Глава «Фортум» Александр Чуваев — о том, когда в электроэнергетике начнется новый этап инвестиций, о роли электромобилей и о тарифах на тепло
«Найдутся инвесторы, которые придут и построят источник тепла»
Финская Fortum — единственная западная компания, которая пришла в российскую энергетику во время реформы РАО «ЕЭС России» и приобрела не предсказуемый бизнес в виде оптовой генерирующей компании (ОГК), а сложное и хлопотное хозяйство — теплогенерирующую компанию, производящую не только электроэнергию, но и тепло.
Войдя в 2008 году в капитал компании ТГК-10 (сегодня — ОАО «Фортум»), финские инвесторы взяли на себя обязательства построить новые генерирующие мощности. В рамках ДПМ — договоров на поставку мощности, специального механизма, стимулирующего инвестиции, — «Фортум» обновила практически половину своего генерирующего парка и сейчас начинает пожинать плоды: новые мощности высокоэффективны, а ДПМ подразумевает повышенный тариф, который позволяет окупить вложения в генерацию за десять лет.
В то же время если инвесторы в ОГК сталкиваются в своей работе в основном со «стерильным» оптовым рынком электроэнергии с ограниченным числом участников, то «Фортум» приходится работать и «на земле» — в сфере ЖКХ с ее сложнейшим регулированием, изношенными фондами и особой ролью местных властей.
О регулировании рынка тепла и о перспективах российского рынка электроэнергетики «Эксперт» побеседовал с главой российского дивизиона Fortum, гендиректором ОАО «Фортум» Александром Чуваевым.
— На днях вы провели символический пуск Челябинской ГРЭС. Теперь вашу инвестпрограмму в рамках ДПМ можно считать законченной, пришло время возвращать инвестиции и купаться в деньгах?
— Да, у нас закончены программы строительства новой генерации по договорам предоставления мощности. Инвестиции в новые мощности сделаны и начали приносить отдачу. Но нужно отделять электроэнергию от тепла. По теплу картина менее радужная, нежели по электроэнергетике. При этом уже сейчас нужно смотреть, что произойдет с генерацией и со всеми теплогенерирующими компаниями, когда возврат инвестиций по ДПМ закончится.
— Если сейчас убрать из выручки компонент ДПМ, то у вас уже не будет хороших финансовых показателей?
— Конечно, без ДПМ финансовые показатели «Фортум» были бы гораздо ниже. Цена на электроэнергию формируется рынком, определяется балансом спроса и предложения. Сейчас на российском рынке переизбыток производства электроэнергии — порядка 20 тысяч мегаватт. Естественно, при переизбытке предложения цены падают. Но без ДПМ не было бы и инвестиций.
— Когда стартовала реформа, подразумевалось, что будет построена новая мощность, а старая будет выведена из обращения, но она как-то неактивно выводится. В чем проблема?
— Некоторые компании, в том числе наша, активно выводят старую неэффективную генерацию. В то же время на рынке есть институт так называемой вынужденной генерации: рынок и местные власти субсидируют эту мощность, так как альтернативы на текущий момент ей нет, а на замещающие мероприятия нужно найти средства. Но я думаю, что за несколько лет станет понятно, что содержать лишнюю мощность дорого и для потребителей, и для самих генераторов. В итоге через какое-то время баланс восстановится. При этом стоит отметить, что в электроэнергетике как наиболее капиталоемкой отрасли процессы идут медленно.
Действующее законодательство предполагает разработку альтернативных мер, которые позволят заместить вынужденную генерацию. Поэтому решение есть. Во многих случаях окажется, что альтернативные варианты, начиная с сетевых решений и заканчивая строительством котельных, более выгодны, чем субсидирование старых электростанций. Работа таких объектов поддерживается сейчас искусственно, хотя в некоторых случаях вынужденная генерация может оказаться экономически наиболее выгодным решением. В общем, это вопрос счета.
— То есть нового этапа ДПМ для замещения вынужденной генерации не потребуется?
— При сложившемся сейчас превышении производства над потреблением я думаю, что нет.
— Судя по отчетности, у вас хорошо получается инвестировать деньги. Может быть, вы хотите прийти в какие-то другие регионы кроме Челябинска, Тюмени и Ульяновска и что-нибудь еще построить?
— Мы только закончили нашу программу инвестирования. Давайте мы осмотримся и будем принимать решения в зависимости от того, какие будут предложения. Энергетический рынок сейчас не дает сигналов к инвестированию, за исключением разве что возобновляемой энергетики. Спрос и предложение должны каким-то образом прийти к балансу. Когда будут рыночные сигналы, тогда мы будем смотреть на новые возможности.
