Комментарий. Сумеет ли человечество себя прокормить?

Проблема продовольствия становится все более значимой и актуальной. Борьба за продовольственные ресурсы начинает приобретать неожиданные, подчас острые формы. Впору говорить о наступлении совершенно новой эпохи – эпохе продовольственной геополитики. И это только начало.

С анализом этого явления на страницах авторитетного американского внешнеполитического издания «Форин полиси» выступил известный американский ученый Лестер Браун, руководитель вашингтонского «Института политики Земли».

Приводим сокращенное изложение статьи маститого автора.

Мир действительно меняется на глазах. Вот особенности продовольственной экономики 21 века: цены на продовольствие растут, но ощущают это на себе люди по-разному. В богатых странах это почти незаметно, а для беднейших 2 млрд человек на планете - это бедствие: на еду они тратят от 50% до 70% всех имеющихся средств. Находящиеся в самом низу мировой экономики рискуют потерять все. Отсюда революции и волнения.

В 2011 году продовольственный индекс ООН достиг максимальных высот. Продовольствие становится скрытой силой, определяющей мировую политику. Кризисы, подобные нынешнему продовольственному, будут происходить все чаще. Нехватка продовольствия становится нормой жизни.

Продовольственный кризис 2007 – 2008 гг. удалось решить только из-за общего падения спроса, вызванного спадом мировой экономики. И это несмотря на рекордный урожай зерновых, зафиксированный на следующий год.

Исторически происходило так, что резкий рост цен на продовольствие случался из-за погоды. К счастью, это было не так часто. Сейчас положение изменилось. Ценовые всплески обусловлены тенденциями, которые одновременно подстегивают спрос, но и делают невозможным произвести больше продукции. Это среди прочего рост численности населения мира, резкий рост температур, сокращающий урожай, истощение запасов воды. Только один пример: каждый день в мире появляется 219 тыс. новых едоков.

Становится все труднее компенсировать нехватку продовольствия за счет крупных производителей аграрной продукции. Раньше эту роль брали на себя США. Во всяком случае, у них всегда были либо крупные запасы зерна, либо свободные площади, которые можно было использовать для получения дополнительного продовольствия. Сейчас ничего этого нет.

Вот почему продовольственный кризис 2011 года – это настоящий кризис. Фермерам и руководителям внешнеполитических ведомств нужно подготовиться к наступлению новой эры, когда нехватка продовольствия все больше влияет на мировую политику.

В 2007 году действовали в основном два фактора: рост спроса и невозможность резко увеличить производство продовольствия.

Сейчас, в эпоху нехватки продовольствия, уже можно заметить общие черты новой продовольственной экономики.

Спрос. Он давит на производителей. Во-первых, по причине роста численности населения. Ежегодный прирост численности населения – 80 млн человек в год, в основном в развивающихся странах. С 70-х гг. население почти удвоилось, а в середине столетия оно должно составить 9 млрд человек. Кроме того, около 3 млн человек начинают лучше питаться и потребляют больше мяса, молока и яиц. Растет средний класс в Китае, да и в других странах.

Иными словами, растет потребление такого вида продовольствия, для получения которого изначально требуется больше кукурузы и сои.

В это же время США, которые были неким буфером на случай неурожая в мире, стали тратить все больше зерна на производство топлива для автомобилей. И это несмотря на общий рост мирового потребления зерна, составляющего примерно 2,2 млрд тонн в год.

10 лет назад потребление зерна в мире увеличивалось на 20 млн тонн в год, сейчас оно увеличивается почти на 40 млн тонн. Но еще более высокими темпами США превращают зерно в этанол. В 2001 году урожай зерна в США составил почти 400 млн тонн, а на производство этанола пошло 126 млн тонн. ( в 2000 году – только 16 млн тонн).

