D&o как антикризисный щит для руководителя
В последние годы в России получает все большее распространение страхование ответственности и расходов по правовой защите для руководителей компаний (D&O, от английского Directors and Officers). Стороннему наблюдателю может показаться, что в условиях финансового кризиса страхование D&O самоупраздняется автоматически. Ведь спрос на подобную защиту для руководителей из России был во многом обусловлен выходом корпораций на IPO. Сегодня о реализации подобных проектов уже никто не мечтает. Тем не менее, как полагает директор управления корпоративного страхования ответственности и финансовых рисков Росгосстраха Кирилл Малука, D&O остается одним из самых эффективных инструментов как раз для защиты руководителя в период кризиса. В интервью агентству «Интерфакс-АФИ» К. Малука поделился аргументами в защиту своей позиции.
– Кирилл Александрович, D&O, как правило, сопутствует планам развития корпораций. Может ли это страхование существовать в условиях финансового кризиса?
– D&O в какой-то мере «дитя» именно посткризисного времени. Это страхование появилось после Великой депрессии в США. Страхование ответственности директоров стало активней развиваться в 50-е годы, а затем – в 80-е годы с появлением деривативов. Основные скачки убыточности по страхованию D&O, как правило, связаны с корпоративными скандалами. Когда у компании серьезные проблемы, у акционеров появляется желание найти замещение своим финансовым потерям. Первыми под прицел акционеров, ищущих виноватых, зачастую попадают руководители компаний.
– По идее, кризисы должны повышать риски по страхованию ответственности руководителей, а значит, и тарифные ставки...
– Так и было: выплаты, связанные с кризисами, концентрация рисков провоцируют рост ставок. В этом смысле весьма показательным оказался 2001 год, который объединил целый ряд различных катастрофических событий: сначала лопнул, как «мыльный пузырь», американский рынок интернет-компаний; затем последовало разорение ряда других известных на международном рынке игроков корпоративного сегмента, например, WorldCom и Enron. И, наконец, 11 сентября 2001 года произошла катастрофа с башнями-близнецами.
В октябре того же года рынок D&O намертво остановился, страховые компании перестали заключать договоры страхования. Оживление началось только с ноября. Из-за высоких рисков ряд игроков покинули страховой рынок, свернув операции, в результате чего сократился совокупный капитал страховщиков, представленных на рынке. Все это вызвало резкий рост страховых тарифов – на несколько сот процентов практически единовременно. Высокие ставки держались почти до марта 2003 года, а затем начали плавно снижаться. В последний год, можно сказать, рынок D&O был достаточно мягким – страховщики предлагали более низкие цены и расширенное страховое покрытие.
– Как менялся характер рисков за все эти годы в D&O?
– Развитие страхования D&O во многом напоминает поединок снаряда и брони. Страхование не существует в вакууме, оно четко отражает правовой ландшафт юрисдикций, под которые оно подпадает. Сам по себе риск ответственности напрямую зависит от того, как такая ответственность возникает в той или иной правовой системе.
Так, в континентальной Европе сегодня активно развивается практика подачи коллективных исков. До недавнего времени сообщения о таких процессах приходили в основном из Америки. Теперь они не диковинка и для европейских стран, где коллективные иски становятся популярны, например, как инструмент защиты прав массовых акционеров, появившихся в результате «народных IPO». Именно механизм подачи коллективных исков от имени многочисленных акционеров использовался в громких судебных процессах с участием крупных европейских компаний. Например, был подан иск акционеров о недостоверных сведениях в проспекте эмиссии 2000 года к Deutsche Telekom или иск акционеров DaimlerChrysler о некорректном публичном заявлении бывшего главы компании.
Законодательное ужесточение требований, нацеленных на защиту прав миноритариев, изменение правил корпоративной отчетности или законодательства по ценным бумагам, пересмотр обязанностей руководства компаний – все эти события становятся сигналом для страховщиков, которым приходится переоценивать риски ответственности руководителей, менять подходы к их страхованию, предлагать новые условия с учетом изменившегося правового поля.
– А как дела обстоят в России?