— Когда, по вашим прогнозам, будет достигнут этот баланс?
— Это зависит от многих вещей: от скорости вывода старых активов из баланса, от политической воли, от строительства атомных мощностей и от альтернативной генерации. Старая мощность, которая находится в худшем положении, будет выводиться. Мощность, которая сейчас в лучшем положении, будет повышать свою рентабельность. И как только спрос превысит предложение, цена вырастет и рынок даст инвестиционный сигнал — в этой точке можно начинать новое строительство.
Энергия ветра
— Минэнерго активно стимулирует внедрение альтернативных источников энергии: ветряки, солнечные батареи и так далее. В каком состоянии сейчас находится альтернативная энергетика в нашей стране?
— Российская программа возобновляемых источников энергии не такая большая по сравнению с программами в других странах. Тем не менее она движется, и это уже хорошо. Старт программе был дан в 2013 году, и первые результаты, по крайней мере по солнцу, уже видны.
Климатически страна подходит на юге для солнечной энергетики, а на севере и юге — для ветроэнергетики. Кроме того, большой потенциал для развития ветряной генерации в Приморье и на Дальнем Востоке. Те же Приморье и Хабаровский край очень хороши с точки зрения солнечной энергетики.
Для России программа возобновляемой энергетики — это благо. Не только потому, что это чистая энергия, но и с точки зрения локализации, которая дает мультипликативный эффект на машиностроение и другие отрасли. Например, в России построен завод по производству солнечных панелей.
Да и сами технологии развиваются, стоимость электроэнергии, производимой на альтернативных источниках, неуклонно снижается, и не так далек тот день, когда коммерчески будет выгодно производить электроэнергию из альтернативных источников вместо традиционных. Со временем этой отрасли будет нужно все меньше поддержки и субсидий.
— Ну от классической генерации мы все равно не уйдем. Альтернативная мощность требует резервирования: ветер то дует, то не дует, солнце то светит, то не светит.
— Действительно, источники энергии требуют резервирования со стороны традиционной энергетики, гидротепловой и атомной. Но через какое-то время появятся аккумуляторы большой мощности, которые будут коммерчески выгодны. Электроавтомобилизация тоже будет вносить свой вклад, потому что каждый электромобиль — это фактически батарея, которая может как потреблять, так и отдавать энергию. Если их много, то это серьезно влияет на электроэнергетический баланс. «Фортум», как скандинавская компания, которая развивает чистую энергетику, «зеленую» энергетику, безусловно, смотрит на эти программы оптимистично.
— Как представлена «Фортум» на российском рынке альтернативных источников?
— Во второй половине следующего года мы планируем запустить в Ульяновской области небольшой ветропарк на 35 мегаватт. В будущем мы, возможно, будем принимать участие в аукционах на мощность по альтернативной энергетике. Вопросов в этой области много, еще предстоит большая работа по созданию технических регламентов.
— Каковы сроки окупаемости ветропарка?
— Механизм ДПМ утвержден Минэнерго с тем, чтобы обеспечить достаточный возврат на вложенный капитал. Что касается данной электростанции, мы будем получать плату по ДПМ в течение пятнадцати лет.
Тепло преткновения
— В основном генерирующие активы «Фортум» сосредоточены в Челябинской и Тюменской областях. Есть ли у вас сложности в работе с региональными властями?
— Наш опыт говорит о том, что крупным, инфраструктурным инвесторам регионы обычно оказывают значительную поддержку. У нас полное взаимопонимание в Ульяновске по ветропарку, который мы строим. Поддержка есть и в Тюмени, и в Челябинске. Однако, когда возникают вопросы, связанные с тарифами, социально чувствительными темами, диалог становится чуть более интенсивным. Когда мы говорим о тарифах для населения, например по теплу, у нас могут возникать споры, которые решаются медленно, с трудом, с издержками. Но я смотрю на этот процесс с оптимизмом.
— Эти споры должен был решить закон об альтернативной котельной?
— Закона об альткотельной еще нет, он еще не принят. Если он будет принят в том варианте, в котором сейчас внесен в Госдуму, то он предполагает пилотные проекты и так называемые ценовые зоны, на которых будет обкатываться концепция альтернативной котельной. Когда нормативная база будет утверждена, мы надеемся через какое-то время получить согласие в Челябинске и Тюмени, чтобы эти города участвовали в таких пилотных проектах.
— Тарификация альткотельной кажется утопической. Есть идеальный расчетный вариант, а есть практика реализации проектов. На практике оказывается, что землеотвод стоит в два раза дороже, нежели норматив, или газовики три года не подключает к трубе, и так далее.
