот ВСО от радости чуть не прыгали. У них и у солдат зарплата пошла хорошая.
"Меня дважды пропустили через бюро обкома"
- Что вы выводили из кризиса после леспромхоза?
- Через год я почувствовал, что мне работы стало не хватать. Все крутится, все в порядке. Захотелось чего-то помасштабней. Поехал в отпуск на родину в Свердловскую область, а там предложили пойти главным инженером в леспромхоз с объемом заготовки леса 500 тыс. кубометров в год. А в моем леспромхозе было всего 180. Я согласился. Но со старого места нужно уволиться. Пришел к начальнику п/я. А он не хочет решать без начальника главка. Тот вскоре приезжает. Иду к нему на прием. Говорю, что мне здесь больше неинтересно, а большего объема работы у вас нет. Все должности заняты. Так что отпустите. Он говорит: "Поезжай на работу, я тебе позвоню". Часов в двенадцать ночи звонит. Они как при Сталине по ночам работали, так и продолжали. Зовет утром на разговор. Захожу. "Почитай, - говорит, - приказ". В связи с недостатками в работе - а комбинат в целом действительно кувыркался, целый год новый цех ввести в строй не могли, - освободить замначальника комбината и главного инженера. Назначить главным инженером меня. Я возражать, а он говорит: "Прочитал? Распишись!"
- И как вы действовали?
- А тем же способом. Наладил дисциплину, систему спроса с каждого руководителя. Освободились от лишних людей с помощью главка. И все пошло. Там же я научился работать со строителями. Происходило все как? План выполняется, деньги осваиваются, а объектов, введенных в строй, нет. Строители, понятное дело, берутся за работы, где можно больше денег получить - копать или бетон заливать. Пришлось с ними работать, роль милиционера на себя брать. Неприятно, но кто-то должен это делать. Научили строителей доводить объекты до конца. Через три года моей работы главным инженером начальника комбината перевели на другой объект, и меня поставили на его место.
- Вы остались на отлаженном производстве?
- На следующий год, в 1960-м, два города - Боровск и Соликамск объединили в один. И вместо двух существовавших горкомов и райкомов тоже сделали один. И меня избрали первым секретарем. А как я не хотел, упирался! Меня дважды пропустили через бюро обкома. Ну и принудили. Территория Соликамского района - пол-Франции. С промышленностью все более или менее, а на селе полный развал. Земли плохие, народ пьющий. А меня за сел о чистят и чистят. Что делать? Только привязать к селам предприятия. Где убеждением, где силой заставлял директоров брать на себя колхозы. Хоть это было и не вполне в русле политики партии и государства, переводил колхозы в совхозы и передавал их как подсобные хозяйства предприятиям. Те же люди, та же земля, а хозяйства становились образцово-показательными.
- Вам за самостийность не нагорело?
- Нет. Но через два года пошло разделение парторганов на промышленные и сельские. А меня решили бросить на Соликамский целлюлозно-бумажный комбинат. Он реконструировался и должен был давать треть газетной бумаги в стране. Но стройка не шла, и закупленное в Японии оборудование стояло под открытым небом. ЦК без конца присылал комиссии, хребты людям ломали, а дело не двигалось. Комбинат перестал выполнять план. Меня позвал секретарь промышленного обкома и говорит: "Ты пойми, если газетной бумаги не будет, нас замордует отдел пропаганды и агитации ЦК".Я положение на комбинате хорошо знал. Его руководители строительство не любили и руководить им не умели. Заказчик должен руководить строителями, иначе ничего не получится. А тут ведь не стройка нового, а реконструкция. Нужно все делать так, чтобы производство не остановилось. Попробуй разместить на территории, где идет работа, бумагоделательную машину, когда она перевозится в двух составах по пятьдесят вагонов.
- И вы согласились?
- Упирался. Я ведь не технолог-бумажник. Чтобы меня уломать, должность директора комбината ввели в номенклатуру ЦК. И с той поры я застрял в целлюлозно-бумажной промышленности. На комбинате дневал и ночевал. Обуздал строителей. Пока они один объект не сдавали, я им документацию на следующий не давал. И план они стали выполнять, и знамена переходящие получать. Через шесть лет реконструкцию завершили. Чтобы представить, что это дало, вот что скажу. Когда я принял комбинат, если удавалось в день выпустить 450 тонн газетной бумаги, мы с ребятами собирались и выпивали по стопарику. А когда я сдал его, мы делали 1250 тонн в сутки.
"Иди и говори им, что ты против"
- С комбината сами решили уйти?
- В 1968 году образовалось Министерство целлюлозно-бумажной промышленности.
Меня пригласил секретарь ЦК КПСС Соломенцев и вел разговор о назначении меня министром. А потом министерство из отдела промышленности ЦК передали в ведение отдела химии. А его курировал уже другой секретарь ЦК - Устинов. А у него были свои кадры. И меня назначили членом коллегии министерства и начальником главка проектирования и капитального строительства. Я считаю это время хорошей школой. Все директора комбинатов, которые сразу были назначены замминистра, только в редких случаях работали удачно. Это же Москва. Я полтора года узнавал, где что лежит и в какую дверь по какому вопросу можно сунуться. Чуть что не так, получаешь по носу. Тут одной энергии мало. Опыт нужен работы в Москве. А потом начал понимать что и как, и все пошло. Восемнадцать крупных строек курировал. Самой важной был Усть-Илимский целлюлозно-бумажный комбинат.
- Почему самой важной?
- В 1972 году странами - членами СЭВ на высоком политическом уровне было принято решение о строительстве в Иркутской области крупнейшего комбината мощностью 500 тыс. тонн целлюлозы в год. Чтобы представить, как это много, могу сказать, что в 1940 году во всем СССР выпускали 140 тыс. тонн в год. Соцстраны участвовали в стройке оборудованием, металлоконструкциями и деньгами - оборудование закупалось на Западе. А мы через шесть лет после начала строительства должны были начать расплачиваться целлюлозой, отдавая в течение двенадцати лет по 200 тыс. тонн.
Строить начали, и начались трудности. А срок расплаты приближается. Братство братством, а целлюлозу отдай и не греши. В 1974 году в ЦК занервничали и на секретариате ЦК решили назначить нового директора строительства комбината в ранге замминистра. Ну и решили все это взвалить на меня. Со мной разговаривали и в отделе ЦК, и сам Устинов. Я отбивался. У меня семья, дети школу оканчивают. Ведь не война, в конце концов. Можно кого-нибудь другого найти. Так они мне раз - и бумагу на стол кладут. Решение секретариата ЦК о назначении меня директором комбината и замминистра. А там все подписи секретарей ЦК. Все за. "Иди, - говорят, - и говори им, что ты против".
- И как вы справились на этот раз?
- Добился для комбината отдельной строки во всех планах снабжения и финансирования. Мне Госплан и Госснаб напрямую все выделяли. Комбинат и город построили в срок. Опыта-то уже хватало. Я, правда, жил на стройке. Через пять лет начали давать целлюлозу, но неотбеленную. Цех отбеливания еще не был пущен. И строители накатали бумагу Косыгину, что Бусыгин продукцию выпускает, а документы о приемке не подписывает. Они ведь премии получали колоссальные. Но нет госприемки - нет денег. Меня вызвали на президиум Совмина. Косыгин был уже тяжело болен. Глаза такие усталые, серые. А мысль работает - как колокольчик звенит. Ровно, четко. Просто устал человек вконец. Я все рассказал. Косыгин выслушал и говорит: "Ты в сроки укладываешься?" Я подтвердил. На этом и закончили.
- После этого вы вернулись в Москву?
- Получилось так. Мне позвонил секретарь ЦК Катушев. Он занимался соцстранами и поэтому курировал Усть-Илим. Попросил приехать в Иркутск, где был проездом из Монголии. В общем ничего не сказал, попросил только быть начеку. Видимо, он уже знал, что его назначат зампредом Совета министров и он будет курировать наше министерство. А через день звонит министр, вызывает в Москву. Говорит: "Тут такое творится! Приезжай как можно скорее". Оказывается, что министров лесной и деревообрабатывающей промышленности с разницей в десять минут отправили на пенсию. Их пригласил сменивший Косыгина Тихонов, сказал: "Спасибо за работу и до свидания". К вечеру у обоих телефоны правительственной связи отключили, и "Чайки" не пришли. Министерства объединили и министром назначили Шалаева. Он в лесной промышленности разбирался, а в целлюлозно-бумажной нет. И все это он переложил на меня. А в 1982 году его назначили председателем ВЦСПС, а меня - министром лесной и целлюлозно-бумажной промышленности.
"Я понял, что никакого развития больше не будет"
- Вам все уже было знакомо и проблем не было?