– У нас есть Гражданский кодекс, законодательство об акционерных обществах. Кроме того, есть закон о банкротстве и законодательство о банковской деятельности. По российскому законодательству на директора возлагается гражданская ответственность за убытки, причиненные компании его действиями, и он может оказаться вынужден покрывать такие убытки за счет своего собственного имущества.
Также не нужно забывать, что российский гражданин может фактически подпасть под действие законодательств других стран, например, уже есть случаи, когда по решению зарубежного суда налагался арест на имущество российских граждан за рубежом. Так что скрыться от ответственности для российских руководителей становится все труднее.
– Законы могут расходиться с правоприменительной практикой...
– Конечно, наличие закона не обеспечивает само по себе той или иной практики правоприменения. Тем не менее, положения об ответственности руководства компаний в российском законодательстве существуют. Пока что суды не очень активно применяют их при рассмотрении дел без явных признаков преступлений. Насколько мне известно, в настоящее время в правительственных структурах готовятся законопроекты, которые призваны не только уточнить основания для ответственности директоров, но и ужесточить ее.
Российская экономика еще не прошла циклы развития, которым следовала Европа. Да, у нас был один кризис – 1998 года. Но это был кризис государственных финансов, и к корпоративному сегменту он отношения имел мало. Теперь мы впервые в истории получили корпоративный кризис. Понимание того, что нужно себя обезопасить, постепенно придет ко многим управленцам.
– Выходит, D&O как инструмент действует и во времена процветания, и в трудные времена?
– Чтобы ответственность наступила, нужны следующие составляющие: действие руководителя компании, ущерб, вызванный этим действием, и претензия потерпевшего лица. Эти элементы не зависят от того, что происходит в экономике – рост или кризис. С кризисом меняется сам подход к риску, меняются цели приобретения страхования. Год-два назад главным мотивом покупки полиса D&O был выход на IPO. Соответственно, интерес к страхованию высказывали финансисты компаний, заинтересованные в привлечении средств на международных рынках. Сегодня вопросы о страховании ответственности руководителей нам уже задают другие люди – риск-менеджеры, которых интересует, как сохранить деньги. Они осознают, каким рискам подвержены их директора.
Претензии к руководству компании не обязательно связаны с прогнозами о будущих объемах бизнеса или недостоверными данными в отчетности, которые вводят в заблуждение акционеров. В качестве примера приведу такой случай, который достаточно широко обсуждался в прессе: российская компания – сотовый оператор продавала контракты сотовой связи, а лицензией на оказание услуг сотовой связи при этом владела ее дочерняя компания. В какой-то момент Госсвязьнадзор счел эту практику нарушением и потребовал это нарушение устранить, не указав, однако, какие меры должны быть для этого приняты. Судебные процессы между оператором и Госсвязьнадзором длились около года, в результате предписание было признано незаконным. Однако сама компания не исключала в случае проигрыша судебного дела возможности приостановления или отзыва лицензий, а значит, и деятельности компании. В таком случае акционеры, особенно иностранные, вполне могли посчитать, что в возникших убытках виновно руководство компании. Перерыв в деятельности принес бы колоссальные убытки компании, а значит, акционерам. При этом размер убытков в данном случае можно было бы рассчитать достаточно точно (до минут простоя).
– От каких рисков защищает полис страхования ответственности директоров?
– Полис страхования ответственности директоров действует, когда претензии связаны непосредственно с деятельностью директора или руководителя, с конкретными решениями, которые он принимал. Имеются в виду приказы, которые он подписывал, меры, которые принимались (или, наоборот, должны были быть приняты и не принимались) по его решению. Но при одном условии – если будет доказана его вина. В данном случае речь не идет об административной ответственности, когда руководителя увольняют, или, например, об уголовной ответственности. Мы рассматриваем вопрос только в плоскости гражданской ответственности за ущерб третьему лицу, который нанесен в результате действий данного руководителя. Этот ущерб выражается конкретной суммой. Иск или претензия может предъявляться в этом случае непосредственно к директору, в том числе, это может сделать и сама компания. Возможно, что речь будет идти об ответственности группы директоров. Поэтому чаще всего по одному полису страхуется ответственность всех членов совета директоров и исполнительных органов компании.