— Всегда бывают истории, которые вырываются из контекста, для этого существуют различные конкурсные процедуры. Я вас уверяю, что при регулировании по принципу альткотельной найдется достаточное количество инвесторов, которые придут и построят источник тепла. Потому что система ЖКХ и система теплоснабжения, где у вас есть постоянное потребление, привлекательна, в том числе для институциональных инвесторов. Они не идут за высоким процентом капитала, им нужна надежность. Но пока понятного регулирования нет, ни институциональные, ни секторальные инвесторы не приходят. Нужны четкие правила, устойчивые, чтобы было понятно, как работать в долгосрочной перспективе.
— Во всех ли городах присутствия «Фортум» получила статус единой теплоснабжающей организации (ЕТО)?
— Назначение ЕТО связано с принятием схемы теплоснабжения. В Тюмени схема теплоснабжения была принята, и там дочернее предприятие «Фортум», Уральская теплосетевая компания, назначена единой теплоснабжающей организацией. В Челябинске схема находится в Министерстве энергетики РФ и рассматривается. Мы надеемся, что она до конца года будет утверждена. В Челябинске мы также предполагаем стать ЕТО в нашей зоне теплоснабжения.
— Критики ЕТО говорят, что так монополизируется рынок и что если появится новый сверхдешевый источник энергии, то созданная ЕТО просто не пустит на местный рынок тепла такого игрока.
— Я здесь не соглашусь. Если вдруг появится более дешевый источник тепла, то ЕТО, напротив, будет заинтересована в нем. Чем ниже цена закупаемого тепла, тем выше маржа у такого оператора.
— Допустим, вы получаете статус ЕТО. Но теплосетевые активы в стране сейчас не в самом лучшем состоянии. Придется приводить сети в порядок. Что мешает инвестициям в теплосети сегодня? И есть ли источники для таких вложений?
— В отрасль электроэнергетики в результате реформы РАО ЕЭС были инвестированы огромные средства — около полутора триллионов рублей. Достаточно большая часть этих денег должна скоро вернуться инвесторам — и может быть реинвестирована в теплоснабжение и ЖКХ. Здесь нужно просто установить четкие правила. Инвестору нужна стабильность, законы, по которым он работает, отсутствие хаотичности. Правила не должны меняться, прежде чем закончится срок окупаемости инвестиций. А существующее законодательство с минимальными правками уже сейчас может поддерживать такие инвестиции.
— Какие нужны правки? Должен быть введен какой-то аналог ДПМ?
— Да, но главный вопрос тут — смена вектора в плане социального воздействия. Сейчас люди платят за поддержку неэффективной системы: цены на ресурс низкие, а объемы потребления высокие. Если инвестировать в рост эффективности системы, то цены можно поднимать в обмен на уменьшение объемов потребления. При этом платеж будет подниматься не сильно или не подниматься вовсе. Этого в регулировании пока нет. Концепция альтернативной котельной в принципе предполагала такое регулирование.
— Основания для инвестиций в сетевую инфраструктуру должны быть прописаны в федеральном законодательстве или это можно отрегулировать на региональном уровне?
— Регулирование должно быть единым по всей стране с привязкой к местным особенностям, например к наличию того или иного вида топлива, к топологии сетей в конкретном месте и так далее. Тот же ДПМ привязан к определенным местным условиям: коэффициенту сейсмичности, к погодным условиям и так далее. Отсюда получаются идеальные инвестиции в ту электростанцию, которая строится в данном конкретном месте.
— Когда разрабатывался механизм ДПМ, все можно было свести к удельному показателю — стоимости киловатта установленной мощности. Уложился в эту стоимость при строительстве станции — молодец, не уложился — это твои убытки. Теплосети — более разнообразная система, здесь можно установить прозрачный и понятный показатель?
— В теплосетях то же самое. Есть альтернативная котельная, альтернативный источник, а можно и рассчитать и такой объект, как альтернативная сеть. Принимаем какие-то референтные показатели, и дальше идет привязка через коэффициенты к местным условиям. Это все счетная инженерная задача. Она решаема при наличии политической воли и экономического здравого смысла.
О долгах и электорате
— Долги за ЖКХ уже достигли триллиона рублей. Население должно всего четверть от этого, остальное зависло где-то в системе. Я думаю, что и «Фортум» страдает от неплатежей. Можно ли как-то решить проблему?
