Frankfurter Allgemeine Zeitung: Польский конгломерат угля и политики
Когда речь заходит о защите окружающей среды, Польшу именуют европейским Китаем. Назначенный правительством уполномоченный по вопросам изменения климата Януш Райтер неизменно пытается опровергать оправданность подобных сравнений. Тем не менее, вот уже на протяжении многих лет имидж страны неразрывно связан с черными облаками и недостатком стремления к реформам в этой области.
Польша в самом деле постоянно препятствовала принятию радикальных решений на встречах ЕС и ООН, посвященных защите окружающей среды. В 2008 правительство Туска пыталось оспорить план Европейской Комиссии начать с 2013 взимать деньги за эмиссионные сертификаты, а в этом году добивалось в высшем Европейском Суде в Люксембурге дополнительных льготных сертификатов для своей экономики. Кроме того, Польша всегда сдерживала наиболее амбициозные проекты, касающиеся борьбы с глобальным потеплением. Так, (кстати, вместе с Германией), Польша выступила против идеи оказать странам третьего мира колоссальную финансовую поддержку в этой сфере. Министр финансов Ростовски дал понять, что Польша не поддержит затею, согласно которой "бедные страны Европы должны помогать бедным странам мира". При этом Польша зачастую выступает глашатаем общей позиции восточноевропейских членов ЕС.
Надо сказать, что подобный образ постоянного противовеса передовым инициативам требует уточнений. Несомненно, что поляки менее прочих готовы отступиться от своих грехов. Но надо признать, что и грехи их не столь тяжкие, как у многих европейцев. Польские трубы выбрасывают в атмосферу меньше углекислого газа на душу населения, чем в большинстве стран ЕС. Например, в 2007 году на каждого поляка приходилось по 8,6 тонн, в то время как на каждого немца - 20,2 тонны, а на каждого жителя Люксембурга все 24,8 тонны. Польша также может указать и на то, что с 1988 года в результате крушения прежней экономической системы количество вредных выбросов уменьшилось в стране на 29%.
Это, впрочем, тоже лишь часть правды. Необходимо сказать, что в Польше реформам препятствует могущественный угольный и энергетический сектор. Пусть поляки и являются "умеренными" загрязнителями окружающей среды, но их благосостояние зависит от угля больше, чем где-либо в Европе. А именно - в Польше на каждый миллион евро дохода приходится 1284 тонны "парниковых газов", в Германии - 294 тонны, а в Швеции - лишь 197 тонн.
Угольное лобби имеет доступ к мощным рычагам влияния. Польская электроэнергия более чем на 90% производится благодаря сжиганию угля. ТЭЦ в Белхатове считается некоторыми специалистами самой крупной в мире. Энергетические концерны по большей части принадлежат государству и имеют своих представителей в правительстве. То же касается и предприятий по добыче угля. Вместе с профсоюзами, - прежде всего, со знаменитой "Солидарностью", - они оказываются конгломератом власти, с которым приходится считаться каждому.
Когда шахтеры устраивают демонстрации в Варшаве, там дрожит земля. Между тем, тормозная сила этого лобби набрала инерцию, которую именуют "заколдованным кругом отсталости". Ведь, если Германия, Дания или Франция зарабатывают деньги на основе атомных или возобновляемых источников энергии, то страны восточной Европы проспали момент для выхода на "зеленый рынок". Когда немецкие политики, например ездят по Польше и объявляют радостную весть о создании 280 тысяч рабочих мест благодаря возобновляемым источникам энергии, некоторые относятся к этому не так, как ожидалось и приводят другие расчеты. Страны, которые до сих пор не начали освивать соответствующий сектор, вынуждены будут платить двойную цену. Во первых, непосредственно за соблюдение условий политики по снижению вредных выбросов в атмосферу, а, во-вторых, за импорт технологий, которые пока приносят доходы лишь тем, кто идет впереди. Януш Райтер видит, правда, и для Польши шансы получить выгоду при условии своевременного перехода на новые технологии.
Впрочем, многие эксперты полагают, что в некоторых странах Восточной Европы еще не могут представить себе мир, в котором уголь играет куда менее важную роль. Следует упомянуть еще один аспект. Страны данного региона по-прежнему, затаив дыхание, смотрят на "золотой Запад", его манящее благосостояние остается излюбленной темой. Такой установке сопутствует ощущение себя "бедными родственниками", которые по историческим причинам могут рассчитывать на дальнейшую помощь. То, что в мировом масштабе они давно относятся к благополучной половине человечества, - к тем, кто скорее призван помогать, а не получать помощь, - ясно там лишь немногим.