Важно заметить, что полис D&O возмещает не только ту сумму, которую директор будет обязан выплатить потерпевшей стороне. Независимо от того, выиграет ли директор в конце концов судебный процесс, по полису возмещаются расходы на услуги адвокатов, на экспертизу, которые директору придется понести для защиты своих прав в случае предъявления ему претензии, а ведь это могут быть немалые суммы.
Кроме того, полис D&O может предусматривать еще и возмещение расходов на защиту прав в случае, если в отношении деятельности директора начато расследование государственным органом.
– Как распределяется лимит при страховании ответственности директоров?
– Единый или, как еще говорят, «агрегатный» лимит (страховая сумма) дается один на всех. Если кто-то из директоров отвечает по претензии или несет расходы, лимит при необходимости может быть израсходован на него полностью или частично.
– Всегда ли для выплаты по страхованию ответственности директоров требуется решение суда?
– Естественно, если суд установил ответственность директора и действие, вызвавшее ущерб, не было умышленным и не вызвало неправомерной выгоды для директора, то страховщик оплатит сумму возмещения за директора. В мировой практике страхования D&O также предусмотрены возможности заключения мирового соглашения. Эта мера уместна в том случае, когда и страховщик, и директор понимают, что дело сильно затянется, либо когда ситуация заведомо проигрышная в суде. Тогда не исключено, что им выгоднее заключить с истцом мировое соглашение и избежать несения дальнейших расходов на юридические услуги.
– Как страховщики решают, страховать какую-либо компанию или нет? Если, к примеру, в компании откровенно нарушаются процедуры управления, как ее страховать и как получить информацию об этом? Даже бывший глава ФРС Алан Гринспен недавно заявил, что находится в шоке от того, как скверно на самом деле банки управляли своими рисками. А декларировалось-то иное.
– Естественно, страховщики интересуются не только финансовой отчетностью компании, хотя и это крайне важно, но и тем, как ей управляют. Смотрим на уровень прозрачности. Смотрим, насколько легко инвесторы получают информацию от компании, и насколько формальна эта информация. Российское законодательство в принципе не так уж мало требует от компании в области раскрытия информации.
Кроме того, мы отслеживаем прессу, заявления акционеров и руководителей, очень интересуемся репутацией и публичным имиджем компании и ее руководства.
Впрочем, отчетность тоже имеет значение. Финансовое состояние может указывать гипотетически на возможное желание акционеров возместить убытки за счет руководителей. Пока в компании все хорошо, никто не тревожится о каких-то нарушениях. Они могут происходить даже при молчаливом согласии акционеров.
Если компания имеет нескольких акционеров с крупными пакетами, понятно, что риски будут меньше, чем в ситуации, когда у компании масса мелких акционеров. Однако следует помнить: претензии могут быть предъявлены руководителю не только со стороны акционеров, но и со стороны партнеров по бизнесу, поставщиков. Они также могут подавать иски против руководителя или компании, в частности, за рубежом.
– Допустим, у российских клиентов в кризис появится желание застраховать свою ответственность. Разве оно не столкнется с нежеланием страховщика увеличивать риски в эту пору? Разве кризис не отразится на цене вопроса?
– Конечно, чем больше рынком нагнетается вероятность таких убытков, тем осторожнее страховые компании подходят к их страхованию. Мы предполагаем, что на рынке США в ноябре-январе риски перекинутся с финансового на реальный сектор. В ходе корпоративного кризиса начнут искать виновных. В первой половине следующего года это может вылиться в шквал судебных исков. Правительства начнут выступать за ужесточение контроля в сфере корпоративного управления. Для страховщиков это сигнал о том, что рано или поздно иски превратятся в страховые выплаты.
Однако следует отметить, что время существенного роста ставок на мировых рынках еще не пришло. Еще только раздаются обвинительные речи в адрес отдельных менеджеров, но не так много судебных разбирательств. Если появятся решения о возмещении убытков, последуют страховые выплаты, будут пересмотрены тарифы, повысится цена перестрахования.