— Решить эту проблему достаточно просто. В ряде стран есть примеры эффективно действующего законодательства, когда должники должны платить и отвечать по своим долгам тем, что у них есть. У нас собственники должны становиться собственниками, нанимать добросовестных исполнителей коммунальных услуг и платить регулярно. То есть законодательство должно быть выстроено таким образом, чтобы потребители были мотивированы платить, поставщики были мотивированы поставлять качественный ресурс, исполнители коммунальных услуг — оказывать качественные коммунальные услуги. Здесь предстоит большая работа. Оптимизм есть, потому что если вы возьмете страны Прибалтики, то увидите, что там практически долгов нет, хотя они вышли из советской системы.
— В Прибалтике высокие тарифы.
— Тем более. Высокие тарифы мотивируют людей заниматься энергосбережением и эффективностью. Например, когда бензин стоит дорого, вы задумываетесь о том, сколько потребляет двигатель вашего автомобиля. Как только бензин начинает дорожать, при каждой заправке человек смотрит постоянно растущую сумму и задумывается, какой автомобиль себе купить, какова стоимость владения этим автомобилем. То же касается энергетики и теплоснабжения.
— В России часто энергетика и теплоснабжение становятся заложниками политики и электоральных циклов. Тарифы регулируются местной властью, а та не рискует их повышать.
— Политическая составляющая в ЖКХ есть во всем мире, и электоральные циклы есть во всем мире. Но при этом созданы саморегулируемые системы, которые далеки от политических циклов. Саморегулирование подразумевает здоровый баланс, где довольны и поставщики услуг, и потребители.
— Регулирование теплоснабжения местными властями, конечно, вызывает массу вопросов — хотя бы в тех случаях, когда цены на тепло могут в несколько раз отличаться, хотя дома расположены через дорогу друг от друга.
— Здесь очень важна прозрачность тарифообразования и обязательная информационная составляющая. Тарифные колодцы возникают там, где нет публичной информации, каким образом эти тарифы были отрегулированы. Мы выступаем за то, чтобы органы регулирования во всех регионах вывешивали на своих сайтах ясные документы, из которых можно понять, как сформирован тариф той или иной системы, поставщика и так далее. Тогда будет возможность сравнить тарифы и сделать выводы. И самое главное, должны быть выявлены мотивы: почему тарифы через дорогу в три раза выше?
— Владельцы котельных, построенных в новых микрорайонах, говорят, что подключились бы к централизованному теплоснабжению, но с них требуют плату за подключение, которая часто бывает намного выше, чем строительство котельной. Более того, сетевая компания, взяв плату за подключение, ставит такую трубу на свой баланс, а потом амортизирует ее и включает в тариф. То есть потребитель платит дважды: за строительство через подключение, а потом и за амортизацию через тариф.
— Построив трубу, ее работу все равно надо поддерживать, и это действительно амортизация, то есть средства, которые идут на поддержание инфраструктуры. Если говорить о высокой стоимости подключений, то как раз альтернативная котельная в изначальном варианте не должна была брать плату за подключение.
— Сейчас Системный оператор, инфраструктурная организация, отвечающая за оперативно-диспетчерское управление работы единой энергосистемы, предложил увеличить инвестиции в так называемую надежность электроснабжения. Как генерация смотрит на это и за чей счет должен произойти рост надежности?
— Надо четко отделять безопасность от надежности. Безопасность — это мероприятия, неисполнение которых может повлечь за собой аварийные ситуации, потери человеческих жизней, разрушение инфраструктуры и так далее. Надежность определяется экономическими показателями, это способность выдавать или не выдавать электроэнергию. Безопасность, безусловно, должна регулироваться государством очень жестко. Что касается надежности, то это категория экономическая, и степень надежности должен определять потребитель. Готов ли он заплатить за надежность системы? Сколько денег он готов заплатить за то, чтобы эта система была резервирована двукратно, трехкратно, пяти- или десятикратно? Здесь должен быть разумный баланс между экономическими категориями, деньгами, которые мы готовы заплатить за надежность, и средствами, которые есть у потребителя. На наш взгляд, такой орган, как Совет рынка, где представлены интересы и потребителей, и генераторов, и государства, мог бы стать площадкой для условного Совета по надежности, который позволил бы соблюдать баланс интересов всех участников.
— Есть другая идея — создать Совет теплового рынка, площадку, на которой принимались бы решения в области теплоснабжения. Есть ли в этом смысл?
— Поскольку теплоснабжающая отрасль сейчас не имеет единого «хозяина» — регулятора, мы видим в таком органе острую необходимость. Функции такой организации могут быть списаны с Совета рынка в электроэнергетике. На этой площадке должны быть представлены и потребители, и производители тепла, и поставщики, и компании, которые занимаются транспортом тепла, и регуляторы, то есть в этом Совете по теплоснабжению должны рождаться сбалансированные решения. «Фортум» выступал с самого начала с идеологией, что альткотельная должна быть единственным методом регулирования отрасли, и это совершенно не противоречит созданию Совета рынка в тепле.