В конгломерате угля и политики подобные воззрения распространяются медленно. Когда Туск в очередной раз добился отсрочки в принятии решений по вопросам загрязнения окружающей среды, с уст его слетели слова: "Я вздохнул с облегчением. Польша не должна уже завтра переключаться на ветряные мельницы".
Польша в самом деле постоянно препятствовала принятию радикальных решений на встречах ЕС и ООН, посвященных защите окружающей среды. В 2008 правительство Туска пыталось оспорить план Европейской Комиссии начать с 2013 взимать деньги за эмиссионные сертификаты, а в этом году добивалось в высшем Европейском Суде в Люксембурге дополнительных льготных сертификатов для своей экономики. Кроме того, Польша всегда сдерживала наиболее амбициозные проекты, касающиеся борьбы с глобальным потеплением. Так, (кстати, вместе с Германией), Польша выступила против идеи оказать странам третьего мира колоссальную финансовую поддержку в этой сфере. Министр финансов Ростовски дал понять, что Польша не поддержит затею, согласно которой "бедные страны Европы должны помогать бедным странам мира". При этом Польша зачастую выступает глашатаем общей позиции восточноевропейских членов ЕС.
Надо сказать, что подобный образ постоянного противовеса передовым инициативам требует уточнений. Несомненно, что поляки менее прочих готовы отступиться от своих грехов. Но надо признать, что и грехи их не столь тяжкие, как у многих европейцев. Польские трубы выбрасывают в атмосферу меньше углекислого газа на душу населения, чем в большинстве стран ЕС. Например, в 2007 году на каждого поляка приходилось по 8,6 тонн, в то время как на каждого немца - 20,2 тонны, а на каждого жителя Люксембурга все 24,8 тонны. Польша также может указать и на то, что с 1988 года в результате крушения прежней экономической системы количество вредных выбросов уменьшилось в стране на 29%.
Это, впрочем, тоже лишь часть правды. Необходимо сказать, что в Польше реформам препятствует могущественный угольный и энергетический сектор. Пусть поляки и являются "умеренными" загрязнителями окружающей среды, но их благосостояние зависит от угля больше, чем где-либо в Европе. А именно - в Польше на каждый миллион евро дохода приходится 1284 тонны "парниковых газов", в Германии - 294 тонны, а в Швеции - лишь 197 тонн.
Угольное лобби имеет доступ к мощным рычагам влияния. Польская электроэнергия более чем на 90% производится благодаря сжиганию угля. ТЭЦ в Белхатове считается некоторыми специалистами самой крупной в мире. Энергетические концерны по большей части принадлежат государству и имеют своих представителей в правительстве. То же касается и предприятий по добыче угля. Вместе с профсоюзами, - прежде всего, со знаменитой "Солидарностью", - они оказываются конгломератом власти, с которым приходится считаться каждому.
Когда шахтеры устраивают демонстрации в Варшаве, там дрожит земля. Между тем, тормозная сила этого лобби набрала инерцию, которую именуют "заколдованным кругом отсталости". Ведь, если Германия, Дания или Франция зарабатывают деньги на основе атомных или возобновляемых источников энергии, то страны восточной Европы проспали момент для выхода на "зеленый рынок". Когда немецкие политики, например ездят по Польше и объявляют радостную весть о создании 280 тысяч рабочих мест благодаря возобновляемым источникам энергии, некоторые относятся к этому не так, как ожидалось и приводят другие расчеты. Страны, которые до сих пор не начали освивать соответствующий сектор, вынуждены будут платить двойную цену. Во первых, непосредственно за соблюдение условий политики по снижению вредных выбросов в атмосферу, а, во-вторых, за импорт технологий, которые пока приносят доходы лишь тем, кто идет впереди. Януш Райтер видит, правда, и для Польши шансы получить выгоду при условии своевременного перехода на новые технологии.
Впрочем, многие эксперты полагают, что в некоторых странах Восточной Европы еще не могут представить себе мир, в котором уголь играет куда менее важную роль. Следует упомянуть еще один аспект. Страны данного региона по-прежнему, затаив дыхание, смотрят на "золотой Запад", его манящее благосостояние остается излюбленной темой. Такой установке сопутствует ощущение себя "бедными родственниками", которые по историческим причинам могут рассчитывать на дальнейшую помощь. То, что в мировом масштабе они давно относятся к благополучной половине человечества, - к тем, кто скорее призван помогать, а не получать помощь, - ясно там лишь немногим.
В конгломерате угля и политики подобные воззрения распространяются медленно. Когда Туск в очередной раз добился отсрочки в принятии решений по вопросам загрязнения окружающей среды, с уст его слетели слова: "Я вздохнул с облегчением. Польша не должна уже завтра переключаться на ветряные мельницы".