Думаю, некоторые международные страховщики вскоре закроют эту линию бизнеса, полагая, что лучше уйти на время с рынка и год-два переждать. Они предпочитают недополучить часть страховой премии, нежели получить серьезные убытки. На международном страховом рынке останется меньше компаний, которые занимаются D&O. Как я уже говорил, при сворачивании рынка можно ждать роста ставок, более жесткой селекции при отборе клиентов и рисков, введения в полисы дополнительных ограничений покрытия. А вот потребность директоров в защите своих интересов с накалом кризиса только будет расти.
– То есть по старым ценам лучше страховаться в России сегодня?
– В принципе да, если у страхователя ситуация с ликвидностью относительно благополучна. И, конечно, если успеть до повышения цен.
– Как бы вы охарактеризовали объем и структуру рынка D&O в нашей стране?
– Объем весьма незначителен. Думаю, что по собранной страховой премии он может составлять несколько десятков миллионов долларов – ближе к $100 млн. Оценить его более точно не представляется возможным, поскольку такая информация практически не раскрывается рынку. В настоящее время на рынке определились три группы держателей полисов D&O. К первой группе относятся крупнейшие компании – те, кто выпускал американские депозитарные расписки, имеют покрытие до $150 млн, или те, кто провел «народное» IPO.
Следующая группа – крупные федеральные компании второго эшелона, в том числе производственные. Их планка страхового покрытия – $25–40 млн. В третью группу входят компании локального масштаба, которые в пятерке сильнейших игроков местных рынков. Их лимиты – $5–10 млн.
Есть подгруппа компаний, в которых работают руководители-иностранцы. Страхование D&O – условие их трудовых контрактов. Эти люди, работая в чужой стране, не готовы рисковать своими домами и виллами на родине.
Все серьезные договоры D&O на российском рынке перестрахованы у западных перестраховщиков – от 50% до 100%.
– Можете ли вы продать полис одному независимому иностранному директору в то время, когда остальные члены совета директоров от D&O отказываются?
– Практика страхования D&O этого не приветствует. Видите ли, для остальных членов коллегиального органа создается слишком большой соблазн превратить застрахованного в «козла отпущения» и свалить именно на него ответственность за все непопулярные решения – мол, все равно расплачиваться страховщику. D&O – инструмент защиты руководителя, но разумный инструмент. В задачи страхования не входит предоставление индульгенций. Когда полис действует для всех руководителей, с точки зрения страхования нет разницы, к кому будет предъявлена претензия. В этом случае усилия компании будут направлены на снижение уровня рисков, а руководители, помня об исчерпаемости общего страхового лимита, будут не склонны расходовать ресурс попусту.
– Кирилл Александрович, D&O, как правило, сопутствует планам развития корпораций. Может ли это страхование существовать в условиях финансового кризиса?
– D&O в какой-то мере «дитя» именно посткризисного времени. Это страхование появилось после Великой депрессии в США. Страхование ответственности директоров стало активней развиваться в 50-е годы, а затем – в 80-е годы с появлением деривативов. Основные скачки убыточности по страхованию D&O, как правило, связаны с корпоративными скандалами. Когда у компании серьезные проблемы, у акционеров появляется желание найти замещение своим финансовым потерям. Первыми под прицел акционеров, ищущих виноватых, зачастую попадают руководители компаний.
– По идее, кризисы должны повышать риски по страхованию ответственности руководителей, а значит, и тарифные ставки...
– Так и было: выплаты, связанные с кризисами, концентрация рисков провоцируют рост ставок. В этом смысле весьма показательным оказался 2001 год, который объединил целый ряд различных катастрофических событий: сначала лопнул, как «мыльный пузырь», американский рынок интернет-компаний; затем последовало разорение ряда других известных на международном рынке игроков корпоративного сегмента, например, WorldCom и Enron. И, наконец, 11 сентября 2001 года произошла катастрофа с башнями-близнецами.
В октябре того же года рынок D&O намертво остановился, страховые компании перестали заключать договоры страхования. Оживление началось только с ноября. Из-за высоких рисков ряд игроков покинули страховой рынок, свернув операции, в результате чего сократился совокупный капитал страховщиков, представленных на рынке. Все это вызвало резкий рост страховых тарифов – на несколько сот процентов практически единовременно. Высокие ставки держались почти до марта 2003 года, а затем начали плавно снижаться. В последний год, можно сказать, рынок D&O был достаточно мягким – страховщики предлагали более низкие цены и расширенное страховое покрытие.
