В.Орлов: Мы перестали изучать свою же землю
На вопросы "Парламентской газеты" отвечает председатель Комитета Совета Федерации по природным ресурсам и экологии, председатель Российского геологического общества Виктор ОРЛОВ.
- В 1992 году с распадом СССР было упразднено союзное Министерство геологии. Впоследствии в России был создан Комитет по геологии и использованию недр, а затем с 1996 года термин "геология" вообще исчез из названий федеральных органов управления. Именно вы стали первым министром природных ресурсов Российской Федерации. Исчезновение самого термина нанесло урон геологической отрасли?
- Безусловно! Во времена Союза в отрасли работало около 500 тысяч человек, в том числе инженеров и техников почти 250 тысяч. Кандидатов и докторов наук было более трех тысяч, шесть академиков. Кстати, вы правильно заметили, что термин "геология" из официального лексикона в сфере природных ресурсов практически исчез совсем. А ведь это высокоинтеллектуальная, высоконаучная отрасль, которая базируется на междисциплинарных знаниях широкого спектра классических наук.
Сейчас в России нет государственной геологической службы, которая есть в ведущих сырьевых державах - США, Канаде, Китае, Бразилии. Кстати, там это исключительно государственная структура.
- Известно, что Совет Федерации инициировал разработку "Стратегии развития геологической отрасли в Российской Федерации на долгосрочный период". Насколько этот документ может способствовать воссозданию геологии?
- "Энергетическая стратегия Российской Федерации до 2030 года" ставит задачу увеличить добычу нефти до 535 миллионов тонн, а газа почти до 930 миллиардов кубометров. Таких показателей в добыче нефти мы достигали лишь с 1976 по 1986 год, а в добыче газа даже не прогнозировали. Сейчас ситуация в корне изменилась. Напомню, что, добывая более 500 тонн нефти, мы ежегодно бурили свыше 5 миллионов метров поисковых и разведочных скважин, а прирост запасов за счет новых открытий превышал в 2-3 раза объемы добычи. Сегодня бурим всего полтора миллиона метров скважин, а прирост запасов за счет доразведки старых месторождений едва перекрывает добычу. Увы, за последние 17 лет - с 1992 по 2008 год - мы компенсировали всего 15 процентов добычи. Вывод один - проедаем запасы и прогнозные ресурсы советских времен. По газу ситуация лучше, но и здесь проблемы в качестве балансовых запасов. Одним словом, для реализации "Энергетической стратегии" объемы геологоразведки надо увеличивать в 3-4 раза.
Одна из стратегических задач геологии и государства - планомерное общегеологическое изучение суши и шельфа страны. Без проведения этих работ невозможно сделать геологический прогноз на наличие полезных ископаемых. Кстати, такая информация имеет и межведомственный характер. Она необходима прежде всего строителям. К тому же прогнозы всех катастрофических явлений - извержение вулканов, землетрясения, цунами, сели, оползни - также результат общегеологического изучения страны.
Вторая задача геологии - геополитическая. Во-первых, сегодня еще имеются свободные земли - это Антарктида и дно Мирового океана. В соответствии с мировыми правилами страна, первая нашедшая месторождение с полезными ископаемыми на дне Мирового океана, имеет право поставить свой флаг и закрепить это месторождение за собой. Во-вторых, изучение и мониторинг сырьевой базы мира. Мы, как крупнейший поставщик сырья на мировом рынке, должны знать все, что делается в этом плане: что открыто, что намечается к открытию, когда будет открыто, какими силами ведутся работы. На основании прогнозирования развития минерально-сырьевой базы мира мы должны понимать, какие тенденции ждут нас, для того чтобы сориентировать свою сырьевую базу, свое развитие и свою конкурентоспособность. Действия сегодня дают эффект через 15-20 лет. Эти задачи во всем мире выполняют государственные геологические службы, которые финансируются государством. У нас такой службы нет. Есть Федеральное агентство по недропользованию, то есть по использованию недр в целях добычи полезных ископаемых и геологического изучения для других нужд.
- Какой, в вашем понимании, должна быть эта служба у нас? "Росгеология" может стать таковой?