- Да как без проблем? Когда я принял министерство, делали 202 млн кубометров в год, а нужно было 212. Так что план все время не выполняли. Рабочие и управленческий персонал страдали. Пытаюсь старыми методами навести порядок - ничего не выходит. Первый зам ко мне пришел и говорит: "Ты что нас мордуешь? Здесь никто никогда план не выполнял. Что же ты от нас хочешь?!" Пришлось расстаться. Работать должна одна команда. Не в смысле, чтобы все были соратниками и думали одинаково, а чтобы все подчинялись и делали одно дело. Я прокувыркался год-полтора, ничего не могу сделать. Опыт у меня немаленький, да только масштаб теперь огромный. Два с половиной миллиона работающих в промышленности. 3640 предприятий от Курил до Калининграда. На Президиумах Совета министров СССР меня шпыняют, Госснаб все время пишет на меня докладные, что лесоматериалов не хватает, дома и школы не могут достроить. Военные орут тоже. Так я придумал вот что. Все предприятия соединить технологической связью. Сделали коммутатор, так что в течение минуты любой леспромхоз или комбинат у меня на проводе. Сахалин это или Закарпатье, спишь ты в это время или нет, меня не волнует. Каждое утро в восемь утра селекторные совещания. А в восемнадцать часов сбор в зале коллегий начальников управлений и главков, кто за план отвечает. И с них спрашивал, как с мастеров в маленьком леспромхозе. Прижимал, конечно, людей, дисциплину завел полувоенную. Но в течение месяца все построились в один ряд и начали работать с полной отдачей. К концу моей работы мы вышли на 218 млн кубометров вместо 202.
- Но при всем том в стране постоянно не хватало бумаги. Много древесины уходило на экспорт?
- Экспорт был большой. Мы третью строчку занимали в списке поставщиков валюты в казну после нефтяников и металлургов. Как ни странно, выгодно было продавать сырье - круглый лес. Японцы платили за круглый лес больше, чем за пиломатериалы. А на их изготовление шли затраты. Поэтому, когда случались перебои с валютой, Госплан подсовывал правительству бумагу, где обязывали нас в числе прочих обеспечить поступление средств - продать такое-то количество круглого леса. Мы исполняли. А что касается бумаги, то план мы выполняли. Больше сделать мы не могли, мощности не позволяли. Ведь после Усть-Илима не было построено ни одного крупного предприятия.
- Почему?
- Я голову разбил о двери всех кабинетов, доказывал, что нужно строить. А мне твердили одно и то же - нет денег. Председатель Госплана Байбаков знал, о чем я хочу с ним говорить, и не принимал. Каждый день переносил встречу. Я ему позвонил и сказал: "Николай Константинович, я приеду к вам в восемь вечера и буду сидеть в приемной до тех пор, пока вы меня не примете". Ему куда деваться, принял. Но он даже мне, министру, всего сказать не мог. Насколько плохи дела в стране с финансами. На экспорт шло только сырье, мы стали бегать на Запад за займами. Он твердил, что новые бумажные комбинаты нам не нужны, это нам не нужно. Под конец он разозлился и говорит: "Была бы селедка, а во что ее завернуть найдется". Я понял, что все, никакого развития больше не будет.
- А в перестройку? - Стало только хуже. План требовали полностью, а выделение всего, что нужно для его выполнения - тракторов, автотранспорта для вывоза леса, горючего, - постоянно снижали. Конечно, мы все потом выпрашивали, выклянчивали и выбивали. Но все это огромной кровью.
- Ваше министерство и вас лично тогда начали обвинять в хищнической вырубке лесов.
- Да, Бусыгин, мол, вырубил все леса России. Объясняю: расчетная лесосека - сколько мы могли рубить в год, чтобы не навредить лесам, - у нас была 600 млн кубометров в год. А мы рубили 360. Остальное не могли добрать из-за отсутствия дорог. Мы даже стали включать стоимость строительства дорог в себестоимость продукции. Меня за это ругали, но я все равно это делал, чтобы использовать лес правильно.
"Лигачев топал ногами и кричал, что исключит меня из партии"
- А еще вас обвиняли в загрязнении окружающей среды.
- Чаще всего фигурировал Байкальский комбинат. Так я тоже говорил, что строить его было нельзя. Его построили потому, что нужны были покрышки для сверхзвуковых самолетов. А министр целлюлозно-бумажной промышленности Орлов пообещал Хрущеву сделать для них сверхпрочный корд. Тот вцепился: "Что для этого надо?" Орлов попросил денег на строительство завода, закупку оборудования у финнов. "И, - говорит, - нужна чистейшая вода". Хрущев был авантюрный мужик, предложил Байкал. Махнули решение. Комбинат за два года построили. Он маленький - всего 200 тыс. тонн целлюлозы в год. Но целлюлозы нужного качества там так и не получили. Финны продали оборудование, которое и в лаборатории толком не испытали. У них ни одной промышленной установки не было. Вот ничего и не получилось. Орлова спасли химики, которые создали капролактам. Он-то и пошел на покрышки. А комбинат остался.
- Ученые были правы, предлагая его закрыть?
- Правы. Но где было найти 200 тыс. целлюлозы? Из них половина шла на экспорт. Как заткнуть валютную дыру? Я предлагал перепрофилировать комбинат, например, на производство тетрадей, переработку картона, чтобы сохранить рабочие места. А для производства целлюлозы построить новый комбинат на Богучанах, возле строящейся ГЭС. Но руководство со мной не согласилось. Денег-то нет. При полном моем возражении выпустили постановление ЦК и Совмина о переносе мощностей Байкальского комбината в Усть-Илим. Я доказывал, что очистные сооружения этого не позволят и мы погубим Ангару. Но меня не слушали. Стоки Байкальского комбината решили сбрасывать в реку Иркут. А между ней и комбинатом горный хребет высотой полтора километра. Проводить такой трубопровод и дорого и безумно. А на Иркуте - двадцать пионерлагерей, и из него берет воду Иркутск. Я упирался как мог, а Лигачев топал ногами и кричал, что исключит меня из партии. И тут меня осенила хулиганская мысль. По горам провести трубопровод - надо место расчистить. Я организовал пару взрывов. Народ в Иркутске поднялся. Митинги у обкома партии. Секретарь написал телегу Лигачеву, тот вызвал меня. "А как вы хотели трубы прокладывать, - говорю, - по воздуху?". Послали экспертов, те подтвердили, что иначе не возможно. А народ шумит. И решение потихоньку отменили.
- Но именно экология стала причиной вашей отставки.
- Это внешне. В 1989 году, когда собрался первый съезд народных депутатов, Горбачев решил утвердить на нем министров. И потихоньку от нас всех на Политбюро они решили отдать депутатам на растерзание троих человек, в том числе и меня. Тех двоих предупредили их чекисты. В каждом министерстве был полковник КГБ, числившийся экономистом или еще кем. И они до рассмотрения их кандидатур ушли на пенсию. А я порвал связки на ноге, лежал в больнице и ничего не знал. Так что мне пришлось пойти на съезд. Вопросы были не по существу, депутаты хихикали, а громче всех гоготал Горбачев. Председатель Совмина Рыжков промолчал. Голосов против меня было незначительно больше, и мне предлагали переголосоваться. Но из-за такого поведения руководителей страны я отказался.
* * *
Газета "Коммерсантъ-Деньги" (Москва) в материале "Кабинет на вырост" пишет о рынке детской мебели.
Если ваш ребенок еще не зарабатывает, это не значит, что он не нуждается в рабочем месте. Лучшие стол и стул растут вместе с ребенком: при должной прочности они пригодятся сначала для изображения прописей, а несколько позже - для дипломных изысканий.
Изобилие всевозможных мебельных магазинов на каждом шагу не должно вводить вас в заблуждение. Основной поток мебели любой ценовой категории предназначен в первую очередь для взрослых. Поэтому стол и стул для школьника любого возраста придется поискать. Детская мебель по сравнению со взрослой должна быть более выносливой, экологичной и менее травмоопасной.
В поисках стола и стула для приготовления уроков можно забрести в магазин офисной мебели, и это не худший вариант - если вы купите там только стул. Причем экономить не стоит. Безусловно, кресло руководителя, обтянутое черной кожей, несмотря на всевозможные ортопедические удобства, ребенка вряд ли порадует. Следует отдать предпочтение стулу "для длительных заседаний" с регулировками по высоте как сиденья, так и спинки. И спинка, и сиденье должны быть подпружиненными: на голом пластике сидеть некомфортно. Продавцы-консультанты некоторых магазинов ошибочно считают, что хватит и пластикового "корытца" без регулировок. Не верьте - у современного первоклассника в день четыре-пять уроков, и на каждом дают домашнее задание. Дальше будет хуже - факультативные занятия, экзамены, репетиторы. Считайте, что стул успевающего школьника - основное место его обитания. Что касается стола, то он не должен быть "взрослым". Для детской мебели действуют более жесткие гигиенические нормы, детская мебель менее травмоопасна и выглядит значительно веселее. Начальник отдела общественных связей торгового дома "Шатура" Вадим Бахтов поясняет: "По уровню прочности детская мебель находится на полпути между домашней и офисной. Она способна выдержать большую нагрузку, чем обычная мебель для взрослых, но степенью выносливости уступает офисной. При покупке необходимо обращать внимание на качество направляющих, когда задвигаете-выдвигаете ящики, фурнитуру и то, как защищены острые грани и скруглены углы. Особо стоит сказать о мебели из ДСП. По уровню выделения летучих формальдегидов ДСП подразделяется на три категории: Е1, Е2, Е3. Детская мебель должна соответствовать классу Е1 - это означает, что плита выделяет наименьшее количество летучих формальдегидов".