Использование зерна в таких крупных объемах для получения этанола означает, что цена на зерно сейчас привязана к цене на нефть. Поэтому если нефтяные цены подскочат до 150 долл. за баррель, цены на зерно также пойдут вверх, поскольку станет еще более прибыльно превращать зерно в заменитель нефти. Это явление характерно не только для США: Бразилия получает этанол из сахарного тростника и занимает второе место после США по производству этанола. ЕС ставит задачу получать к 2020 году 10% энергии на транспорте за счет возобновляемых источников, в основном биотоплива. Это подразумевает использование земель не для получения продовольствия, а биотоплива.

Ситуация такова, что человечеству становится все труднее прокормить себя. Пресной воды становится меньше, почва деградирует, а климат становится жарче. Ученым известно, что при росте оптимальной температуры в вегетативный период на один градус по Цельсию урожай зерновых может упасть на 10%. Это подтвердилось в 2010 году в России – из-за небывалой жары урожай там упал в итоге на 40%.

Потепление ведет к истощению водных запасов, поскольку крестьяне вынуждены поливать поля. В краткосрочной перспективе это ведет к росту сельскохозяйственного производства, возникают, как говорят экономисты, «пузыри». Но потом эти «пузыри» лопаются – ведь запасы воды истощаются и их нужно восстановить до определенного уровня, что требует времени. Так неожиданно произошло с Саудовской Аравией, которая в течение более 20 лет оказалась в состоянии самостоятельно обеспечивать себя пшеницей. Но сейчас запасы пресной воды истощились, производство пшеницы падает, и скоро все зерно в страну будет ввозиться. Таких стран, как Саудовская Аравия, примерно 18. Всего же более половины человечества проживает в странах, где уровень воды падает. Арабский Ближний Восток – первый регион, где производство зерна сначала подскочило, а затем стало падать из-за нехватки воды.

Но самое опасное положение в этом отношении сложилось в Индии и Китае. В Индии, например, пробурено 20 млн ирригационных скважин. Уровень воды уже стал падать. По оценке Всемирного банка, в Индии 175 млн человек кормятся за счет чрезмерного выкачивания воды. В Китае таких примерно 130 млн человек. Там чрезмерно вкачивают воду в долинах северной части страны, где выращивается половина объема китайской пшеницы и треть объема кукурузы. Что будут делать эти страны, когда запасы воды истощатся окончательно?

Но мы еще и уничтожаем почву, поскольку или неправильно с ней обращаемся, или вспахиваем в чрезмерном количестве. Из-за этого под угрозой оказывается производительность трети мировой пашни. В Монголии и Лесото, например, урожаи пшеницы упали за несколько десятилетий наполовину. Можно пережить потерю запасов нефти, но нельзя пережить утрату почвы.

Следует рассмотреть еще один важный фактор. До недавнего времени прогресс в развитии сельского хозяйства считался чем-то само собой разумеющимся. Благодаря новейшим технологиям постоянно росла производительность. С 1950 года урожайность зерна с гектара выросла в три раза. Но сейчас эта эпоха заканчивается даже в самых развитых странах, где фермеры используют для роста производства все имеющиеся технологии. Фермеры сравнялись с учеными. И вот итог: в Японии после столетия роста урожайность риса на один гектар совершенно не увеличилась за последние 16 лет. В Китае урожайность тоже скоро может перестать расти. А ведь на две эти страны приходится 30% мирового урожая риса. Перестала расти урожайность в основных западноевропейских странах – производителях пшеницы – Англии, Франции и Германии.

В эпоху сокращения запасов продовольствия способность производить еду быстро становится новым инструментом геополитики. Каждый стремится обеспечить собственные интересы за счет других.

Так было в 2007 году, когда начал расти спрос на зерно в мире. К середине 2008 года цены на зерно и сою увеличились в три раза. Россия и Аргентина – ведущие экспортеры пшеницы, и Вьетнам – второй по значению экспортер риса, полностью запретили вывоз зерна за границу.

Страны – импортеры запаниковали. Они поняли, что на мировой рынок полагаться нельзя и попытались провести переговоры с экспортерами о долгосрочных поставках зерна.