- В мировой практике принято масштабы подобной службы оценивать по территории. В среднем на одного специалиста-геолога приходится от 300 до 500 квадратных километров территории государства. Если взять остатки нашей бывшей геологической службы, а это примерно 75 небольших предприятий общей численностью около 25 тысяч человек, разделить на это число площадь шельфа и площадь России, что соответственно составляет 6,2+17 миллионов квадратных километров, то мы получим не очень приятную картину. На одного штатного сотрудника у нас приходится около одной тысячи, а на специалиста-геолога почти три тысячи квадратных километров площади, то есть у нас нагрузка в 5 - 6 раз больше, чем в других странах. А техническое, технологическое и финансовое обеспечение многократно ниже. Мировой практикой установлено, что период обновления геологической информации о недрах не должен превышать 25-30 лет, а мы при нынешнем положении дел можем обновить такую информацию не менее чем через 170.
- Не хочется верить, что мы отстали навсегда...
- Пока еще не отстали. Но мы перестали изучать в нужном темпе территорию нашей страны. Исчезли целые научные направления. Сократились в 3-5 раз или самоликвидировались геологические организации, выполнявшие работы, которые даже в самых развитых сырьевых державах остаются прерогативой государства.
Во времена СССР в геологосъемочных экспедициях, а это главное научно-производственное звено в общегеологическом изучении недр, первичная апробация проектов и отчетов о результатах работ осуществлялась на научно-техническом совете. В нем участвовало 20-25 опытных специалистов и ученых. И только после их одобрения материал передавался по инстанции в геологическое объединение, а потом в уполномоченные структуры министерства.
Геологи проходили школу, где оттачивался профессионализм. А что мы имеем сегодня? В организациях остались 3-5 геологов-съемщиков, они варятся в собственном соку, оппонентов нет, качество работ и итоговых материалов снизилось на порядок. Большинство бывших геологических экспедиций маломощны, технически и технологически не оснащены. К тому же и право на выполнение государственного заказа по геологическому картографированию они должны выполнять на конкурсной основе с мелкими частными предприятиями, демпингующими на стоимости заказа. Выполнять заказ геологам приходится на 20-30 процентов дешевле, чем объявленная цена. Кто сегодня ответит положительно, что в России есть организации, которые могут открыть перспективные участки Мирового океана на глубине до 6 километров на получение полезных ископаемых? Выполнить программу в Антарктиде или геологически обосновать внешнюю границу шельфа России в Северном Ледовитом океане? Таких организаций в мире единицы. А кто способен прорубить сверхглубокую скважину свыше 10 километров? В советское время такого масштаба работы выполняло НПО "Недра", базирующееся ныне в городе Ярославле, равной ему сегодня нет ни в одной компании в мире. А мы упорно двигаем такие заказы через конкурс. Вот уж действительно дань унификации и "уперству" российского законодательства.
- Виктор Петрович, вы неоднократно отмечали, что мы проедаем запасы сырья, разведанные во времена СССР. Новых месторождений, например нефти, сопоставимых по масштабам с ныне действующими, довольно мало. Почему?
- Воспроизводство минерально-сырьевой базы - это задача задач. К сожалению, поисковый задел, который был сделан в СССР, мы истощили напрочь. Повторюсь, анализ результатов открытий по нефти и газу за последние 17 лет показывает, что мы открыли 924 месторождения. Этими открытиями мы компенсировали всего 15 процентов добытого сырья, а 85 компенсируем месторождениями, открытыми еще в советское время. За счет новых месторождений добывается всего 2-3 процента нефти. Одно открываемое в советское время месторождение имело запасы 24 миллиона тонн, потом спустя годы показатель перспективности месторождения снизился до 15, а сейчас до 3 миллионов тонн. Это природная закономерность. Ее не изменить, поэтому мы должны исходя из общих тенденций истощения природного потенциала и задач государства выстраивать политику, стратегию и практику обеспечения страны ресурсами недр.
Мы не должны забывать, что у государства есть две главные задачи: независимо от наличия или неналичия полезных ископаемых обеспечивать государственное информационное обслуживание общества путем прямого финансового и организационного участия государственных органов управления. Во всяком случае так сегодня это делается в Китае, США, Канаде, Австралии, Бразилии, то есть в ведущих сырьевых странах мира. Вторая задача - это обеспечение на долгие годы главного конкурентного преимущества и основы развития постиндустриальной экономики страны. Для этого не нужна государственная геологическая служба, но нужна активная регулирующая роль бизнеса. Последнее, то есть регулирование бизнеса в сфере недропользования, имеет слишком малый опыт в постсоветской России. Но кое-что уже апробировано. Важно, чтобы процесс нормативно-правового регулирования был в постоянной динамике и как можно меньше было изобретений отечественных велосипедов в этой сфере.
