Project Sydicate:"Скрытые цели крупных финансовых операций"
Дж. Брэдфорд ДеЛонг
Никто не ставит под вопрос полезность мелких финансовых операций: гораздо эффективней использовать чеки, банкноты и кредитные карточки вместо того, чтобы возить с собой телеги с серебром, весы и реактивы для определения пробы, а также содержать вооружённую охрану для защиты своего серебра и других охранников для наблюдения за первыми охранниками. Аналогичной эффективностью обладает и способность семей занимать и давать взаймы, чтобы не быть вынужденными согласовывать свои доходы и расходы каждый день, неделю, месяц или год.
Но какова польза от крупных финансовых операций?
Стандартное экономическое описание крупных финансовых операций сводится к тому, что данные операции дают нам три типа возможностей. Во-первых, они позволяют многим вкладчикам увеличивать свои сбережения путём финансирования крупных предприятий, которые способны достигать высочайшей эффективности, возможной благодаря современной капиталоёмкой промышленности.
Во-вторых, крупные финансовые операции предоставляют возможности избегать совершения нарушений управляющими крупных корпораций. Демократическая модель акционерного правления просто не работает, но управляющие боятся, что могут потерять своё место, если цена на акции упадёт слишком сильно. Это является для них серьёзным сдерживающим фактором.
И, наконец, крупные финансовые операции позволяют диверсифицировать инвестиционный портфель: индивидуальные инвесторы могут получать высокие доходы, не будучи вынужденными идти на крупный риск банкротства в случае неудачи какого-нибудь одного крупного инвестиционного проекта.
Но таковы преимущества крупных финансовых операций в идеальном мире экономистов, т.е. в мире рациональных, прагматичных людей, которые обладают большим опытом подсчёта возможных показателей того или иного рискового актива, которые являются мастерами динамического планирования и для которых вероятностные вычисления являются будничным занятием. Мы живём не в таком мире.
Экономисты всю жизнь пытаются разработать теории, которые предсказывали бы, как меняются те или иные характерные аспекты действительности, если бы мы действительно жили в их идеальном мире, но поскольку мы живём не в таком мире, польза от их теоретических изысканий неоднозначна. Это напоминает попытку описать, как можно испечь вкуснейший свадебный торт, используя только мёд, соду и сырой баклажан.
Если мы взглянем на мир таким, каков он есть, мы вскоре увидим, что крупные финансовые операции выполняют ещё две задачи, содействующие нашему коллективному экономическому благополучию. Они побуждают нас сберегать, накапливать и инвестировать, обещая нам безопасные и ликвидные инвестиции даже в чрезвычайные времена. Они также побуждают нас сберегать и инвестировать, являясь предпосылкой к удовлетворению нашей страсти к азарту и являясь её побочным продуктом.
Неоспоримым является тот факт, что нам гораздо больше нравится сберегать и накапливать, и что мы с гораздо большей вероятностью поступим так, когда считаем, что ресурсы, которые мы сберегли и накопили, имеются в наличии. Верно и то, что, когда мы инвестируем наши сбережения – в интеллектуальную собственность концерна Pfizer в фабрики китайской провинции Шэньчжэнь, во всемирные торговые сети или в супермаркеты в Атланте, – они, в действительности, не имеются в наличии. Наши инвестированные сбережения могут лишь казаться нам ликвидными, причём только в случае отсутствия всеобщего изменения нашего коллективного желания ликвидности.
И, также, неоспоримым является тот факт, что мы с большей готовностью сберегаем и накапливаем, если получаем положительные и отрицательные сведения о своих решениях по временной шкале, позволяющей нам считать, что мы можем достичь лучших результатов в следующий раз посредством корректировки нашей стратегии – по этой причине возникли службы marketwatch.com и CNN/Money.
Конечно, инвесторы, полагающие, что ликвидность их сбережений является абсолютно надёжной и что они могут их приумножать посредством покупок и продаж, серьёзно заблуждаются. Наши финансовые сбережения не являются ликвидными в чрезвычайных ситуациях. И когда мы что-либо покупаем или продаём, то обогащаем не себя, а специалистов и брокерские фирмы.
Но данные заблуждения нам выгодны. Психологически мы обладаем врождённой нетерпеливостью, поэтому нам нравится считать, что наши сбережения надёжны и находятся в безопасности, и что мы можем их приумножать посредством умелых инвестиционных действий, поскольку благодаря данному заблуждению мы ведём себя менее нетерпеливо. И, коллективно, данное заблуждение увеличивает наши сбережения, и, следовательно, наш капитал, который, в свою очередь, также увеличивает все наши зарплаты и оклады.
Семьдесят три года назад Джон Мейнард Кейнc размышлял о реформировании и регулировании финансовых рынков с точки зрения первых трёх целей и понял, что склоняется «…к тому, чтобы сделать приобретение инвестиций вечным и нерушимым, как женитьбу...». Но тут же одумался: тот факт, «что каждый отдельный инвестор льстит себе, что его инвестиции «ликвидны» (хотя это не может быть справедливо для всех инвесторов вместе взятых), успокаивает его нервы и делает его гораздо более склонным пойти на риск...».
К тому же, для Кейнcа «игра профессионального инвестирования невероятно скучна и трудна для тех, кто целиком лишён инстинкта азартного игрока; в то время как тот, у кого такой инстинкт развит, должен заплатить за данную предрасположенность соответствующую цену…».
Именно по данным причинам мы были как замороженные последнее поколение-два, всякий раз, когда размышляли над реформированием нашей системы финансового регулирования. И именно поэтому даже перед лицом серьёзного финансового кризиса мы остаёмся замороженными и сегодня.