Евгений Огородников
Финская Fortum — единственная западная компания, которая пришла в российскую энергетику во время реформы РАО «ЕЭС России» и приобрела не предсказуемый бизнес в виде оптовой генерирующей компании (ОГК), а сложное и хлопотное хозяйство — теплогенерирующую компанию, производящую не только электроэнергию, но и тепло.
Войдя в 2008 году в капитал компании ТГК-10 (сегодня — ОАО «Фортум»), финские инвесторы взяли на себя обязательства построить новые генерирующие мощности. В рамках ДПМ — договоров на поставку мощности, специального механизма, стимулирующего инвестиции, — «Фортум» обновила практически половину своего генерирующего парка и сейчас начинает пожинать плоды: новые мощности высокоэффективны, а ДПМ подразумевает повышенный тариф, который позволяет окупить вложения в генерацию за десять лет.
В то же время если инвесторы в ОГК сталкиваются в своей работе в основном со «стерильным» оптовым рынком электроэнергии с ограниченным числом участников, то «Фортум» приходится работать и «на земле» — в сфере ЖКХ с ее сложнейшим регулированием, изношенными фондами и особой ролью местных властей.
О регулировании рынка тепла и о перспективах российского рынка электроэнергетики «Эксперт» побеседовал с главой российского дивизиона Fortum, гендиректором ОАО «Фортум» Александром Чуваевым.
— На днях вы провели символический пуск Челябинской ГРЭС. Теперь вашу инвестпрограмму в рамках ДПМ можно считать законченной, пришло время возвращать инвестиции и купаться в деньгах?
— Да, у нас закончены программы строительства новой генерации по договорам предоставления мощности. Инвестиции в новые мощности сделаны и начали приносить отдачу. Но нужно отделять электроэнергию от тепла. По теплу картина менее радужная, нежели по электроэнергетике. При этом уже сейчас нужно смотреть, что произойдет с генерацией и со всеми теплогенерирующими компаниями, когда возврат инвестиций по ДПМ закончится.
— Если сейчас убрать из выручки компонент ДПМ, то у вас уже не будет хороших финансовых показателей?
— Конечно, без ДПМ финансовые показатели «Фортум» были бы гораздо ниже. Цена на электроэнергию формируется рынком, определяется балансом спроса и предложения. Сейчас на российском рынке переизбыток производства электроэнергии — порядка 20 тысяч мегаватт. Естественно, при переизбытке предложения цены падают. Но без ДПМ не было бы и инвестиций.
— Когда стартовала реформа, подразумевалось, что будет построена новая мощность, а старая будет выведена из обращения, но она как-то неактивно выводится. В чем проблема?
— Некоторые компании, в том числе наша, активно выводят старую неэффективную генерацию. В то же время на рынке есть институт так называемой вынужденной генерации: рынок и местные власти субсидируют эту мощность, так как альтернативы на текущий момент ей нет, а на замещающие мероприятия нужно найти средства. Но я думаю, что за несколько лет станет понятно, что содержать лишнюю мощность дорого и для потребителей, и для самих генераторов. В итоге через какое-то время баланс восстановится. При этом стоит отметить, что в электроэнергетике как наиболее капиталоемкой отрасли процессы идут медленно.
Действующее законодательство предполагает разработку альтернативных мер, которые позволят заместить вынужденную генерацию. Поэтому решение есть. Во многих случаях окажется, что альтернативные варианты, начиная с сетевых решений и заканчивая строительством котельных, более выгодны, чем субсидирование старых электростанций. Работа таких объектов поддерживается сейчас искусственно, хотя в некоторых случаях вынужденная генерация может оказаться экономически наиболее выгодным решением. В общем, это вопрос счета.
— То есть нового этапа ДПМ для замещения вынужденной генерации не потребуется?
— При сложившемся сейчас превышении производства над потреблением я думаю, что нет.
— Судя по отчетности, у вас хорошо получается инвестировать деньги. Может быть, вы хотите прийти в какие-то другие регионы кроме Челябинска, Тюмени и Ульяновска и что-нибудь еще построить?
— Мы только закончили нашу программу инвестирования. Давайте мы осмотримся и будем принимать решения в зависимости от того, какие будут предложения. Энергетический рынок сейчас не дает сигналов к инвестированию, за исключением разве что возобновляемой энергетики. Спрос и предложение должны каким-то образом прийти к балансу. Когда будут рыночные сигналы, тогда мы будем смотреть на новые возможности.
— Когда, по вашим прогнозам, будет достигнут этот баланс?