– Как менялся характер рисков за все эти годы в D&O?
– Развитие страхования D&O во многом напоминает поединок снаряда и брони. Страхование не существует в вакууме, оно четко отражает правовой ландшафт юрисдикций, под которые оно подпадает. Сам по себе риск ответственности напрямую зависит от того, как такая ответственность возникает в той или иной правовой системе.
Так, в континентальной Европе сегодня активно развивается практика подачи коллективных исков. До недавнего времени сообщения о таких процессах приходили в основном из Америки. Теперь они не диковинка и для европейских стран, где коллективные иски становятся популярны, например, как инструмент защиты прав массовых акционеров, появившихся в результате «народных IPO». Именно механизм подачи коллективных исков от имени многочисленных акционеров использовался в громких судебных процессах с участием крупных европейских компаний. Например, был подан иск акционеров о недостоверных сведениях в проспекте эмиссии 2000 года к Deutsche Telekom или иск акционеров DaimlerChrysler о некорректном публичном заявлении бывшего главы компании.
Законодательное ужесточение требований, нацеленных на защиту прав миноритариев, изменение правил корпоративной отчетности или законодательства по ценным бумагам, пересмотр обязанностей руководства компаний – все эти события становятся сигналом для страховщиков, которым приходится переоценивать риски ответственности руководителей, менять подходы к их страхованию, предлагать новые условия с учетом изменившегося правового поля.
– А как дела обстоят в России?
– У нас есть Гражданский кодекс, законодательство об акционерных обществах. Кроме того, есть закон о банкротстве и законодательство о банковской деятельности. По российскому законодательству на директора возлагается гражданская ответственность за убытки, причиненные компании его действиями, и он может оказаться вынужден покрывать такие убытки за счет своего собственного имущества.
Также не нужно забывать, что российский гражданин может фактически подпасть под действие законодательств других стран, например, уже есть случаи, когда по решению зарубежного суда налагался арест на имущество российских граждан за рубежом. Так что скрыться от ответственности для российских руководителей становится все труднее.
– Законы могут расходиться с правоприменительной практикой...
– Конечно, наличие закона не обеспечивает само по себе той или иной практики правоприменения. Тем не менее, положения об ответственности руководства компаний в российском законодательстве существуют. Пока что суды не очень активно применяют их при рассмотрении дел без явных признаков преступлений. Насколько мне известно, в настоящее время в правительственных структурах готовятся законопроекты, которые призваны не только уточнить основания для ответственности директоров, но и ужесточить ее.
Российская экономика еще не прошла циклы развития, которым следовала Европа. Да, у нас был один кризис – 1998 года. Но это был кризис государственных финансов, и к корпоративному сегменту он отношения имел мало. Теперь мы впервые в истории получили корпоративный кризис. Понимание того, что нужно себя обезопасить, постепенно придет ко многим управленцам.
– Выходит, D&O как инструмент действует и во времена процветания, и в трудные времена?
– Чтобы ответственность наступила, нужны следующие составляющие: действие руководителя компании, ущерб, вызванный этим действием, и претензия потерпевшего лица. Эти элементы не зависят от того, что происходит в экономике – рост или кризис. С кризисом меняется сам подход к риску, меняются цели приобретения страхования. Год-два назад главным мотивом покупки полиса D&O был выход на IPO. Соответственно, интерес к страхованию высказывали финансисты компаний, заинтересованные в привлечении средств на международных рынках. Сегодня вопросы о страховании ответственности руководителей нам уже задают другие люди – риск-менеджеры, которых интересует, как сохранить деньги. Они осознают, каким рискам подвержены их директора.