Урочное место
За офисными стульями и письменными столами можно отправиться в магазины IKEA. Здесь имеются удобные регулирующиеся стулья и не очень удобные без регулировок. Последние как раз и продвигаются в качестве школьных и стоят значительно дешевле. Стульев с валиком под поясницей найти не удалось.
В качестве стола для первоклассника большинство опрошенных знакомых выбрали в IKEA самый "веселенький". Столешница имеет форму перетекающих друг в друга овалов. На выбор с десяток цветов - от ярко-желтого до синего, множество ножек - металлические, пластиковые розовые, ДСП под натуральное дерево и т. д. Ножки регулируются по высоте, и это безусловный плюс. Яркие цвета хороши для детской. Но на этом все прелести и заканчиваются. Стол числится "универсальным", и к нему не прилагается ни ящика, ни тумбочки. Все это придется докупать отдельно. Кроме того, нет и полочки для клавиатуры. Так что дополнительно к этому столу (довольно большому) рано или поздно придется докупать еще и компьютерный. Наконец, отдельные серьезные претензии вызывает сложная форма столешницы - она несимметрична. Соответственно, ребенок за таким столом не сможет сидеть правильно. Вадим Бахтов продолжает: "Наши конструкторы одним из самых важных правил при выборе стола для ребенка считают абсолютно прямой край столешницы. Не должно быть никаких выемок, изгибов, неровностей. Дело может закончиться сколиозом".
Так что стол "универсальный" лучше купить на кухню, а для приготовления уроков подобрать что-нибудь среди письменных или компьютерных столов. Столы, предназначенные для школьника, найти довольно просто: они меньше остальных и дешевле. Правда, никаких скругленных углов и прочих признаков "детскости" в них не наблюдается. Однако, если подобрать к такому столу хороший стул со всеми положенными регулировками, рабочее место получится не таким уж плохим. Есть, правда, одно "но". Если стол небольшой и письменный, то вам некуда будет ставить монитор. Если в качестве письменного покупать компьютерный, то негде будет читать-писать. Возможно, имеет смысл посмотреть на большие столы, где можно разместить все разом, а монитор в зависимости от необходимости задвигать в угол или ставить в центр стола.
В фирменных магазинах "Шатуры" достаточный выбор офисных столов и стульев, но Вадим Бахтов советует ограничить выбор тремя детскими вариантами под названиями "Гном", "Ритм" и "Империя". Все три стола снабжены удобными ящиками и предназначены для школьников с начала школьного пути и до 14 - 15 лет. По высоте столы не регулируются, проблему роста надо будет решать при помощи регулирующегося офисного стула.
Дороже знаний
Обставить рабочее место школьника с европейским шиком можно в салоне "Колибри". Все детские комнаты, включая столы, сработаны испанскими и итальянскими производителями из натурального дерева. Причем не просто дерева, а массива высокогорной испанской сосны или отделаны шпоном ценных пород дерева, такими, например, как каштан, вишня, ясень, бук или африканское дерево uhola. Все столы, представленные в салоне, надо воспринимать не как неотвратимую данность, а в качестве приблизительного ориентира. Мебель делается на заказ, доставляется в течение двух месяцев, и менять (по сравнению с образцом) можно все. Длину столешницы, количество тумбочек и ящиков и их расположение, можно заказать выдвижную полку для клавиатуры и подставку для монитора. Это как раз такие столы, которые могут быть одновременно компьютерными и письменными без ущерба для детского здоровья. По высоте столы не регулируются, стулья, впрочем, тоже. Единственное исключение - мебель Cubik, отличающаяся веселым футуристическим дизайном. Здесь есть стул, регулирующийся по высоте, похожий на обычный офисный. Еще можно сложить спинку на сиденье и получить высокую табуретку. Весело, но отсутствие в данном варианте спинки не предполагает длительного корпения над учебниками. Стол Cubik может держаться на одной алюминиевой ножке и двух веселых кубиках-ящиках, может - на двух ножках или четырех кубиках. Как закажете. Кстати, этот стол тоже может регулироваться по высоте. Чтобы покупателю было понятно, как лучше расставить мебель в детской комнате, "Колибри" предлагает компьютерное моделирование и макеты мебели, изготовленные в масштабе 1:10. Чтобы придать детской комнате индивидуальность, можно заказать авторскую роспись - цветочки, например, или кораблики. Расписывать будет российских художник, сотрудничающий с "Колибри".Художества обойдутся примерно в 15% от стоимости заказа.
Особняком стоит шведская мебель Balton и американская Metro, на которую, к сожалению, "вживую" не посмотришь. Только в каталоге, что, впрочем, не помешает вам ее заказать. Настоящий хай-тек: много металла и прозрачных поверхностей. При этом столы и стулья регулируются по высоте. Размеры и комплектация стола зависят от пожеланий заказчика.
Здоровый подход
Самый основательный подход к детской мебели обнаружила немецкая компания Moll. Мебельщики работают в тесном контакте с институтом ортопедии и в своих разработках учитывают все пожелания ортопедов. Регулируется у этой мебели решительно все. Стол и стул, купленные один раз, призваны сопровождать ребенка, подростка и вполне взрослого человека, видимо, до тех пор, пока он не обзаведется собственными детьми и не освободит наконец рабочее место. Столы можно настроить для работы стоя или сидя, а можно делать из них пюпитры или наклонные парты - лучший вариант для младшего школьника. Любой стол может быть соответственно отрегулирован для письма, чтения или рисования. Подставку под монитор можно наклонять и регулировать по высоте.
Moll приучает детей не только правильно держать спину и смотреть на монитор строго под правильным углом, но и организовывать свое рабочее место. Для ликвидации беспорядка к столам прикладывается уйма всяких ящичков, встроенные пеналы, держатель для книги, карандашницы и прочее.
Стулья снабжены телескопической регулировкой, позволяющей удобно себя чувствовать человеку ростом от 100 см до 190 см. Анатомическая спинка соответствует форме спины и тоже регулируется так, чтобы спина упиралась в спинку стула чуть ниже лопаток. Сиденье стула в зависимости от необходимости можно выдвигать вперед (но кромка сиденья не должна давить на голень).
Что касается экологической безопасности этой исключительно полезной для здоровья мебели, то и здесь все в порядке. Moll имеет сертификат "Синий ангел", который заслужил в Германии не каждый мебельщик. Оценить немецкие ортопедические парты и стулья можно, например, в мебельном центре "Гранд" или в "Трех китах".
Детское решение
Немецкая компания Haba работает на детей с 1937 года и производит игрушки, коврики, светильники и даже украшения для девочек. Но нас интересует мебель, которую компания начала производить в 90-х годах. Вся мебель Haba способна к бесконечным трансформациям, так что детская комната (и стол со стулом в том числе) с течением времени превращается в подростковую, а затем в молодежную. Скажем, в магазине ",Да" детям" (московское представительство Haba) за детским письменным столом сидит девушка-дизайнер 25 лет и прекрасно себя при этом чувствует.
У столов Haba два вида регулировок высоты: плавная и регулировка в пять-шесть шагов по 2,5 см каждый. Стол может быть только письменным, только компьютерным, а может сочетать эти две функции. Вся мебель, кроме регулируемых алюминиевых ножек, производится из массива бука, покрытого березовым шпоном. Так что формальдегиды полностью исключены.
У стульев Haba может быть изменена не только высота, но и глубина сиденья. В итоге своей долговечностью они вполне соответствуют столам. Мебель можно заказать по каталогу, но тогда к началу учебного года вы точно не успеете - срок исполнения заказа 13 - 14 недель. Проще сделать выбор из моделей, представленных в магазине. На всю мебель Haba дается гарантия пять лет, продавцы обещают, что она будет служить верой и правдой до тех пор, пока пользователь не вырастет из веселого детского дизайна .
Полезные советы
Ученью - свет
Как правильно организовать рабочее место школьника, рассказали специалисты клиники "Здоровое поколение" хирург-ортопед Галина Колобкова и окулист Галина Котешева.
