Smart Money: Незавершенный проект капитализма
Глобализация сворачивается. Теперь экономика будет развиваться в другом направлении, которое может привести нас обратно в XVII в.
Корнем первого по-настоящему глобального кризиса являются дисбалансы, накопленные за последние несколько десятилетий в мировой экономике, главным из которых является непомерно высокий уровень потребления в США, с одной стороны, и высокий уровень накопления в странах Юго-Восточной Азии — с другой. Факторы глобализации усиливали дисбалансы на национальном уровне, а рыночные силы на глобальном и национальном уровнях не всегда приводились в соответствие «невидимой рукой». Важным фактором накопления дисбалансов был разрыв между тесно взаимодействовавшими странами-лидерами мирового хозяйства и странами «догоняющего развития» — чем больше был разрыв, тем на большие риски приходилось идти развивающимся странам для сокращения отставания. Так, рост потребления в США только еще больше подстегивался притоком инвестиций из Азии, которая в процессе своего «догоняющего развития» увеличивала норму сбережений. Также и дисбалансы Центральной и Восточной Европы в виде высокого уровня потребления и внешнеторговых дефицитов усугублялись за счет инвестиций из Западной Европы.
Исправление глобальных дисбалансов должно привести к росту сбережений в США с того почти нулевого уровня, на котором они держались последние годы. Рост нормы сбережений в США займет по крайней мере несколько лет и будет сопровождаться более низким потреблением американских домохозяйств. Это, в свою очередь, означает, что спрос на продукцию развивающихся стран и инвестиции в них не достигнут докризисных уровней в течение еще длительного времени. Поэтому естественным следствием кризиса являются подрыв процессов глобализации и нарастание протекционистских тенденций в мировой экономике. Действительно, среди факторов риска по отношению к глобальному кризису именно экономическая открытость сегодня является ключевой для многих развивающихся рынков — те страны (например, в Латинской Америке), которые в меньшей степени преуспели в деле интеграции в мировое хозяйство, оказываются менее уязвимыми перед лицом глобального кризиса.
Правительства развитых и развивающихся стран уже делают выводы из опыта сильно «глобализованных» стран Восточной Европы, которым сейчас приходится особенно непросто, и Латинской Америки, которую в какой-то мере уберегла ее относительная закрытость. Поэтому, скорее всего, нас ожидает разгул протекционизма. При этом и дальше будет усиливаться роль государства не только в национальных экономических процессах, но и в дальнейшем развитии международных экономических связей, в том числе за счет роста роли суверенных фондов. Глобальные институты должны быть существенно реформированы, для того чтобы обуздать протекционизм, — одного лишь пересмотра квот в рамках МВФ или дальнейших попыток реанимировать Дохийский раунд переговоров между странами ВТО здесь недостаточно. Необходимы новые организации, объективно отражающие расстановку сил в мировом хозяйстве и имеющие достаточно полномочий для борьбы с протекционизмом в сфере не только торговли, но и инвестиций.
Вне зависимости от того, удастся или нет остановить рост протекционизма, глобализация останется вечно незавершенным проектом капитализма, сам же капитализм продолжит следовать от одной крайности к другой в стремлении познать пределы возможностей рынка. Сложно сказать, каким будет мир после кризиса. Возможно, если Китай и другие динамичные страны Юго-Восточной Азии сумеют сохранить высокие темпы роста в ближайшие годы, мировое хозяйство начнет ускоренно возвращаться к балансу сил, существовавшему в мире до индустриальной революции XVIII в., когда как в экономическом, так и в техническом развитии Восток во многом превосходил Запад. В любом случае ни вновь возникающие инициативы государственного или пруденциального регулирования финансовых рынков, ни новый Бреттон-Вудс не преуспеют в ограничении излишеств капитализма, который будет оставаться экспериментальной лабораторией для реализации инновационного потенциала и амбиций как просвещенного, так и не всегда просвещенного индивидуализма.
Корнем первого по-настоящему глобального кризиса являются дисбалансы, накопленные за последние несколько десятилетий в мировой экономике, главным из которых является непомерно высокий уровень потребления в США, с одной стороны, и высокий уровень накопления в странах Юго-Восточной Азии — с другой. Факторы глобализации усиливали дисбалансы на национальном уровне, а рыночные силы на глобальном и национальном уровнях не всегда приводились в соответствие «невидимой рукой». Важным фактором накопления дисбалансов был разрыв между тесно взаимодействовавшими странами-лидерами мирового хозяйства и странами «догоняющего развития» — чем больше был разрыв, тем на большие риски приходилось идти развивающимся странам для сокращения отставания. Так, рост потребления в США только еще больше подстегивался притоком инвестиций из Азии, которая в процессе своего «догоняющего развития» увеличивала норму сбережений. Также и дисбалансы Центральной и Восточной Европы в виде высокого уровня потребления и внешнеторговых дефицитов усугублялись за счет инвестиций из Западной Европы.
Исправление глобальных дисбалансов должно привести к росту сбережений в США с того почти нулевого уровня, на котором они держались последние годы. Рост нормы сбережений в США займет по крайней мере несколько лет и будет сопровождаться более низким потреблением американских домохозяйств. Это, в свою очередь, означает, что спрос на продукцию развивающихся стран и инвестиции в них не достигнут докризисных уровней в течение еще длительного времени. Поэтому естественным следствием кризиса являются подрыв процессов глобализации и нарастание протекционистских тенденций в мировой экономике. Действительно, среди факторов риска по отношению к глобальному кризису именно экономическая открытость сегодня является ключевой для многих развивающихся рынков — те страны (например, в Латинской Америке), которые в меньшей степени преуспели в деле интеграции в мировое хозяйство, оказываются менее уязвимыми перед лицом глобального кризиса.
Правительства развитых и развивающихся стран уже делают выводы из опыта сильно «глобализованных» стран Восточной Европы, которым сейчас приходится особенно непросто, и Латинской Америки, которую в какой-то мере уберегла ее относительная закрытость. Поэтому, скорее всего, нас ожидает разгул протекционизма. При этом и дальше будет усиливаться роль государства не только в национальных экономических процессах, но и в дальнейшем развитии международных экономических связей, в том числе за счет роста роли суверенных фондов. Глобальные институты должны быть существенно реформированы, для того чтобы обуздать протекционизм, — одного лишь пересмотра квот в рамках МВФ или дальнейших попыток реанимировать Дохийский раунд переговоров между странами ВТО здесь недостаточно. Необходимы новые организации, объективно отражающие расстановку сил в мировом хозяйстве и имеющие достаточно полномочий для борьбы с протекционизмом в сфере не только торговли, но и инвестиций.
Вне зависимости от того, удастся или нет остановить рост протекционизма, глобализация останется вечно незавершенным проектом капитализма, сам же капитализм продолжит следовать от одной крайности к другой в стремлении познать пределы возможностей рынка. Сложно сказать, каким будет мир после кризиса. Возможно, если Китай и другие динамичные страны Юго-Восточной Азии сумеют сохранить высокие темпы роста в ближайшие годы, мировое хозяйство начнет ускоренно возвращаться к балансу сил, существовавшему в мире до индустриальной революции XVIII в., когда как в экономическом, так и в техническом развитии Восток во многом превосходил Запад. В любом случае ни вновь возникающие инициативы государственного или пруденциального регулирования финансовых рынков, ни новый Бреттон-Вудс не преуспеют в ограничении излишеств капитализма, который будет оставаться экспериментальной лабораторией для реализации инновационного потенциала и амбиций как просвещенного, так и не всегда просвещенного индивидуализма.