Филиппины, например, заключили соглашение с Вьетнамом на три года о поставках ежегодно 1,5 млн тонн риса. Йеменская делегация отправилась с такой же целью в Австралию, но поездка оказалась неудачной. На рынке продавца (а рынок продовольствия - именно такой) экспортеры неохотно берут на себя долгосрочные обязательства.

В 2008 году произошло знаменательное событие. Опасаясь нехватки зерна и невозможности приобрести его на мировом рынке, некоторые страны – Саудовская Аравия, Южная Корея и Китай стали скупать или брать в аренду сельскохозяйственные земли за границей. Там предполагается выращивать зерно для собственного потребления. Большая часть таких операций происходила в Африке, и часто землю брали по цене менее 2 долл. за гектар. Много сделок было совершено в Судане и Эфиопии, где миллионы человек голодают. Правительства этих стран получают продовольственную помощь ООН.

К концу 2009 года в мире было заключено несколько сотен подобных сделок. В исследовании Всемирного банка за 2010 год сказано, что всего масштабы этого «грабежа земель» достигли 140 млн га. Это больше, чем площади пшеницы и кукурузы в США.

А ведь все эти соглашения затрагивают права водопользования, в том числе Египта, расположенного вниз по течению Нила. И вообще конфликтный потенциал таких соглашений огромный.

Многие сделки совершались втайне от населения, переданная земля часто уже использовалась кем-то. А если вспомнить, что в Африке часто нет никаких юридических документов относительно земель, то понятно, что дело в суде не выиграешь. Короче говоря, местное население никто не спрашивал. Просто в один прекрасный день оно стало свидетелем прибытия иностранной техники и новых хозяев.

Естественно, местное население всем этим недовольно. В 2007 году Китай подписал соглашение с Филиппинами о покупке более 1 млн га земли, чтобы выращенную продукцию вывозить в Китай. Когда об этом стало известно, начался скандал. Крестьяне вынудили правительство отказаться от сделки.

Южнокорейская «Дэу лоджистикс» приобрела на о. Мадагаскар около 1,5 млн га пашни. Когда об этом стало известно, начались волнения, и в итоге правительство было свергнуто, а соглашение аннулировано.

Вообще легче всего конфликты могут возникать из-за земли. А ведь поля с выращенным урожаем, как мы знаем, так быстро горят.

Еще один повод для размышления. Как вывезти полученное продовольствие к себе из страны, где полно голодающих? Позволят ли деревенские жители груженым продовольствием грузовикам добраться до портов? Получается, что конфликты могут легко возникнуть, и велика вероятность возникновения политической нестабильности. Могут возникнуть и конфликты между инвестором и страной, предоставившей землю.

Самое интересное, дает понять Л. Браун – это то, что захват земель одновременно означает и инвестиции в развивающиеся страны. По оценке, это примерно 50 млрд американских долларов. Но чтобы это реализовалось, и чтобы начался существенный рост производства, должны пройти годы. В Африке нет современных портов, дорог, хранилищ, складов. А ведь нужны помещения для хранения техники, удобрений, топлива, сушилки для обработки полученной продукции. Поэтому дела идут очень медленно.

Теперь вопрос – как это отразится на мировом производстве продовольствия? Никто не знает, но, по оценкам Всемирного банка, только 37% всех существующих проектов освоения земель предназначены для получения продовольствия. Большая часть пойдет на выращивание технических культур, в том для числе для получения биотоплива.

Предположим, некоторые проекты действительно приведут к росту производства. Кто от этого выиграет? Если все – от удобрений, семян и прочего сначала будет ввозиться в какую-то страну (Африки), а потом полученная продукция – полностью вывозиться за границу, то это вряд ли отразится на экономике конкретных стран, передавших землю иностранцам. Местное население может рассчитывать на рабочие места, не более, но и их будет немного. В современном механизированном сельском хозяйстве рабочих рук требуется не так уж много.

Расслоение на бедные и богатые страны станет гораздо глубже и уже очень скоро.