Уже в дошкольный период позвоночник ребенка начинает испытывать повышенную нагрузку. Во время подготовительных занятий дети проводят за партой по два-три часа два-три раза в неделю. Начиная с этого времени ребенку необходимо грамотно организованное рабочее место, способствующее закреплению правильной осанки. Письменный стол по отношению к окну должен стоять так, чтобы свет падал слева для правшей и справа для левшей. Вопреки сложившемуся убеждению письменный стол лучше не ставить напротив окна. Прямые лучи солнца отражаются от его поверхности и утомляют глаза.
Естественная или искусственная освещенность рабочей поверхности должна составлять не менее 400 люкс (лампочка 60 ватт). Слишком яркие галогеновые лампочки лучше не использовать. Чтобы не создавать перепада света, лучше всего использовать верхнее и настольное освещение одновременно.
Письменный стол должен быть настолько широким, чтобы во время работы можно было свободно положить на него локти. Посадите ребенка за стол и попросите опустить руки. Стол выбран правильно, если локоть его опущенной руки ниже столешницы на 5-6 см. Стул должен быть таким, чтобы ступни стояли на полу, а угол, образуемый бедром и голенью, составлял 90°. Угол тупой - стул велик, острый - мал. Удобно, если на уровне поясницы на спинке стула есть поддерживающий валик.
Регулируя высоту стола и стула, нужно добиться того, чтобы при чтении расстояние от глаз до книги или любого другого рассматриваемого объекта составляло 30-40 см. Это предотвращает сколиоз, близорукость и вырабатывает правильный "рефлекс чтения". Для создания идеального расстояния используйте подставку для книг. Тетрадь правильно располагать под углом 30°. Экран монитора компьютера следует ориентировать так, чтобы он не бликовая и на него падало как можно меньше света. Этого можно добиться, разворачивая монитор по отношению к окну под углом почти в 90°. Расстояние от глаз до экрана должно составлять 60-70 см, а смотреть на монитор ребенок должен немного сверху вниз (10° от горизонтальной линии). Непрерывные занятия за компьютером следует ограничивать в соответствии с возрастом. В первом классе за компьютером можно провести не более 10 минут, во втором-пятом - 15 минут, в шестом-седьмом - 20 минут, в восьмом-девятом классах - 20 минут, а для учащихся десятого-одиннадцатого классов это время составляет 30 минут на первом часу занятий и 20 минут на втором.
* * *
Газета "Белорусь сегодня" (Минск) пишет о частном деревообрабатывающем цехе Петра Грамыко.
Станки и механизмы для своего деревообрабатывающего цеха глусский механик-самоучка Петр Грамыко делает сам
Человек он в районе известный, многие считают Петра большим оригиналом. Даже фамилия "Грамыко" записана в паспорте через "а", хотя у всех родственников и однофамильцев пишется через "о".
В жизни Грамыко постоянно происходят перемены. Он не боится рисковать, осваивать новые специальности. Уже поменял множество профессий, только увлечение остается неизменным: сколько себя помнит, всегда что-то придумывал, конструировал и усовершенствовал. Если что-то не понимал, шел в библиотеку и восполнял пробелы в образовании.
Еще когда учился в школе, односельчане, которым требовалось починить будильник или утюг, шли не к взрослым мужикам, а к нему, мальчишке. Уже подростками они с братом "изобретали" одну машину за другой. Сделали трактор, потом снегоход из лыж, после еще что-то. И единственный старенький двигатель, имевшийся в семье, благополучно перемещался с одной их машины на другую...
После армии Петр окончил Мозырское училище геологии по специальности бурильщик водяных скважин. Но это не помешало поработать и строителем, и музыкантом в районном клубе, причем все новые специальности осваивал уже самостоятельно.
Когда в районе появились первые негосударственные предприятия, тут же перешел к частникам. А вскоре основал собственный кооператив. Строил дома, выращивал овощи по новой технологии и наконец занялся деревообработкой. Сегодня Петр с женой и детьми живет в Глуске, а цех по деревообработке открыл в дедовском домике в деревне Тесново, где родился.
Дед Петра был известным в округе бондарем. И внук начинал, как и дед, с бочек. Только делал их не вручную, а на фрезерном станке по шаблонам. Когда пришел со своими изделиями на местный плодоовощной завод, оказалось, что его бочки не могут конкурировать с промышленными по цене. Поняв, что сбыта не найдет, мастер переключился на рамки для картин.
Его рамки - сами по себе произведе ния искусства: ровненькие, аккуратные, без единого сучка. Их охотно покупают не только в нашей стране, но и в России. Даже зарубежные художники специально за рамками в Тесново приезжали. Чтобы добиться такого качества, пришлось изрядно потрудиться. Денег на настоящие станки у мастера не было, и почти все механизмы для мини-завода пришлось делать самому.
Многие станки - аналоги того, что уже давно придумано. Только собраны своими руками. Но есть и собственные находки. Например, пылесос, втягивающий опилки. А еще - торцовый станок для зарезания уголка в 45 градусов, станки для заточки и разводки ленточных пил.
- Конечно, в патентное ведомство я не обращался, - сказал мне талантливый механик. - Возможно, что-то подобное уже придумано, но по крайней мере мне не встречалось.
Его постоянно смущала низкая производительность в цехе, начал думать, как ее повысить. В одной из фирм купил преобразователь частоты. Приспособление отличное, а получилось, что его установка приостановила работу производства почти на 2 месяца: увеличилась вибрация. Для ее устранения потребовалось еще несколько узлов и деталей. Заказывал их на разных заводах. Ну и намучился! Коллеги с предприятий всех форм собственности не хотели вникать в суть дела, постоянно оттягивали сроки выполнения заказов, требовали деньги не только за работу, но даже за консультации.
- За деньги, потраченные на усовершенствование станка, я купил горький опыт, - иронизирует предприниматель.
Немало пришлось повозиться и с сушилкой, ведь без качественной сушки древесины ни одно изделие толком не получается. Первая электросушилка собственного производства отличалась энергоемкостью - до 700 - 800 киловатт в месяц нагорало при неполной нагрузке. И себестоимость продукции повышалась, и контролеры из "Энергонадзора" постоянно ругали за превышение лимита. Он долго вынашивал идею создания вакуумной сушилки. Но вовремя понял, что тот ее вариант, который он придумал, работать не будет. Так и осталось изобретение только на бумаге.
И все же сушилка собственного производства в его цехе появилась, экологически чистая и очень экономная.
- Сегодня себестоимость моих рамок, кроме затрат на древесину и работу, практически равна нулю, - утверждает Петр. - При полной нагрузке в цехе электричества нагорает от 80 до 100 киловатт в месяц. Даже в квартирах горожан счетчики наматывают больше, под 300.
А секрет весь в следующем: мастер изготовил своими руками уже давно известную газогенераторную печь, которая автоматически поддерживает постоянную температуру в сушильной камере. А топится печка отходами производства - опилками. Так что производство рамок теперь можно считать безотходным.
Работает талантливый самоучка один, без наемных работников, и пока справляется. Его по-прежнему беспокоит низкая производительность труда. И Петр мечтает хотя бы под старость обзавестись солидным деревообрабатывающим заводом, который не стыдно будет передать сыну.
Плановой экономике даже больше, чем рыночной, необходим антикризисный менеджер, потому что постоянно надо выводить из прорыва крупнейшие предприятия, стройки и отрасли. О своем богатом опыте в этом деле обозревателю "Власти" Евгению Жирнову накануне профессионального праздника - Дня работников леса - рассказал Михаил Бусыгин, министр лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР.
"Самым главным было взять управление в свои руки"
- Михаил Иванович, каким был ваш первый антикризисный опыт?
- Я учился в Уральском лесотехническом институте. У меня были наметки распределиться на ремонтно-механический завод лесной промышленности. Я там был на практике, и меня пригласили на работу начальником цеха. И вдруг в институт приезжает команда военных из Минсредмаша - у них было разрешение проводить отбор любых молодых специалистов в любых вузах за полгода до окончания учебы. В кадрах они сразу затребовали документы на всех студентов-коммунистов, общественников (а я был секретарем комитета комсомола) и отличников. И вот мое дело попало к ним чуть ли не первым. Вызывают меня к директору института, объясняют, а я на дыбы. У меня же есть приглашение на завод. А секретарь парткома института, который тоже присутствовал, говорит: "Ну, Миша, значит, вечером партком соберем". Понятно, вплоть до исключения. Пришлось сдаваться.
"Куда ехать?" - спрашиваю. А мне говорят, что никуда. После защиты отдохните месяц, потом придете в особый отдел института. Там будет секретный пакет. Его вскроете, и все прочтете. Оказалось, что ехать надо в город Боровск Молотовской области (это теперь Пермская область) на предприятие "почтовый ящик 8".
- И чем занималась эта организация?