— Это зависит от многих вещей: от скорости вывода старых активов из баланса, от политической воли, от строительства атомных мощностей и от альтернативной генерации. Старая мощность, которая находится в худшем положении, будет выводиться. Мощность, которая сейчас в лучшем положении, будет повышать свою рентабельность. И как только спрос превысит предложение, цена вырастет и рынок даст инвестиционный сигнал — в этой точке можно начинать новое строительство.
Энергия ветра
— Минэнерго активно стимулирует внедрение альтернативных источников энергии: ветряки, солнечные батареи и так далее. В каком состоянии сейчас находится альтернативная энергетика в нашей стране?
— Российская программа возобновляемых источников энергии не такая большая по сравнению с программами в других странах. Тем не менее она движется, и это уже хорошо. Старт программе был дан в 2013 году, и первые результаты, по крайней мере по солнцу, уже видны.
Климатически страна подходит на юге для солнечной энергетики, а на севере и юге — для ветроэнергетики. Кроме того, большой потенциал для развития ветряной генерации в Приморье и на Дальнем Востоке. Те же Приморье и Хабаровский край очень хороши с точки зрения солнечной энергетики.
Для России программа возобновляемой энергетики — это благо. Не только потому, что это чистая энергия, но и с точки зрения локализации, которая дает мультипликативный эффект на машиностроение и другие отрасли. Например, в России построен завод по производству солнечных панелей.
Да и сами технологии развиваются, стоимость электроэнергии, производимой на альтернативных источниках, неуклонно снижается, и не так далек тот день, когда коммерчески будет выгодно производить электроэнергию из альтернативных источников вместо традиционных. Со временем этой отрасли будет нужно все меньше поддержки и субсидий.
— Ну от классической генерации мы все равно не уйдем. Альтернативная мощность требует резервирования: ветер то дует, то не дует, солнце то светит, то не светит.
— Действительно, источники энергии требуют резервирования со стороны традиционной энергетики, гидротепловой и атомной. Но через какое-то время появятся аккумуляторы большой мощности, которые будут коммерчески выгодны. Электроавтомобилизация тоже будет вносить свой вклад, потому что каждый электромобиль — это фактически батарея, которая может как потреблять, так и отдавать энергию. Если их много, то это серьезно влияет на электроэнергетический баланс. «Фортум», как скандинавская компания, которая развивает чистую энергетику, «зеленую» энергетику, безусловно, смотрит на эти программы оптимистично.
— Как представлена «Фортум» на российском рынке альтернативных источников?
— Во второй половине следующего года мы планируем запустить в Ульяновской области небольшой ветропарк на 35 мегаватт. В будущем мы, возможно, будем принимать участие в аукционах на мощность по альтернативной энергетике. Вопросов в этой области много, еще предстоит большая работа по созданию технических регламентов.
— Каковы сроки окупаемости ветропарка?
— Механизм ДПМ утвержден Минэнерго с тем, чтобы обеспечить достаточный возврат на вложенный капитал. Что касается данной электростанции, мы будем получать плату по ДПМ в течение пятнадцати лет.
Тепло преткновения
— В основном генерирующие активы «Фортум» сосредоточены в Челябинской и Тюменской областях. Есть ли у вас сложности в работе с региональными властями?
— Наш опыт говорит о том, что крупным, инфраструктурным инвесторам регионы обычно оказывают значительную поддержку. У нас полное взаимопонимание в Ульяновске по ветропарку, который мы строим. Поддержка есть и в Тюмени, и в Челябинске. Однако, когда возникают вопросы, связанные с тарифами, социально чувствительными темами, диалог становится чуть более интенсивным. Когда мы говорим о тарифах для населения, например по теплу, у нас могут возникать споры, которые решаются медленно, с трудом, с издержками. Но я смотрю на этот процесс с оптимизмом.
— Эти споры должен был решить закон об альтернативной котельной?
— Закона об альткотельной еще нет, он еще не принят. Если он будет принят в том варианте, в котором сейчас внесен в Госдуму, то он предполагает пилотные проекты и так называемые ценовые зоны, на которых будет обкатываться концепция альтернативной котельной. Когда нормативная база будет утверждена, мы надеемся через какое-то время получить согласие в Челябинске и Тюмени, чтобы эти города участвовали в таких пилотных проектах.
— Тарификация альткотельной кажется утопической. Есть идеальный расчетный вариант, а есть практика реализации проектов. На практике оказывается, что землеотвод стоит в два раза дороже, нежели норматив, или газовики три года не подключает к трубе, и так далее.
