Ядерное оружие: запретить нельзя разрешить. Противоречит ли военный атом международному праву
За частоколом международных событий последних дней почти незамеченной осталась новость, пришедшая из Гааги. Заседающий там Международный суд, один из главных органов ООН, предназначенный для юридического разрешения споров между государствами, отказал в рассмотрении по существу жалобы Республики Маршалловы Острова (РМО) против Индии, Пакистана и Соединенного Королевства.
В апреле 2014 года крошечное островное государство с населением менее 53 тыс. человек обжаловало отказ девяти государств, в том числе всех постоянных членов Совета Безопасности, от исполнения обязательств по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и международно-правовому обычаю. Первоначально жалоба подавалась против пяти государств, официально считающихся обладающими ядерным оружием (к ним Договор относит те из них, которые произвели ядерные взрывы до 1 января 1967 года: США, Россию как продолжательницу СССР, Соединенное Королевство, Францию и Китай); трех, взорвавших ядерные устройства после указанной даты – Индии, Пакистана и КНДР; и Израиля, никогда не подтверждавшего, но и не отвергавшего мало у кого вызывающего сомнения факт обладания ядерным оружием. Сложно сказать, почему именно РМО явилась инициатором дела – только лишь потому, что когда-то на ее островах США произвели без малого семь десятков испытательных взрывов, или же она была избрана в качестве представителя чьих-то государственных и неправительственных интересов.
Центральным аргументом заявителя была ссылка на статью VI ДНЯО: «Каждый Участник настоящего Договора обязуется в духе доброй воли вести переговоры об эффективных мерах по прекращению гонки ядерных вооружений в ближайшем будущем и ядерному разоружению, а также о Договоре о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем». Ну а поскольку сторонами ДНЯО не являются Индия и Пакистан, а также предположительно КНДР, которая то заявляет о своем выходе из него, то замораживает процедуру выхода, чтобы вскоре вновь объявить о прекращении исполнения обязательств, то жалобщик дополнил свое заявление утверждением о том, что статья VI стала уже общеобязательной обычно-правовой нормой, живущей собственной жизнью помимо Договора. В последней части аргумента РМО, по-видимому, опиралась на позицию, когда-то заявленную алжирским юристом Мохаммедом Беджауи в бытность его председателем Международного суда, и, возможно, именно поэтому 86-летнего мудреца попросили занять место временного судьи для участия в разбирательстве данного дела.
Особенность рассмотрения Международным судом межгосударственных споров заключается в том, что государства могут сделать заявления о безусловном признании его юрисдикции. Но могут этого не делать, и тогда они станут стороной спора, только если специально заявят о готовности участвовать в конкретном деле. В силу этого условия из девяти потенциальных ответчиков в Суд явились только трое – Индия, Пакистан и Соединенное Королевство, в разное время сделавшие общие заявления о признании юрисдикции Суда.
Однако Международный суд не обнаружил существования спора и вынес по каждому из трех дел схожие заключения об отсутствии у него юрисдикции и о невозможности рассмотрения дела по существу. Справедливости ради надо сказать, что мнения судей разошлись: по первому вопросу голосовали девять против семи, а в деле против Соединенного Королевства – даже восемь против восьми, и лишь голос председателя добавил веса первой восьмерке, по второму – десять против шести, при этом многие судьи выступили с особыми мнениями и декларациями.
20 лет назад Международный суд уже высказывался по поводу ядерного оружия, хотя тогда он не разрешил межгосударственный спор, а вынес консультативное заключение по просьбе Генеральной Ассамблеи ООН, поставившей перед ним вопрос о соответствии международному праву угрозы ядерным оружием или его применения. На первый взгляд Суд занял уклончивую позицию, заявив, что в международном праве нет ни разрешения, ни «всеобъемлющего и всеобщего запрещения» угрозы или реального применения ядерного оружия. Теоретически ядерное оружие могло бы быть законным средством вооруженной борьбы, если бы удалось добиться его соответствия требованиям международного гуманитарного права, а это, среди прочих, проведение различия между воюющими и невоюющими, предотвращение излишних разрушений и чрезмерных страданий, пропорциональность применяемых средств поражения и законных целей войны. Поскольку обеспечить соответствие применения оружия массового уничтожения этим требованиям не представляется возможным, постольку, заявил Суд, «угроза ядерным оружием или его применение в целом противоречили бы нормам международного права, применимым в период вооруженного конфликта».
Но далее следовало положение, поддержанное семью судьями против семи, и опять с перевесом благодаря голосу председателя, о том, что «Суд не может сделать окончательный вывод о том, будут ли угроза ядерным оружием или его применение законными или незаконными в чрезвычайном случае самообороны, когда под угрозу поставлено само дальнейшее существование государства».
Имели в виду это решение Международного суда разработчики Военной доктрины 2000 года или нет, но в ней Россия провозгласила свое право на ядерный удар «в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности ситуациях». Тем самым был окончательно оформлен отказ от одностороннего обязательства о неприменении первым ядерного оружия, принятого на себя СССР в 1982 году и подтвержденного его наследниками в декабре 1991 года. В последующих изданиях Военной доктрины – 2010 и 2014 годов – текст был несколько изменен и речь уже шла об «агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства». Впрочем, как знать, но, может быть, по мере восстановления былого могущества обычных сил России и их дальнейшей модернизации следовало бы изучить целесообразность возврата к декларации о неприменении нашим государством первым ядерного оружия.