- Заготовками леса и производством изделий для строек для Минсредмаша. На проходной никакой вывески, в газетах о предприятии никогда ни слова. Если надо сказать, откуда мы, - с комбината строительных деталей и изделий. Предприятие строилось, и меня назначили главным механиком на стройку. А потом я первый и последний раз сам попросился на другую работу. В самый захудалый леспромхоз нашего п/я 8. За четыре года там сменилось десять директоров и восемь главных инженеров. Я приехал туда, посмотрел. Там лес рубили и возили военно-строительные отряды (ВСО). Я посмотрел, работать они могут. Механизмы все есть. А план все время проваливают. Я пришел к начальнику предприятия подполковнику Пушкареву и говорю: "Отправьте меня работать туда главным инженером. Все равно вы сейчас выгоняете с этого места человека". Он удивился, начал спрашивать, зачем это мне. Я объяснил, что хочу попробовать свои силы, понять, где мой потолок: "Я же развалить все хуже не смогу. Там же все развалено до ручки".
- С чего вы начали?
- Самым главным было взять управление в свои руки. Первое в этом - обуздать беспорядок. Кадров тогда не хватало, и очередным директором леспромхоза назначили бывшего ветеринарного фельдшера. Я присмотрелся, как он ведет дела. Энергии - море. Каждый вечер после работы совещание с мастерами по два-три часа. Решают-решают, болтают-болтают, что только не перемелют. А наутро директор садится в машину, едет по участкам и все решает заново. Вечером опять собираются, и снова шум и ругань. Через неделю я зашел в кабинет директора, говорю ему: "Вы занимайтесь своим делом, а я буду своим". Повернулся кмастерам и приказал: "Ну-ка, марш ко мне в кабинет". Директор попробовал возмущаться, но я ему объяснил, что его никто не боится, а если будет мешать выполнять план, ответит где и как следует. Он и притих.
Среди мастеров быстро дисциплину навел. То, что они просили, давал, а потом жестко спрашивал с тех, кто не выполнил задания. С теми, кто не справлялся, расстались. И по итогам квартала мы заняли первое место по предприятию. И больше его не отдавали. Командиры двух рот ВСО от радости чуть не прыгали. У них и у солдат зарплата пошла хорошая.
"Меня дважды пропустили через бюро обкома"
- Что вы выводили из кризиса после леспромхоза?
- Через год я почувствовал, что мне работы стало не хватать. Все крутится, все в порядке. Захотелось чего-то помасштабней. Поехал в отпуск на родину в Свердловскую область, а там предложили пойти главным инженером в леспромхоз с объемом заготовки леса 500 тыс. кубометров в год. А в моем леспромхозе было всего 180. Я согласился. Но со старого места нужно уволиться. Пришел к начальнику п/я. А он не хочет решать без начальника главка. Тот вскоре приезжает. Иду к нему на прием. Говорю, что мне здесь больше неинтересно, а большего объема работы у вас нет. Все должности заняты. Так что отпустите. Он говорит: "Поезжай на работу, я тебе позвоню". Часов в двенадцать ночи звонит. Они как при Сталине по ночам работали, так и продолжали. Зовет утром на разговор. Захожу. "Почитай, - говорит, - приказ". В связи с недостатками в работе - а комбинат в целом действительно кувыркался, целый год новый цех ввести в строй не могли, - освободить замначальника комбината и главного инженера. Назначить главным инженером меня. Я возражать, а он говорит: "Прочитал? Распишись!"
- И как вы действовали?
- А тем же способом. Наладил дисциплину, систему спроса с каждого руководителя. Освободились от лишних людей с помощью главка. И все пошло. Там же я научился работать со строителями. Происходило все как? План выполняется, деньги осваиваются, а объектов, введенных в строй, нет. Строители, понятное дело, берутся за работы, где можно больше денег получить - копать или бетон заливать. Пришлось с ними работать, роль милиционера на себя брать. Неприятно, но кто-то должен это делать. Научили строителей доводить объекты до конца. Через три года моей работы главным инженером начальника комбината перевели на другой объект, и меня поставили на его место.
- Вы остались на отлаженном производстве?
- На следующий год, в 1960-м, два города - Боровск и Соликамск объединили в один. И вместо двух существовавших горкомов и райкомов тоже сделали один. И меня избрали первым секретарем. А как я не хотел, упирался! Меня дважды пропустили через бюро обкома. Ну и принудили. Территория Соликамского района - пол-Франции. С промышленностью все более или менее, а на селе полный развал. Земли плохие, народ пьющий. А меня за сел о чистят и чистят. Что делать? Только привязать к селам предприятия. Где убеждением, где силой заставлял директоров брать на себя колхозы. Хоть это было и не вполне в русле политики партии и государства, переводил колхозы в совхозы и передавал их как подсобные хозяйства предприятиям. Те же люди, та же земля, а хозяйства становились образцово-показательными.
- Вам за самостийность не нагорело?
- Нет. Но через два года пошло разделение парторганов на промышленные и сельские. А меня решили бросить на Соликамский целлюлозно-бумажный комбинат. Он реконструировался и должен был давать треть газетной бумаги в стране. Но стройка не шла, и закупленное в Японии оборудование стояло под открытым небом. ЦК без конца присылал комиссии, хребты людям ломали, а дело не двигалось. Комбинат перестал выполнять план. Меня позвал секретарь промышленного обкома и говорит: "Ты пойми, если газетной бумаги не будет, нас замордует отдел пропаганды и агитации ЦК".Я положение на комбинате хорошо знал. Его руководители строительство не любили и руководить им не умели. Заказчик должен руководить строителями, иначе ничего не получится. А тут ведь не стройка нового, а реконструкция. Нужно все делать так, чтобы производство не остановилось. Попробуй разместить на территории, где идет работа, бумагоделательную машину, когда она перевозится в двух составах по пятьдесят вагонов.
- И вы согласились?
- Упирался. Я ведь не технолог-бумажник. Чтобы меня уломать, должность директора комбината ввели в номенклатуру ЦК. И с той поры я застрял в целлюлозно-бумажной промышленности. На комбинате дневал и ночевал. Обуздал строителей. Пока они один объект не сдавали, я им документацию на следующий не давал. И план они стали выполнять, и знамена переходящие получать. Через шесть лет реконструкцию завершили. Чтобы представить, что это дало, вот что скажу. Когда я принял комбинат, если удавалось в день выпустить 450 тонн газетной бумаги, мы с ребятами собирались и выпивали по стопарику. А когда я сдал его, мы делали 1250 тонн в сутки.
"Иди и говори им, что ты против"
- С комбината сами решили уйти?
- В 1968 году образовалось Министерство целлюлозно-бумажной промышленности.
Меня пригласил секретарь ЦК КПСС Соломенцев и вел разговор о назначении меня министром. А потом министерство из отдела промышленности ЦК передали в ведение отдела химии. А его курировал уже другой секретарь ЦК - Устинов. А у него были свои кадры. И меня назначили членом коллегии министерства и начальником главка проектирования и капитального строительства. Я считаю это время хорошей школой. Все директора комбинатов, которые сразу были назначены замминистра, только в редких случаях работали удачно. Это же Москва. Я полтора года узнавал, где что лежит и в какую дверь по какому вопросу можно сунуться. Чуть что не так, получаешь по носу. Тут одной энергии мало. Опыт нужен работы в Москве. А потом начал понимать что и как, и все пошло. Восемнадцать крупных строек курировал. Самой важной был Усть-Илимский целлюлозно-бумажный комбинат.
- Почему самой важной?
- В 1972 году странами - членами СЭВ на высоком политическом уровне было принято решение о строительстве в Иркутской области крупнейшего комбината мощностью 500 тыс. тонн целлюлозы в год. Чтобы представить, как это много, могу сказать, что в 1940 году во всем СССР выпускали 140 тыс. тонн в год. Соцстраны участвовали в стройке оборудованием, металлоконструкциями и деньгами - оборудование закупалось на Западе. А мы через шесть лет после начала строительства должны были начать расплачиваться целлюлозой, отдавая в течение двенадцати лет по 200 тыс. тонн.
Строить начали, и начались трудности. А срок расплаты приближается. Братство братством, а целлюлозу отдай и не греши. В 1974 году в ЦК занервничали и на секретариате ЦК решили назначить нового директора строительства комбината в ранге замминистра. Ну и решили все это взвалить на меня. Со мной разговаривали и в отделе ЦК, и сам Устинов. Я отбивался. У меня семья, дети школу оканчивают. Ведь не война, в конце концов. Можно кого-нибудь другого найти. Так они мне раз - и бумагу на стол кладут. Решение секретариата ЦК о назначении меня директором комбината и замминистра. А там все подписи секретарей ЦК. Все за. "Иди, - говорят, - и говори им, что ты против".
- И как вы справились на этот раз?