- В 1992 году с распадом СССР было упразднено союзное Министерство геологии. Впоследствии в России был создан Комитет по геологии и использованию недр, а затем с 1996 года термин "геология" вообще исчез из названий федеральных органов управления. Именно вы стали первым министром природных ресурсов Российской Федерации. Исчезновение самого термина нанесло урон геологической отрасли?
- Безусловно! Во времена Союза в отрасли работало около 500 тысяч человек, в том числе инженеров и техников почти 250 тысяч. Кандидатов и докторов наук было более трех тысяч, шесть академиков. Кстати, вы правильно заметили, что термин "геология" из официального лексикона в сфере природных ресурсов практически исчез совсем. А ведь это высокоинтеллектуальная, высоконаучная отрасль, которая базируется на междисциплинарных знаниях широкого спектра классических наук.
Сейчас в России нет государственной геологической службы, которая есть в ведущих сырьевых державах - США, Канаде, Китае, Бразилии. Кстати, там это исключительно государственная структура.
- Известно, что Совет Федерации инициировал разработку "Стратегии развития геологической отрасли в Российской Федерации на долгосрочный период". Насколько этот документ может способствовать воссозданию геологии?
- "Энергетическая стратегия Российской Федерации до 2030 года" ставит задачу увеличить добычу нефти до 535 миллионов тонн, а газа почти до 930 миллиардов кубометров. Таких показателей в добыче нефти мы достигали лишь с 1976 по 1986 год, а в добыче газа даже не прогнозировали. Сейчас ситуация в корне изменилась. Напомню, что, добывая более 500 тонн нефти, мы ежегодно бурили свыше 5 миллионов метров поисковых и разведочных скважин, а прирост запасов за счет новых открытий превышал в 2-3 раза объемы добычи. Сегодня бурим всего полтора миллиона метров скважин, а прирост запасов за счет доразведки старых месторождений едва перекрывает добычу. Увы, за последние 17 лет - с 1992 по 2008 год - мы компенсировали всего 15 процентов добычи. Вывод один - проедаем запасы и прогнозные ресурсы советских времен. По газу ситуация лучше, но и здесь проблемы в качестве балансовых запасов. Одним словом, для реализации "Энергетической стратегии" объемы геологоразведки надо увеличивать в 3-4 раза.
Одна из стратегических задач геологии и государства - планомерное общегеологическое изучение суши и шельфа страны. Без проведения этих работ невозможно сделать геологический прогноз на наличие полезных ископаемых. Кстати, такая информация имеет и межведомственный характер. Она необходима прежде всего строителям. К тому же прогнозы всех катастрофических явлений - извержение вулканов, землетрясения, цунами, сели, оползни - также результат общегеологического изучения страны.
Вторая задача геологии - геополитическая. Во-первых, сегодня еще имеются свободные земли - это Антарктида и дно Мирового океана. В соответствии с мировыми правилами страна, первая нашедшая месторождение с полезными ископаемыми на дне Мирового океана, имеет право поставить свой флаг и закрепить это месторождение за собой. Во-вторых, изучение и мониторинг сырьевой базы мира. Мы, как крупнейший поставщик сырья на мировом рынке, должны знать все, что делается в этом плане: что открыто, что намечается к открытию, когда будет открыто, какими силами ведутся работы. На основании прогнозирования развития минерально-сырьевой базы мира мы должны понимать, какие тенденции ждут нас, для того чтобы сориентировать свою сырьевую базу, свое развитие и свою конкурентоспособность. Действия сегодня дают эффект через 15-20 лет. Эти задачи во всем мире выполняют государственные геологические службы, которые финансируются государством. У нас такой службы нет. Есть Федеральное агентство по недропользованию, то есть по использованию недр в целях добычи полезных ископаемых и геологического изучения для других нужд.
- Какой, в вашем понимании, должна быть эта служба у нас? "Росгеология" может стать таковой?