Л. Браун обращает внимание на совершенно новый феномен, который, по словам другого американца, может изменить мир. Полгода назад Южная Корея, которая 70% необходимого ей зерна импортирует, объявила о создании новой организации с участием государственного (общественного) и частного капитала. Организация будет также закупать за границей зерно. Офис предполагается открыть в Чикаго, но самое главное – предполагается закупать зерно у американских фермеров напрямую, минуя крупные международные торговые компании. Когда у корейцев появятся собственные элеваторы, они спокойно могут заключать длительные, на несколько лет, контракты с фермерами и покупать определенное количество пшеницы, кукурузы или сои по фиксированным ценам.

Другие импортеры, полагает Л. Браун, не останутся в стороне, и не будут молча наблюдать, как часть урожая зерна уходит в Южную Корею до того, как попасть на рынок. За корейцами могут прийти китайцы, японцы и представители Саудовской Аравии. Корейцы нацелены на США, но они могут заключить такие же сделки и с Канадой, Австралией, Аргентиной, другими производителями. И все это происходит накануне возможного прихода Китая на американский рынок в качестве крупного импортера зерна. Что будет, если 1,4 млрд богатеющих покупателей из Китая начнут конкурировать с американцами за зерно? Эпоха дешевого продовольствия, считающаяся многими в Америке неотъемлемым правом, данным при рождении, может быстро закончиться, подчеркивает Л. Браун.

Никто не знает, куда заведет мир эта конкурентная борьба за продовольствие, но, похоже, мир движется от сотрудничества к эпохе, когда «каждый сам за себя». Продовольственный национализм может помочь богатым странам, но сделает очень мало для укрепления продовольственной безопасности в мире в целом. В бедных странах ситуация точно ухудшится.

После Второй мировой войны были созданы различные организации для развития международного сотрудничества. В системе ООН ведущую роль играют Всемирная организация здравоохранения - ВОЗ и Продовольственная и сельскохозяйственная организация – ФАО. Это, без сомнения, подстегивает международное сотрудничество. Однако ФАО собирает и анализирует информацию о сельском хозяйстве и оказывает техническое сотрудничество. Никаких организационных усилий по обеспечению необходимых продовольственных поставок не предпринимается. Даже многосторонние переговоры по аграрной тематике касаются в основном доступа на рынки Европы и Японии продовольствия из США, Канады, Австралии и Аргентины.

Всемирная продовольственная программа предоставляет помощь 70 странам. Бюджет программы - 4 млрд долл. Основным донором являются США. Помимо этого примеров широкого международного сотрудничества очень мало.

…Президент Франции Н. Саркози – в данный момент председатель «20-ки», говорит о необходимости покончить со спекуляцией на товарных рынках. Это полезная вещь, но она, по мнению Л. Брауна, касается симптомов болезни (нехватки продовольствия), а не ее причин, таких как рост численности населения и изменения климата. Сейчас необходимо сосредоточиться не только на чисто сельскохозяйственной политике, но и на структуре, которая включает в себя проблемы энергетики, народонаселения и водопользования, каждая из которых напрямую касается продовольственной безопасности.

Но этого не происходит. Наоборот, когда становится меньше воды и сельскохозяйственных земель, когда климат становится теплее и положение с продовольствием ухудшается, возникает опасное явление - геополитика эпохи нехватки продовольствия. Грабеж сельскохозяйственных земель, грабеж воды, закупка продовольствия напрямую и фермеров стран – экспортеров – все это составные части глобальной борьбы за обеспечение продовольственной безопасности.

А ведь риски между тем растут. Разрушение системы снабжения продовольствием может произойти в любой момент. В 2010 году из-за небывалой жары урожай в России упал на 40% с ожидаемых 100 млн тонн зерна до 60 млн тонн. А если бы эпицентр необычной жары был не в районе Москвы, а в Чикаго? Урожай в США упал бы на 40%, но они производят 400 млн тонн зерна, а потери составили бы 160 млн тонн. Это значит, что переходящих запасов в мире хватило бы всего на 52 дня.

Тогда на экранах телевизоров мы наблюдали бы продовольственные бунты, а не горящие леса в России. Время действовать, заявляет Л. Браун.