- Добился для комбината отдельной строки во всех планах снабжения и финансирования. Мне Госплан и Госснаб напрямую все выделяли. Комбинат и город построили в срок. Опыта-то уже хватало. Я, правда, жил на стройке. Через пять лет начали давать целлюлозу, но неотбеленную. Цех отбеливания еще не был пущен. И строители накатали бумагу Косыгину, что Бусыгин продукцию выпускает, а документы о приемке не подписывает. Они ведь премии получали колоссальные. Но нет госприемки - нет денег. Меня вызвали на президиум Совмина. Косыгин был уже тяжело болен. Глаза такие усталые, серые. А мысль работает - как колокольчик звенит. Ровно, четко. Просто устал человек вконец. Я все рассказал. Косыгин выслушал и говорит: "Ты в сроки укладываешься?" Я подтвердил. На этом и закончили.
- После этого вы вернулись в Москву?
- Получилось так. Мне позвонил секретарь ЦК Катушев. Он занимался соцстранами и поэтому курировал Усть-Илим. Попросил приехать в Иркутск, где был проездом из Монголии. В общем ничего не сказал, попросил только быть начеку. Видимо, он уже знал, что его назначат зампредом Совета министров и он будет курировать наше министерство. А через день звонит министр, вызывает в Москву. Говорит: "Тут такое творится! Приезжай как можно скорее". Оказывается, что министров лесной и деревообрабатывающей промышленности с разницей в десять минут отправили на пенсию. Их пригласил сменивший Косыгина Тихонов, сказал: "Спасибо за работу и до свидания". К вечеру у обоих телефоны правительственной связи отключили, и "Чайки" не пришли. Министерства объединили и министром назначили Шалаева. Он в лесной промышленности разбирался, а в целлюлозно-бумажной нет. И все это он переложил на меня. А в 1982 году его назначили председателем ВЦСПС, а меня - министром лесной и целлюлозно-бумажной промышленности.
"Я понял, что никакого развития больше не будет"
- Вам все уже было знакомо и проблем не было?
- Да как без проблем? Когда я принял министерство, делали 202 млн кубометров в год, а нужно было 212. Так что план все время не выполняли. Рабочие и управленческий персонал страдали. Пытаюсь старыми методами навести порядок - ничего не выходит. Первый зам ко мне пришел и говорит: "Ты что нас мордуешь? Здесь никто никогда план не выполнял. Что же ты от нас хочешь?!" Пришлось расстаться. Работать должна одна команда. Не в смысле, чтобы все были соратниками и думали одинаково, а чтобы все подчинялись и делали одно дело. Я прокувыркался год-полтора, ничего не могу сделать. Опыт у меня немаленький, да только масштаб теперь огромный. Два с половиной миллиона работающих в промышленности. 3640 предприятий от Курил до Калининграда. На Президиумах Совета министров СССР меня шпыняют, Госснаб все время пишет на меня докладные, что лесоматериалов не хватает, дома и школы не могут достроить. Военные орут тоже. Так я придумал вот что. Все предприятия соединить технологической связью. Сделали коммутатор, так что в течение минуты любой леспромхоз или комбинат у меня на проводе. Сахалин это или Закарпатье, спишь ты в это время или нет, меня не волнует. Каждое утро в восемь утра селекторные совещания. А в восемнадцать часов сбор в зале коллегий начальников управлений и главков, кто за план отвечает. И с них спрашивал, как с мастеров в маленьком леспромхозе. Прижимал, конечно, людей, дисциплину завел полувоенную. Но в течение месяца все построились в один ряд и начали работать с полной отдачей. К концу моей работы мы вышли на 218 млн кубометров вместо 202.
- Но при всем том в стране постоянно не хватало бумаги. Много древесины уходило на экспорт?
- Экспорт был большой. Мы третью строчку занимали в списке поставщиков валюты в казну после нефтяников и металлургов. Как ни странно, выгодно было продавать сырье - круглый лес. Японцы платили за круглый лес больше, чем за пиломатериалы. А на их изготовление шли затраты. Поэтому, когда случались перебои с валютой, Госплан подсовывал правительству бумагу, где обязывали нас в числе прочих обеспечить поступление средств - продать такое-то количество круглого леса. Мы исполняли. А что касается бумаги, то план мы выполняли. Больше сделать мы не могли, мощности не позволяли. Ведь после Усть-Илима не было построено ни одного крупного предприятия.
- Почему?
- Я голову разбил о двери всех кабинетов, доказывал, что нужно строить. А мне твердили одно и то же - нет денег. Председатель Госплана Байбаков знал, о чем я хочу с ним говорить, и не принимал. Каждый день переносил встречу. Я ему позвонил и сказал: "Николай Константинович, я приеду к вам в восемь вечера и буду сидеть в приемной до тех пор, пока вы меня не примете". Ему куда деваться, принял. Но он даже мне, министру, всего сказать не мог. Насколько плохи дела в стране с финансами. На экспорт шло только сырье, мы стали бегать на Запад за займами. Он твердил, что новые бумажные комбинаты нам не нужны, это нам не нужно. Под конец он разозлился и говорит: "Была бы селедка, а во что ее завернуть найдется". Я понял, что все, никакого развития больше не будет.
- А в перестройку? - Стало только хуже. План требовали полностью, а выделение всего, что нужно для его выполнения - тракторов, автотранспорта для вывоза леса, горючего, - постоянно снижали. Конечно, мы все потом выпрашивали, выклянчивали и выбивали. Но все это огромной кровью.
- Ваше министерство и вас лично тогда начали обвинять в хищнической вырубке лесов.
- Да, Бусыгин, мол, вырубил все леса России. Объясняю: расчетная лесосека - сколько мы могли рубить в год, чтобы не навредить лесам, - у нас была 600 млн кубометров в год. А мы рубили 360. Остальное не могли добрать из-за отсутствия дорог. Мы даже стали включать стоимость строительства дорог в себестоимость продукции. Меня за это ругали, но я все равно это делал, чтобы использовать лес правильно.
"Лигачев топал ногами и кричал, что исключит меня из партии"
- А еще вас обвиняли в загрязнении окружающей среды.
- Чаще всего фигурировал Байкальский комбинат. Так я тоже говорил, что строить его было нельзя. Его построили потому, что нужны были покрышки для сверхзвуковых самолетов. А министр целлюлозно-бумажной промышленности Орлов пообещал Хрущеву сделать для них сверхпрочный корд. Тот вцепился: "Что для этого надо?" Орлов попросил денег на строительство завода, закупку оборудования у финнов. "И, - говорит, - нужна чистейшая вода". Хрущев был авантюрный мужик, предложил Байкал. Махнули решение. Комбинат за два года построили. Он маленький - всего 200 тыс. тонн целлюлозы в год. Но целлюлозы нужного качества там так и не получили. Финны продали оборудование, которое и в лаборатории толком не испытали. У них ни одной промышленной установки не было. Вот ничего и не получилось. Орлова спасли химики, которые создали капролактам. Он-то и пошел на покрышки. А комбинат остался.
- Ученые были правы, предлагая его закрыть?
- Правы. Но где было найти 200 тыс. целлюлозы? Из них половина шла на экспорт. Как заткнуть валютную дыру? Я предлагал перепрофилировать комбинат, например, на производство тетрадей, переработку картона, чтобы сохранить рабочие места. А для производства целлюлозы построить новый комбинат на Богучанах, возле строящейся ГЭС. Но руководство со мной не согласилось. Денег-то нет. При полном моем возражении выпустили постановление ЦК и Совмина о переносе мощностей Байкальского комбината в Усть-Илим. Я доказывал, что очистные сооружения этого не позволят и мы погубим Ангару. Но меня не слушали. Стоки Байкальского комбината решили сбрасывать в реку Иркут. А между ней и комбинатом горный хребет высотой полтора километра. Проводить такой трубопровод и дорого и безумно. А на Иркуте - двадцать пионерлагерей, и из него берет воду Иркутск. Я упирался как мог, а Лигачев топал ногами и кричал, что исключит меня из партии. И тут меня осенила хулиганская мысль. По горам провести трубопровод - надо место расчистить. Я организовал пару взрывов. Народ в Иркутске поднялся. Митинги у обкома партии. Секретарь написал телегу Лигачеву, тот вызвал меня. "А как вы хотели трубы прокладывать, - говорю, - по воздуху?". Послали экспертов, те подтвердили, что иначе не возможно. А народ шумит. И решение потихоньку отменили.
- Но именно экология стала причиной вашей отставки.
- Это внешне. В 1989 году, когда собрался первый съезд народных депутатов, Горбачев решил утвердить на нем министров. И потихоньку от нас всех на Политбюро они решили отдать депутатам на растерзание троих человек, в том числе и меня. Тех двоих предупредили их чекисты. В каждом министерстве был полковник КГБ, числившийся экономистом или еще кем. И они до рассмотрения их кандидатур ушли на пенсию. А я порвал связки на ноге, лежал в больнице и ничего не знал. Так что мне пришлось пойти на съезд. Вопросы были не по существу, депутаты хихикали, а громче всех гоготал Горбачев. Председатель Совмина Рыжков промолчал. Голосов против меня было незначительно больше, и мне предлагали переголосоваться. Но из-за такого поведения руководителей страны я отказался.