Безъядерный мир, о котором в запальчивости раннего президентства говорил Барак Обама, да и многие политики до него, дело в лучшем случае неопределенно удаленного будущего. Ядерное оружие существует среди международно-правовых разрешений, ограничений и запретов. Задача в том, чтобы сужать сферу действия первых.
Бахтияр Тузмухамедов
В апреле 2014 года крошечное островное государство с населением менее 53 тыс. человек обжаловало отказ девяти государств, в том числе всех постоянных членов Совета Безопасности, от исполнения обязательств по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и международно-правовому обычаю. Первоначально жалоба подавалась против пяти государств, официально считающихся обладающими ядерным оружием (к ним Договор относит те из них, которые произвели ядерные взрывы до 1 января 1967 года: США, Россию как продолжательницу СССР, Соединенное Королевство, Францию и Китай); трех, взорвавших ядерные устройства после указанной даты – Индии, Пакистана и КНДР; и Израиля, никогда не подтверждавшего, но и не отвергавшего мало у кого вызывающего сомнения факт обладания ядерным оружием. Сложно сказать, почему именно РМО явилась инициатором дела – только лишь потому, что когда-то на ее островах США произвели без малого семь десятков испытательных взрывов, или же она была избрана в качестве представителя чьих-то государственных и неправительственных интересов.
Центральным аргументом заявителя была ссылка на статью VI ДНЯО: «Каждый Участник настоящего Договора обязуется в духе доброй воли вести переговоры об эффективных мерах по прекращению гонки ядерных вооружений в ближайшем будущем и ядерному разоружению, а также о Договоре о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем». Ну а поскольку сторонами ДНЯО не являются Индия и Пакистан, а также предположительно КНДР, которая то заявляет о своем выходе из него, то замораживает процедуру выхода, чтобы вскоре вновь объявить о прекращении исполнения обязательств, то жалобщик дополнил свое заявление утверждением о том, что статья VI стала уже общеобязательной обычно-правовой нормой, живущей собственной жизнью помимо Договора. В последней части аргумента РМО, по-видимому, опиралась на позицию, когда-то заявленную алжирским юристом Мохаммедом Беджауи в бытность его председателем Международного суда, и, возможно, именно поэтому 86-летнего мудреца попросили занять место временного судьи для участия в разбирательстве данного дела.
Особенность рассмотрения Международным судом межгосударственных споров заключается в том, что государства могут сделать заявления о безусловном признании его юрисдикции. Но могут этого не делать, и тогда они станут стороной спора, только если специально заявят о готовности участвовать в конкретном деле. В силу этого условия из девяти потенциальных ответчиков в Суд явились только трое – Индия, Пакистан и Соединенное Королевство, в разное время сделавшие общие заявления о признании юрисдикции Суда.
Однако Международный суд не обнаружил существования спора и вынес по каждому из трех дел схожие заключения об отсутствии у него юрисдикции и о невозможности рассмотрения дела по существу. Справедливости ради надо сказать, что мнения судей разошлись: по первому вопросу голосовали девять против семи, а в деле против Соединенного Королевства – даже восемь против восьми, и лишь голос председателя добавил веса первой восьмерке, по второму – десять против шести, при этом многие судьи выступили с особыми мнениями и декларациями.
20 лет назад Международный суд уже высказывался по поводу ядерного оружия, хотя тогда он не разрешил межгосударственный спор, а вынес консультативное заключение по просьбе Генеральной Ассамблеи ООН, поставившей перед ним вопрос о соответствии международному праву угрозы ядерным оружием или его применения. На первый взгляд Суд занял уклончивую позицию, заявив, что в международном праве нет ни разрешения, ни «всеобъемлющего и всеобщего запрещения» угрозы или реального применения ядерного оружия. Теоретически ядерное оружие могло бы быть законным средством вооруженной борьбы, если бы удалось добиться его соответствия требованиям международного гуманитарного права, а это, среди прочих, проведение различия между воюющими и невоюющими, предотвращение излишних разрушений и чрезмерных страданий, пропорциональность применяемых средств поражения и законных целей войны. Поскольку обеспечить соответствие применения оружия массового уничтожения этим требованиям не представляется возможным, постольку, заявил Суд, «угроза ядерным оружием или его применение в целом противоречили бы нормам международного права, применимым в период вооруженного конфликта».
Но далее следовало положение, поддержанное семью судьями против семи, и опять с перевесом благодаря голосу председателя, о том, что «Суд не может сделать окончательный вывод о том, будут ли угроза ядерным оружием или его применение законными или незаконными в чрезвычайном случае самообороны, когда под угрозу поставлено само дальнейшее существование государства».
Имели в виду это решение Международного суда разработчики Военной доктрины 2000 года или нет, но в ней Россия провозгласила свое право на ядерный удар «в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности ситуациях». Тем самым был окончательно оформлен отказ от одностороннего обязательства о неприменении первым ядерного оружия, принятого на себя СССР в 1982 году и подтвержденного его наследниками в декабре 1991 года. В последующих изданиях Военной доктрины – 2010 и 2014 годов – текст был несколько изменен и речь уже шла об «агрессии против Российской Федерации с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства». Впрочем, как знать, но, может быть, по мере восстановления былого могущества обычных сил России и их дальнейшей модернизации следовало бы изучить целесообразность возврата к декларации о неприменении нашим государством первым ядерного оружия.
Безъядерный мир, о котором в запальчивости раннего президентства говорил Барак Обама, да и многие политики до него, дело в лучшем случае неопределенно удаленного будущего. Ядерное оружие существует среди международно-правовых разрешений, ограничений и запретов. Задача в том, чтобы сужать сферу действия первых.
Бахтияр Тузмухамедов