- В мировой практике принято масштабы подобной службы оценивать по территории. В среднем на одного специалиста-геолога приходится от 300 до 500 квадратных километров территории государства. Если взять остатки нашей бывшей геологической службы, а это примерно 75 небольших предприятий общей численностью около 25 тысяч человек, разделить на это число площадь шельфа и площадь России, что соответственно составляет 6,2+17 миллионов квадратных километров, то мы получим не очень приятную картину. На одного штатного сотрудника у нас приходится около одной тысячи, а на специалиста-геолога почти три тысячи квадратных километров площади, то есть у нас нагрузка в 5 - 6 раз больше, чем в других странах. А техническое, технологическое и финансовое обеспечение многократно ниже. Мировой практикой установлено, что период обновления геологической информации о недрах не должен превышать 25-30 лет, а мы при нынешнем положении дел можем обновить такую информацию не менее чем через 170.
- Не хочется верить, что мы отстали навсегда...
- Пока еще не отстали. Но мы перестали изучать в нужном темпе территорию нашей страны. Исчезли целые научные направления. Сократились в 3-5 раз или самоликвидировались геологические организации, выполнявшие работы, которые даже в самых развитых сырьевых державах остаются прерогативой государства.
Во времена СССР в геологосъемочных экспедициях, а это главное научно-производственное звено в общегеологическом изучении недр, первичная апробация проектов и отчетов о результатах работ осуществлялась на научно-техническом совете. В нем участвовало 20-25 опытных специалистов и ученых. И только после их одобрения материал передавался по инстанции в геологическое объединение, а потом в уполномоченные структуры министерства.
Геологи проходили школу, где оттачивался профессионализм. А что мы имеем сегодня? В организациях остались 3-5 геологов-съемщиков, они варятся в собственном соку, оппонентов нет, качество работ и итоговых материалов снизилось на порядок. Большинство бывших геологических экспедиций маломощны, технически и технологически не оснащены. К тому же и право на выполнение государственного заказа по геологическому картографированию они должны выполнять на конкурсной основе с мелкими частными предприятиями, демпингующими на стоимости заказа. Выполнять заказ геологам приходится на 20-30 процентов дешевле, чем объявленная цена. Кто сегодня ответит положительно, что в России есть организации, которые могут открыть перспективные участки Мирового океана на глубине до 6 километров на получение полезных ископаемых? Выполнить программу в Антарктиде или геологически обосновать внешнюю границу шельфа России в Северном Ледовитом океане? Таких организаций в мире единицы. А кто способен прорубить сверхглубокую скважину свыше 10 километров? В советское время такого масштаба работы выполняло НПО "Недра", базирующееся ныне в городе Ярославле, равной ему сегодня нет ни в одной компании в мире. А мы упорно двигаем такие заказы через конкурс. Вот уж действительно дань унификации и "уперству" российского законодательства.
- Виктор Петрович, вы неоднократно отмечали, что мы проедаем запасы сырья, разведанные во времена СССР. Новых месторождений, например нефти, сопоставимых по масштабам с ныне действующими, довольно мало. Почему?
- Воспроизводство минерально-сырьевой базы - это задача задач. К сожалению, поисковый задел, который был сделан в СССР, мы истощили напрочь. Повторюсь, анализ результатов открытий по нефти и газу за последние 17 лет показывает, что мы открыли 924 месторождения. Этими открытиями мы компенсировали всего 15 процентов добытого сырья, а 85 компенсируем месторождениями, открытыми еще в советское время. За счет новых месторождений добывается всего 2-3 процента нефти. Одно открываемое в советское время месторождение имело запасы 24 миллиона тонн, потом спустя годы показатель перспективности месторождения снизился до 15, а сейчас до 3 миллионов тонн. Это природная закономерность. Ее не изменить, поэтому мы должны исходя из общих тенденций истощения природного потенциала и задач государства выстраивать политику, стратегию и практику обеспечения страны ресурсами недр.
Мы не должны забывать, что у государства есть две главные задачи: независимо от наличия или неналичия полезных ископаемых обеспечивать государственное информационное обслуживание общества путем прямого финансового и организационного участия государственных органов управления. Во всяком случае так сегодня это делается в Китае, США, Канаде, Австралии, Бразилии, то есть в ведущих сырьевых странах мира. Вторая задача - это обеспечение на долгие годы главного конкурентного преимущества и основы развития постиндустриальной экономики страны. Для этого не нужна государственная геологическая служба, но нужна активная регулирующая роль бизнеса. Последнее, то есть регулирование бизнеса в сфере недропользования, имеет слишком малый опыт в постсоветской России. Но кое-что уже апробировано. Важно, чтобы процесс нормативно-правового регулирования был в постоянной динамике и как можно меньше было изобретений отечественных велосипедов в этой сфере.