* * *
Газета "Коммерсантъ-Деньги" (Москва) в материале "Кабинет на вырост" пишет о рынке детской мебели.
Если ваш ребенок еще не зарабатывает, это не значит, что он не нуждается в рабочем месте. Лучшие стол и стул растут вместе с ребенком: при должной прочности они пригодятся сначала для изображения прописей, а несколько позже - для дипломных изысканий.
Изобилие всевозможных мебельных магазинов на каждом шагу не должно вводить вас в заблуждение. Основной поток мебели любой ценовой категории предназначен в первую очередь для взрослых. Поэтому стол и стул для школьника любого возраста придется поискать. Детская мебель по сравнению со взрослой должна быть более выносливой, экологичной и менее травмоопасной.
В поисках стола и стула для приготовления уроков можно забрести в магазин офисной мебели, и это не худший вариант - если вы купите там только стул. Причем экономить не стоит. Безусловно, кресло руководителя, обтянутое черной кожей, несмотря на всевозможные ортопедические удобства, ребенка вряд ли порадует. Следует отдать предпочтение стулу "для длительных заседаний" с регулировками по высоте как сиденья, так и спинки. И спинка, и сиденье должны быть подпружиненными: на голом пластике сидеть некомфортно. Продавцы-консультанты некоторых магазинов ошибочно считают, что хватит и пластикового "корытца" без регулировок. Не верьте - у современного первоклассника в день четыре-пять уроков, и на каждом дают домашнее задание. Дальше будет хуже - факультативные занятия, экзамены, репетиторы. Считайте, что стул успевающего школьника - основное место его обитания. Что касается стола, то он не должен быть "взрослым". Для детской мебели действуют более жесткие гигиенические нормы, детская мебель менее травмоопасна и выглядит значительно веселее. Начальник отдела общественных связей торгового дома "Шатура" Вадим Бахтов поясняет: "По уровню прочности детская мебель находится на полпути между домашней и офисной. Она способна выдержать большую нагрузку, чем обычная мебель для взрослых, но степенью выносливости уступает офисной. При покупке необходимо обращать внимание на качество направляющих, когда задвигаете-выдвигаете ящики, фурнитуру и то, как защищены острые грани и скруглены углы. Особо стоит сказать о мебели из ДСП. По уровню выделения летучих формальдегидов ДСП подразделяется на три категории: Е1, Е2, Е3. Детская мебель должна соответствовать классу Е1 - это означает, что плита выделяет наименьшее количество летучих формальдегидов".
Урочное место
За офисными стульями и письменными столами можно отправиться в магазины IKEA. Здесь имеются удобные регулирующиеся стулья и не очень удобные без регулировок. Последние как раз и продвигаются в качестве школьных и стоят значительно дешевле. Стульев с валиком под поясницей найти не удалось.
В качестве стола для первоклассника большинство опрошенных знакомых выбрали в IKEA самый "веселенький". Столешница имеет форму перетекающих друг в друга овалов. На выбор с десяток цветов - от ярко-желтого до синего, множество ножек - металлические, пластиковые розовые, ДСП под натуральное дерево и т. д. Ножки регулируются по высоте, и это безусловный плюс. Яркие цвета хороши для детской. Но на этом все прелести и заканчиваются. Стол числится "универсальным", и к нему не прилагается ни ящика, ни тумбочки. Все это придется докупать отдельно. Кроме того, нет и полочки для клавиатуры. Так что дополнительно к этому столу (довольно большому) рано или поздно придется докупать еще и компьютерный. Наконец, отдельные серьезные претензии вызывает сложная форма столешницы - она несимметрична. Соответственно, ребенок за таким столом не сможет сидеть правильно. Вадим Бахтов продолжает: "Наши конструкторы одним из самых важных правил при выборе стола для ребенка считают абсолютно прямой край столешницы. Не должно быть никаких выемок, изгибов, неровностей. Дело может закончиться сколиозом".
Так что стол "универсальный" лучше купить на кухню, а для приготовления уроков подобрать что-нибудь среди письменных или компьютерных столов. Столы, предназначенные для школьника, найти довольно просто: они меньше остальных и дешевле. Правда, никаких скругленных углов и прочих признаков "детскости" в них не наблюдается. Однако, если подобрать к такому столу хороший стул со всеми положенными регулировками, рабочее место получится не таким уж плохим. Есть, правда, одно "но". Если стол небольшой и письменный, то вам некуда будет ставить монитор. Если в качестве письменного покупать компьютерный, то негде будет читать-писать. Возможно, имеет смысл посмотреть на большие столы, где можно разместить все разом, а монитор в зависимости от необходимости задвигать в угол или ставить в центр стола.
В фирменных магазинах "Шатуры" достаточный выбор офисных столов и стульев, но Вадим Бахтов советует ограничить выбор тремя детскими вариантами под названиями "Гном", "Ритм" и "Империя". Все три стола снабжены удобными ящиками и предназначены для школьников с начала школьного пути и до 14 - 15 лет. По высоте столы не регулируются, проблему роста надо будет решать при помощи регулирующегося офисного стула.
Дороже знаний
Обставить рабочее место школьника с европейским шиком можно в салоне "Колибри". Все детские комнаты, включая столы, сработаны испанскими и итальянскими производителями из натурального дерева. Причем не просто дерева, а массива высокогорной испанской сосны или отделаны шпоном ценных пород дерева, такими, например, как каштан, вишня, ясень, бук или африканское дерево uhola. Все столы, представленные в салоне, надо воспринимать не как неотвратимую данность, а в качестве приблизительного ориентира. Мебель делается на заказ, доставляется в течение двух месяцев, и менять (по сравнению с образцом) можно все. Длину столешницы, количество тумбочек и ящиков и их расположение, можно заказать выдвижную полку для клавиатуры и подставку для монитора. Это как раз такие столы, которые могут быть одновременно компьютерными и письменными без ущерба для детского здоровья. По высоте столы не регулируются, стулья, впрочем, тоже. Единственное исключение - мебель Cubik, отличающаяся веселым футуристическим дизайном. Здесь есть стул, регулирующийся по высоте, похожий на обычный офисный. Еще можно сложить спинку на сиденье и получить высокую табуретку. Весело, но отсутствие в данном варианте спинки не предполагает длительного корпения над учебниками. Стол Cubik может держаться на одной алюминиевой ножке и двух веселых кубиках-ящиках, может - на двух ножках или четырех кубиках. Как закажете. Кстати, этот стол тоже может регулироваться по высоте. Чтобы покупателю было понятно, как лучше расставить мебель в детской комнате, "Колибри" предлагает компьютерное моделирование и макеты мебели, изготовленные в масштабе 1:10. Чтобы придать детской комнате индивидуальность, можно заказать авторскую роспись - цветочки, например, или кораблики. Расписывать будет российских художник, сотрудничающий с "Колибри".Художества обойдутся примерно в 15% от стоимости заказа.
Особняком стоит шведская мебель Balton и американская Metro, на которую, к сожалению, "вживую" не посмотришь. Только в каталоге, что, впрочем, не помешает вам ее заказать. Настоящий хай-тек: много металла и прозрачных поверхностей. При этом столы и стулья регулируются по высоте. Размеры и комплектация стола зависят от пожеланий заказчика.
Здоровый подход
Самый основательный подход к детской мебели обнаружила немецкая компания Moll. Мебельщики работают в тесном контакте с институтом ортопедии и в своих разработках учитывают все пожелания ортопедов. Регулируется у этой мебели решительно все. Стол и стул, купленные один раз, призваны сопровождать ребенка, подростка и вполне взрослого человека, видимо, до тех пор, пока он не обзаведется собственными детьми и не освободит наконец рабочее место. Столы можно настроить для работы стоя или сидя, а можно делать из них пюпитры или наклонные парты - лучший вариант для младшего школьника. Любой стол может быть соответственно отрегулирован для письма, чтения или рисования. Подставку под монитор можно наклонять и регулировать по высоте.
Moll приучает детей не только правильно держать спину и смотреть на монитор строго под правильным углом, но и организовывать свое рабочее место. Для ликвидации беспорядка к столам прикладывается уйма всяких ящичков, встроенные пеналы, держатель для книги, карандашницы и прочее.
Стулья снабжены телескопической регулировкой, позволяющей удобно себя чувствовать человеку ростом от 100 см до 190 см. Анатомическая спинка соответствует форме спины и тоже регулируется так, чтобы спина упиралась в спинку стула чуть ниже лопаток. Сиденье стула в зависимости от необходимости можно выдвигать вперед (но кромка сиденья не должна давить на голень).
Что касается экологической безопасности этой исключительно полезной для здоровья мебели, то и здесь все в порядке. Moll имеет сертификат "Синий ангел", который заслужил в Германии не каждый мебельщик. Оценить немецкие ортопедические парты и стулья можно, например, в мебельном центре "Гранд" или в "Трех китах".