— Всегда бывают истории, которые вырываются из контекста, для этого существуют различные конкурсные процедуры. Я вас уверяю, что при регулировании по принципу альткотельной найдется достаточное количество инвесторов, которые придут и построят источник тепла. Потому что система ЖКХ и система теплоснабжения, где у вас есть постоянное потребление, привлекательна, в том числе для институциональных инвесторов. Они не идут за высоким процентом капитала, им нужна надежность. Но пока понятного регулирования нет, ни институциональные, ни секторальные инвесторы не приходят. Нужны четкие правила, устойчивые, чтобы было понятно, как работать в долгосрочной перспективе.
— Во всех ли городах присутствия «Фортум» получила статус единой теплоснабжающей организации (ЕТО)?
— Назначение ЕТО связано с принятием схемы теплоснабжения. В Тюмени схема теплоснабжения была принята, и там дочернее предприятие «Фортум», Уральская теплосетевая компания, назначена единой теплоснабжающей организацией. В Челябинске схема находится в Министерстве энергетики РФ и рассматривается. Мы надеемся, что она до конца года будет утверждена. В Челябинске мы также предполагаем стать ЕТО в нашей зоне теплоснабжения.
— Критики ЕТО говорят, что так монополизируется рынок и что если появится новый сверхдешевый источник энергии, то созданная ЕТО просто не пустит на местный рынок тепла такого игрока.
— Я здесь не соглашусь. Если вдруг появится более дешевый источник тепла, то ЕТО, напротив, будет заинтересована в нем. Чем ниже цена закупаемого тепла, тем выше маржа у такого оператора.
— Допустим, вы получаете статус ЕТО. Но теплосетевые активы в стране сейчас не в самом лучшем состоянии. Придется приводить сети в порядок. Что мешает инвестициям в теплосети сегодня? И есть ли источники для таких вложений?
— В отрасль электроэнергетики в результате реформы РАО ЕЭС были инвестированы огромные средства — около полутора триллионов рублей. Достаточно большая часть этих денег должна скоро вернуться инвесторам — и может быть реинвестирована в теплоснабжение и ЖКХ. Здесь нужно просто установить четкие правила. Инвестору нужна стабильность, законы, по которым он работает, отсутствие хаотичности. Правила не должны меняться, прежде чем закончится срок окупаемости инвестиций. А существующее законодательство с минимальными правками уже сейчас может поддерживать такие инвестиции.
— Какие нужны правки? Должен быть введен какой-то аналог ДПМ?
— Да, но главный вопрос тут — смена вектора в плане социального воздействия. Сейчас люди платят за поддержку неэффективной системы: цены на ресурс низкие, а объемы потребления высокие. Если инвестировать в рост эффективности системы, то цены можно поднимать в обмен на уменьшение объемов потребления. При этом платеж будет подниматься не сильно или не подниматься вовсе. Этого в регулировании пока нет. Концепция альтернативной котельной в принципе предполагала такое регулирование.
— Основания для инвестиций в сетевую инфраструктуру должны быть прописаны в федеральном законодательстве или это можно отрегулировать на региональном уровне?
— Регулирование должно быть единым по всей стране с привязкой к местным особенностям, например к наличию того или иного вида топлива, к топологии сетей в конкретном месте и так далее. Тот же ДПМ привязан к определенным местным условиям: коэффициенту сейсмичности, к погодным условиям и так далее. Отсюда получаются идеальные инвестиции в ту электростанцию, которая строится в данном конкретном месте.
— Когда разрабатывался механизм ДПМ, все можно было свести к удельному показателю — стоимости киловатта установленной мощности. Уложился в эту стоимость при строительстве станции — молодец, не уложился — это твои убытки. Теплосети — более разнообразная система, здесь можно установить прозрачный и понятный показатель?
— В теплосетях то же самое. Есть альтернативная котельная, альтернативный источник, а можно и рассчитать и такой объект, как альтернативная сеть. Принимаем какие-то референтные показатели, и дальше идет привязка через коэффициенты к местным условиям. Это все счетная инженерная задача. Она решаема при наличии политической воли и экономического здравого смысла.
О долгах и электорате
— Долги за ЖКХ уже достигли триллиона рублей. Население должно всего четверть от этого, остальное зависло где-то в системе. Я думаю, что и «Фортум» страдает от неплатежей. Можно ли как-то решить проблему?
— Решить эту проблему достаточно просто. В ряде стран есть примеры эффективно действующего законодательства, когда должники должны платить и отвечать по своим долгам тем, что у них есть. У нас собственники должны становиться собственниками, нанимать добросовестных исполнителей коммунальных услуг и платить регулярно. То есть законодательство должно быть выстроено таким образом, чтобы потребители были мотивированы платить, поставщики были мотивированы поставлять качественный ресурс, исполнители коммунальных услуг — оказывать качественные коммунальные услуги. Здесь предстоит большая работа. Оптимизм есть, потому что если вы возьмете страны Прибалтики, то увидите, что там практически долгов нет, хотя они вышли из советской системы.