Претензии к руководству компании не обязательно связаны с прогнозами о будущих объемах бизнеса или недостоверными данными в отчетности, которые вводят в заблуждение акционеров. В качестве примера приведу такой случай, который достаточно широко обсуждался в прессе: российская компания – сотовый оператор продавала контракты сотовой связи, а лицензией на оказание услуг сотовой связи при этом владела ее дочерняя компания. В какой-то момент Госсвязьнадзор счел эту практику нарушением и потребовал это нарушение устранить, не указав, однако, какие меры должны быть для этого приняты. Судебные процессы между оператором и Госсвязьнадзором длились около года, в результате предписание было признано незаконным. Однако сама компания не исключала в случае проигрыша судебного дела возможности приостановления или отзыва лицензий, а значит, и деятельности компании. В таком случае акционеры, особенно иностранные, вполне могли посчитать, что в возникших убытках виновно руководство компании. Перерыв в деятельности принес бы колоссальные убытки компании, а значит, акционерам. При этом размер убытков в данном случае можно было бы рассчитать достаточно точно (до минут простоя).
– От каких рисков защищает полис страхования ответственности директоров?
– Полис страхования ответственности директоров действует, когда претензии связаны непосредственно с деятельностью директора или руководителя, с конкретными решениями, которые он принимал. Имеются в виду приказы, которые он подписывал, меры, которые принимались (или, наоборот, должны были быть приняты и не принимались) по его решению. Но при одном условии – если будет доказана его вина. В данном случае речь не идет об административной ответственности, когда руководителя увольняют, или, например, об уголовной ответственности. Мы рассматриваем вопрос только в плоскости гражданской ответственности за ущерб третьему лицу, который нанесен в результате действий данного руководителя. Этот ущерб выражается конкретной суммой. Иск или претензия может предъявляться в этом случае непосредственно к директору, в том числе, это может сделать и сама компания. Возможно, что речь будет идти об ответственности группы директоров. Поэтому чаще всего по одному полису страхуется ответственность всех членов совета директоров и исполнительных органов компании.
Важно заметить, что полис D&O возмещает не только ту сумму, которую директор будет обязан выплатить потерпевшей стороне. Независимо от того, выиграет ли директор в конце концов судебный процесс, по полису возмещаются расходы на услуги адвокатов, на экспертизу, которые директору придется понести для защиты своих прав в случае предъявления ему претензии, а ведь это могут быть немалые суммы.
Кроме того, полис D&O может предусматривать еще и возмещение расходов на защиту прав в случае, если в отношении деятельности директора начато расследование государственным органом.
– Как распределяется лимит при страховании ответственности директоров?
– Единый или, как еще говорят, «агрегатный» лимит (страховая сумма) дается один на всех. Если кто-то из директоров отвечает по претензии или несет расходы, лимит при необходимости может быть израсходован на него полностью или частично.
– Всегда ли для выплаты по страхованию ответственности директоров требуется решение суда?
– Естественно, если суд установил ответственность директора и действие, вызвавшее ущерб, не было умышленным и не вызвало неправомерной выгоды для директора, то страховщик оплатит сумму возмещения за директора. В мировой практике страхования D&O также предусмотрены возможности заключения мирового соглашения. Эта мера уместна в том случае, когда и страховщик, и директор понимают, что дело сильно затянется, либо когда ситуация заведомо проигрышная в суде. Тогда не исключено, что им выгоднее заключить с истцом мировое соглашение и избежать несения дальнейших расходов на юридические услуги.
– Как страховщики решают, страховать какую-либо компанию или нет? Если, к примеру, в компании откровенно нарушаются процедуры управления, как ее страховать и как получить информацию об этом? Даже бывший глава ФРС Алан Гринспен недавно заявил, что находится в шоке от того, как скверно на самом деле банки управляли своими рисками. А декларировалось-то иное.
– Естественно, страховщики интересуются не только финансовой отчетностью компании, хотя и это крайне важно, но и тем, как ей управляют. Смотрим на уровень прозрачности. Смотрим, насколько легко инвесторы получают информацию от компании, и насколько формальна эта информация. Российское законодательство в принципе не так уж мало требует от компании в области раскрытия информации.
Кроме того, мы отслеживаем прессу, заявления акционеров и руководителей, очень интересуемся репутацией и публичным имиджем компании и ее руководства.
Впрочем, отчетность тоже имеет значение. Финансовое состояние может указывать гипотетически на возможное желание акционеров возместить убытки за счет руководителей. Пока в компании все хорошо, никто не тревожится о каких-то нарушениях. Они могут происходить даже при молчаливом согласии акционеров.