Детское решение
Немецкая компания Haba работает на детей с 1937 года и производит игрушки, коврики, светильники и даже украшения для девочек. Но нас интересует мебель, которую компания начала производить в 90-х годах. Вся мебель Haba способна к бесконечным трансформациям, так что детская комната (и стол со стулом в том числе) с течением времени превращается в подростковую, а затем в молодежную. Скажем, в магазине ",Да" детям" (московское представительство Haba) за детским письменным столом сидит девушка-дизайнер 25 лет и прекрасно себя при этом чувствует.
У столов Haba два вида регулировок высоты: плавная и регулировка в пять-шесть шагов по 2,5 см каждый. Стол может быть только письменным, только компьютерным, а может сочетать эти две функции. Вся мебель, кроме регулируемых алюминиевых ножек, производится из массива бука, покрытого березовым шпоном. Так что формальдегиды полностью исключены.
У стульев Haba может быть изменена не только высота, но и глубина сиденья. В итоге своей долговечностью они вполне соответствуют столам. Мебель можно заказать по каталогу, но тогда к началу учебного года вы точно не успеете - срок исполнения заказа 13 - 14 недель. Проще сделать выбор из моделей, представленных в магазине. На всю мебель Haba дается гарантия пять лет, продавцы обещают, что она будет служить верой и правдой до тех пор, пока пользователь не вырастет из веселого детского дизайна .
Полезные советы
Ученью - свет
Как правильно организовать рабочее место школьника, рассказали специалисты клиники "Здоровое поколение" хирург-ортопед Галина Колобкова и окулист Галина Котешева.
Уже в дошкольный период позвоночник ребенка начинает испытывать повышенную нагрузку. Во время подготовительных занятий дети проводят за партой по два-три часа два-три раза в неделю. Начиная с этого времени ребенку необходимо грамотно организованное рабочее место, способствующее закреплению правильной осанки. Письменный стол по отношению к окну должен стоять так, чтобы свет падал слева для правшей и справа для левшей. Вопреки сложившемуся убеждению письменный стол лучше не ставить напротив окна. Прямые лучи солнца отражаются от его поверхности и утомляют глаза.
Естественная или искусственная освещенность рабочей поверхности должна составлять не менее 400 люкс (лампочка 60 ватт). Слишком яркие галогеновые лампочки лучше не использовать. Чтобы не создавать перепада света, лучше всего использовать верхнее и настольное освещение одновременно.
Письменный стол должен быть настолько широким, чтобы во время работы можно было свободно положить на него локти. Посадите ребенка за стол и попросите опустить руки. Стол выбран правильно, если локоть его опущенной руки ниже столешницы на 5-6 см. Стул должен быть таким, чтобы ступни стояли на полу, а угол, образуемый бедром и голенью, составлял 90°. Угол тупой - стул велик, острый - мал. Удобно, если на уровне поясницы на спинке стула есть поддерживающий валик.
Регулируя высоту стола и стула, нужно добиться того, чтобы при чтении расстояние от глаз до книги или любого другого рассматриваемого объекта составляло 30-40 см. Это предотвращает сколиоз, близорукость и вырабатывает правильный "рефлекс чтения". Для создания идеального расстояния используйте подставку для книг. Тетрадь правильно располагать под углом 30°. Экран монитора компьютера следует ориентировать так, чтобы он не бликовая и на него падало как можно меньше света. Этого можно добиться, разворачивая монитор по отношению к окну под углом почти в 90°. Расстояние от глаз до экрана должно составлять 60-70 см, а смотреть на монитор ребенок должен немного сверху вниз (10° от горизонтальной линии). Непрерывные занятия за компьютером следует ограничивать в соответствии с возрастом. В первом классе за компьютером можно провести не более 10 минут, во втором-пятом - 15 минут, в шестом-седьмом - 20 минут, в восьмом-девятом классах - 20 минут, а для учащихся десятого-одиннадцатого классов это время составляет 30 минут на первом часу занятий и 20 минут на втором.
* * *
Газета "Белорусь сегодня" (Минск) пишет о частном деревообрабатывающем цехе Петра Грамыко.
Станки и механизмы для своего деревообрабатывающего цеха глусский механик-самоучка Петр Грамыко делает сам
Человек он в районе известный, многие считают Петра большим оригиналом. Даже фамилия "Грамыко" записана в паспорте через "а", хотя у всех родственников и однофамильцев пишется через "о".
В жизни Грамыко постоянно происходят перемены. Он не боится рисковать, осваивать новые специальности. Уже поменял множество профессий, только увлечение остается неизменным: сколько себя помнит, всегда что-то придумывал, конструировал и усовершенствовал. Если что-то не понимал, шел в библиотеку и восполнял пробелы в образовании.
Еще когда учился в школе, односельчане, которым требовалось починить будильник или утюг, шли не к взрослым мужикам, а к нему, мальчишке. Уже подростками они с братом "изобретали" одну машину за другой. Сделали трактор, потом снегоход из лыж, после еще что-то. И единственный старенький двигатель, имевшийся в семье, благополучно перемещался с одной их машины на другую...
После армии Петр окончил Мозырское училище геологии по специальности бурильщик водяных скважин. Но это не помешало поработать и строителем, и музыкантом в районном клубе, причем все новые специальности осваивал уже самостоятельно.
Когда в районе появились первые негосударственные предприятия, тут же перешел к частникам. А вскоре основал собственный кооператив. Строил дома, выращивал овощи по новой технологии и наконец занялся деревообработкой. Сегодня Петр с женой и детьми живет в Глуске, а цех по деревообработке открыл в дедовском домике в деревне Тесново, где родился.
Дед Петра был известным в округе бондарем. И внук начинал, как и дед, с бочек. Только делал их не вручную, а на фрезерном станке по шаблонам. Когда пришел со своими изделиями на местный плодоовощной завод, оказалось, что его бочки не могут конкурировать с промышленными по цене. Поняв, что сбыта не найдет, мастер переключился на рамки для картин.
Его рамки - сами по себе произведе ния искусства: ровненькие, аккуратные, без единого сучка. Их охотно покупают не только в нашей стране, но и в России. Даже зарубежные художники специально за рамками в Тесново приезжали. Чтобы добиться такого качества, пришлось изрядно потрудиться. Денег на настоящие станки у мастера не было, и почти все механизмы для мини-завода пришлось делать самому.
Многие станки - аналоги того, что уже давно придумано. Только собраны своими руками. Но есть и собственные находки. Например, пылесос, втягивающий опилки. А еще - торцовый станок для зарезания уголка в 45 градусов, станки для заточки и разводки ленточных пил.
- Конечно, в патентное ведомство я не обращался, - сказал мне талантливый механик. - Возможно, что-то подобное уже придумано, но по крайней мере мне не встречалось.
Его постоянно смущала низкая производительность в цехе, начал думать, как ее повысить. В одной из фирм купил преобразователь частоты. Приспособление отличное, а получилось, что его установка приостановила работу производства почти на 2 месяца: увеличилась вибрация. Для ее устранения потребовалось еще несколько узлов и деталей. Заказывал их на разных заводах. Ну и намучился! Коллеги с предприятий всех форм собственности не хотели вникать в суть дела, постоянно оттягивали сроки выполнения заказов, требовали деньги не только за работу, но даже за консультации.
- За деньги, потраченные на усовершенствование станка, я купил горький опыт, - иронизирует предприниматель.
Немало пришлось повозиться и с сушилкой, ведь без качественной сушки древесины ни одно изделие толком не получается. Первая электросушилка собственного производства отличалась энергоемкостью - до 700 - 800 киловатт в месяц нагорало при неполной нагрузке. И себестоимость продукции повышалась, и контролеры из "Энергонадзора" постоянно ругали за превышение лимита. Он долго вынашивал идею создания вакуумной сушилки. Но вовремя понял, что тот ее вариант, который он придумал, работать не будет. Так и осталось изобретение только на бумаге.
И все же сушилка собственного производства в его цехе появилась, экологически чистая и очень экономная.
- Сегодня себестоимость моих рамок, кроме затрат на древесину и работу, практически равна нулю, - утверждает Петр. - При полной нагрузке в цехе электричества нагорает от 80 до 100 киловатт в месяц. Даже в квартирах горожан счетчики наматывают больше, под 300.
А секрет весь в следующем: мастер изготовил своими руками уже давно известную газогенераторную печь, которая автоматически поддерживает постоянную температуру в сушильной камере. А топится печка отходами производства - опилками. Так что производство рамок теперь можно считать безотходным.
Работает талантливый самоучка один, без наемных работников, и пока справляется. Его по-прежнему беспокоит низкая производительность труда. И Петр мечтает хотя бы под старость обзавестись солидным деревообрабатывающим заводом, который не стыдно будет передать сыну.
Ещё новости по теме:
15:00
14:20