— В Прибалтике высокие тарифы.
— Тем более. Высокие тарифы мотивируют людей заниматься энергосбережением и эффективностью. Например, когда бензин стоит дорого, вы задумываетесь о том, сколько потребляет двигатель вашего автомобиля. Как только бензин начинает дорожать, при каждой заправке человек смотрит постоянно растущую сумму и задумывается, какой автомобиль себе купить, какова стоимость владения этим автомобилем. То же касается энергетики и теплоснабжения.
— В России часто энергетика и теплоснабжение становятся заложниками политики и электоральных циклов. Тарифы регулируются местной властью, а та не рискует их повышать.
— Политическая составляющая в ЖКХ есть во всем мире, и электоральные циклы есть во всем мире. Но при этом созданы саморегулируемые системы, которые далеки от политических циклов. Саморегулирование подразумевает здоровый баланс, где довольны и поставщики услуг, и потребители.
— Регулирование теплоснабжения местными властями, конечно, вызывает массу вопросов — хотя бы в тех случаях, когда цены на тепло могут в несколько раз отличаться, хотя дома расположены через дорогу друг от друга.
— Здесь очень важна прозрачность тарифообразования и обязательная информационная составляющая. Тарифные колодцы возникают там, где нет публичной информации, каким образом эти тарифы были отрегулированы. Мы выступаем за то, чтобы органы регулирования во всех регионах вывешивали на своих сайтах ясные документы, из которых можно понять, как сформирован тариф той или иной системы, поставщика и так далее. Тогда будет возможность сравнить тарифы и сделать выводы. И самое главное, должны быть выявлены мотивы: почему тарифы через дорогу в три раза выше?
— Владельцы котельных, построенных в новых микрорайонах, говорят, что подключились бы к централизованному теплоснабжению, но с них требуют плату за подключение, которая часто бывает намного выше, чем строительство котельной. Более того, сетевая компания, взяв плату за подключение, ставит такую трубу на свой баланс, а потом амортизирует ее и включает в тариф. То есть потребитель платит дважды: за строительство через подключение, а потом и за амортизацию через тариф.
— Построив трубу, ее работу все равно надо поддерживать, и это действительно амортизация, то есть средства, которые идут на поддержание инфраструктуры. Если говорить о высокой стоимости подключений, то как раз альтернативная котельная в изначальном варианте не должна была брать плату за подключение.
— Сейчас Системный оператор, инфраструктурная организация, отвечающая за оперативно-диспетчерское управление работы единой энергосистемы, предложил увеличить инвестиции в так называемую надежность электроснабжения. Как генерация смотрит на это и за чей счет должен произойти рост надежности?
— Надо четко отделять безопасность от надежности. Безопасность — это мероприятия, неисполнение которых может повлечь за собой аварийные ситуации, потери человеческих жизней, разрушение инфраструктуры и так далее. Надежность определяется экономическими показателями, это способность выдавать или не выдавать электроэнергию. Безопасность, безусловно, должна регулироваться государством очень жестко. Что касается надежности, то это категория экономическая, и степень надежности должен определять потребитель. Готов ли он заплатить за надежность системы? Сколько денег он готов заплатить за то, чтобы эта система была резервирована двукратно, трехкратно, пяти- или десятикратно? Здесь должен быть разумный баланс между экономическими категориями, деньгами, которые мы готовы заплатить за надежность, и средствами, которые есть у потребителя. На наш взгляд, такой орган, как Совет рынка, где представлены интересы и потребителей, и генераторов, и государства, мог бы стать площадкой для условного Совета по надежности, который позволил бы соблюдать баланс интересов всех участников.
— Есть другая идея — создать Совет теплового рынка, площадку, на которой принимались бы решения в области теплоснабжения. Есть ли в этом смысл?
— Поскольку теплоснабжающая отрасль сейчас не имеет единого «хозяина» — регулятора, мы видим в таком органе острую необходимость. Функции такой организации могут быть списаны с Совета рынка в электроэнергетике. На этой площадке должны быть представлены и потребители, и производители тепла, и поставщики, и компании, которые занимаются транспортом тепла, и регуляторы, то есть в этом Совете по теплоснабжению должны рождаться сбалансированные решения. «Фортум» выступал с самого начала с идеологией, что альткотельная должна быть единственным методом регулирования отрасли, и это совершенно не противоречит созданию Совета рынка в тепле.
Евгений Огородников