Если компания имеет нескольких акционеров с крупными пакетами, понятно, что риски будут меньше, чем в ситуации, когда у компании масса мелких акционеров. Однако следует помнить: претензии могут быть предъявлены руководителю не только со стороны акционеров, но и со стороны партнеров по бизнесу, поставщиков. Они также могут подавать иски против руководителя или компании, в частности, за рубежом.
– Допустим, у российских клиентов в кризис появится желание застраховать свою ответственность. Разве оно не столкнется с нежеланием страховщика увеличивать риски в эту пору? Разве кризис не отразится на цене вопроса?
– Конечно, чем больше рынком нагнетается вероятность таких убытков, тем осторожнее страховые компании подходят к их страхованию. Мы предполагаем, что на рынке США в ноябре-январе риски перекинутся с финансового на реальный сектор. В ходе корпоративного кризиса начнут искать виновных. В первой половине следующего года это может вылиться в шквал судебных исков. Правительства начнут выступать за ужесточение контроля в сфере корпоративного управления. Для страховщиков это сигнал о том, что рано или поздно иски превратятся в страховые выплаты.
Однако следует отметить, что время существенного роста ставок на мировых рынках еще не пришло. Еще только раздаются обвинительные речи в адрес отдельных менеджеров, но не так много судебных разбирательств. Если появятся решения о возмещении убытков, последуют страховые выплаты, будут пересмотрены тарифы, повысится цена перестрахования.
Думаю, некоторые международные страховщики вскоре закроют эту линию бизнеса, полагая, что лучше уйти на время с рынка и год-два переждать. Они предпочитают недополучить часть страховой премии, нежели получить серьезные убытки. На международном страховом рынке останется меньше компаний, которые занимаются D&O. Как я уже говорил, при сворачивании рынка можно ждать роста ставок, более жесткой селекции при отборе клиентов и рисков, введения в полисы дополнительных ограничений покрытия. А вот потребность директоров в защите своих интересов с накалом кризиса только будет расти.
– То есть по старым ценам лучше страховаться в России сегодня?
– В принципе да, если у страхователя ситуация с ликвидностью относительно благополучна. И, конечно, если успеть до повышения цен.
– Как бы вы охарактеризовали объем и структуру рынка D&O в нашей стране?
– Объем весьма незначителен. Думаю, что по собранной страховой премии он может составлять несколько десятков миллионов долларов – ближе к $100 млн. Оценить его более точно не представляется возможным, поскольку такая информация практически не раскрывается рынку. В настоящее время на рынке определились три группы держателей полисов D&O. К первой группе относятся крупнейшие компании – те, кто выпускал американские депозитарные расписки, имеют покрытие до $150 млн, или те, кто провел «народное» IPO.
Следующая группа – крупные федеральные компании второго эшелона, в том числе производственные. Их планка страхового покрытия – $25–40 млн. В третью группу входят компании локального масштаба, которые в пятерке сильнейших игроков местных рынков. Их лимиты – $5–10 млн.
Есть подгруппа компаний, в которых работают руководители-иностранцы. Страхование D&O – условие их трудовых контрактов. Эти люди, работая в чужой стране, не готовы рисковать своими домами и виллами на родине.
Все серьезные договоры D&O на российском рынке перестрахованы у западных перестраховщиков – от 50% до 100%.
– Можете ли вы продать полис одному независимому иностранному директору в то время, когда остальные члены совета директоров от D&O отказываются?
– Практика страхования D&O этого не приветствует. Видите ли, для остальных членов коллегиального органа создается слишком большой соблазн превратить застрахованного в «козла отпущения» и свалить именно на него ответственность за все непопулярные решения – мол, все равно расплачиваться страховщику. D&O – инструмент защиты руководителя, но разумный инструмент. В задачи страхования не входит предоставление индульгенций. Когда полис действует для всех руководителей, с точки зрения страхования нет разницы, к кому будет предъявлена претензия. В этом случае усилия компании будут направлены на снижение уровня рисков, а руководители, помня об исчерпаемости общего страхового лимита, будут не склонны расходовать ресурс попусту.
Ещё новости по теме:
07:00