Ценности, пропавшие из Эрмитажа не были застрахованы
Ориентировочная стоимость похищенных экспонатов, по данным самого музея, составляет 130 млн. руб. (около 5 млн. долл.).
Однако, как утверждает питерский историк и искусствовед Евгений Калязин, говорить о реальной стоимости похищенного крайне сложно: "Музейные вещи – не продажные, и их цену можно понять только на аукционах, если музей по каким-то причинам все же ее туда выставляет".
Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский сообщил, что украденные вещи не были застрахованы. "Вещи, которые находятся в фондохранилищах, не страхуются, – считает директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. – Страховка оформляется, только когда экспонаты выставляются в музее или участвуют в экспозициях в разных городах и странах" С ним не согласен заместитель директора Центра имущественного страхования РОСНО Андрей Плешивцев. По словам А.Плешивцева, музейные ценности, в основном, страхуют от "стандартных рисков — пожар, кража со взломом, стихийные бедствия". Он сообщил корреспонденту, что никаких препятствий к страхованию нет, независимо от того, экспонируются ли эти ценности, или находятся в запасниках, хотя застраховать музейные ценности от пропажи вследствие "мошенничества" сотрудников музея "проблематично"
По статистике крупных музеев, неприятности с художественными ценностями происходят крайне редко, но если уж случаются, то оборачиваются настоящим страховым приключением.
Рынок страхования художественных коллекций очень узкий — число компаний, готовых работать с подобными рисками, изначально ограничено. На каждом этапе работы с культурными ценностями — от андеррайтинга до выплаты возмещения — могут возникнуть затруднения, совсем нехарактерные для "обычного" страхования имущества или грузов. Далеко не всем страховщикам хватает собственных средств, чтобы оставлять сколько-нибудь значительную часть рисков на собственном удержании. В итоге значительная доля рисков оказывается на Западе через механизмы перестрахования. Как отмечают страховщики, в основном риски стекаются в Лондон, в синдикаты Lloyd"s.
Компании, как правило, принимают коллекции на страхование "с ответственностью за все риски", но не стоит понимать эту формулировку слишком буквально. Даже на Западе, откуда, собственно, и пришла практика all risks insurance, страховщики предусматривают исключения из покрытия. Но в любом случае стандартный набор так называемых огневых и сопутствующих рисков в полис включается, плюс защита от противоправных действий третьих лиц (кражи, грабежи, вандализм). А вот титульное страхование, защищающее ценности от посторонних притязаний, в сфере искусства не практикуется. Избегают страховщики и рисков, связанных с реставрацией культурных ценностей. "Зачастую в полис не включается риск повреждений, вызванных изменениями температур и влажности при хранении и экспонировании", — отмечает исполняющая обязанности главного хранителя Государственного центра современного искусства Алина Федорович.
Не все просто и с урегулированием убытков. По словам заместителя директора департамента обслуживания клиентов "РЕСО-Гарантии" Юрия Семичева, чтобы урегулировать заявленный страховой случай и определить сумму возмещения, необходимо проводить дорогостоящую независимую экспертизу. С момента сообщения о происшествии до дня выплаты иной раз проходят годы. Например, в 2001 году при перевозке картины Рембрандта "Портрет пожилой женщины" из ГМИИ была повреждена нижняя часть холста. Урегулирование затянулось почти на два года, были привлечены голландские эксперты, в том числе председатель Фонда исследования наследия Рембрандта профессор Эрнст ван Ветеринг. Компенсацию музей получил лишь в феврале 2003 года, она составила $1,2 млн — рекордная сумма для российского рынка страхования художественных ценностей.
Вчера прокуратура Санкт-Петербурга возбудила уголовное дело по факту пропажи экспонатов Эрмитажа. Пока дело возбуждено по ст. 158 УК РФ – кража в крупном размере, но в Главном следственном управлении ГУВД не исключили, что оно может быть переквалифицировано на ст. 164 УК РФ – хищение предметов особой ценности.
По материалам собственных корреспондентов и российских СМИ
Однако, как утверждает питерский историк и искусствовед Евгений Калязин, говорить о реальной стоимости похищенного крайне сложно: "Музейные вещи – не продажные, и их цену можно понять только на аукционах, если музей по каким-то причинам все же ее туда выставляет".
Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский сообщил, что украденные вещи не были застрахованы. "Вещи, которые находятся в фондохранилищах, не страхуются, – считает директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. – Страховка оформляется, только когда экспонаты выставляются в музее или участвуют в экспозициях в разных городах и странах" С ним не согласен заместитель директора Центра имущественного страхования РОСНО Андрей Плешивцев. По словам А.Плешивцева, музейные ценности, в основном, страхуют от "стандартных рисков — пожар, кража со взломом, стихийные бедствия". Он сообщил корреспонденту, что никаких препятствий к страхованию нет, независимо от того, экспонируются ли эти ценности, или находятся в запасниках, хотя застраховать музейные ценности от пропажи вследствие "мошенничества" сотрудников музея "проблематично"
По статистике крупных музеев, неприятности с художественными ценностями происходят крайне редко, но если уж случаются, то оборачиваются настоящим страховым приключением.
Рынок страхования художественных коллекций очень узкий — число компаний, готовых работать с подобными рисками, изначально ограничено. На каждом этапе работы с культурными ценностями — от андеррайтинга до выплаты возмещения — могут возникнуть затруднения, совсем нехарактерные для "обычного" страхования имущества или грузов. Далеко не всем страховщикам хватает собственных средств, чтобы оставлять сколько-нибудь значительную часть рисков на собственном удержании. В итоге значительная доля рисков оказывается на Западе через механизмы перестрахования. Как отмечают страховщики, в основном риски стекаются в Лондон, в синдикаты Lloyd"s.
Компании, как правило, принимают коллекции на страхование "с ответственностью за все риски", но не стоит понимать эту формулировку слишком буквально. Даже на Западе, откуда, собственно, и пришла практика all risks insurance, страховщики предусматривают исключения из покрытия. Но в любом случае стандартный набор так называемых огневых и сопутствующих рисков в полис включается, плюс защита от противоправных действий третьих лиц (кражи, грабежи, вандализм). А вот титульное страхование, защищающее ценности от посторонних притязаний, в сфере искусства не практикуется. Избегают страховщики и рисков, связанных с реставрацией культурных ценностей. "Зачастую в полис не включается риск повреждений, вызванных изменениями температур и влажности при хранении и экспонировании", — отмечает исполняющая обязанности главного хранителя Государственного центра современного искусства Алина Федорович.
Не все просто и с урегулированием убытков. По словам заместителя директора департамента обслуживания клиентов "РЕСО-Гарантии" Юрия Семичева, чтобы урегулировать заявленный страховой случай и определить сумму возмещения, необходимо проводить дорогостоящую независимую экспертизу. С момента сообщения о происшествии до дня выплаты иной раз проходят годы. Например, в 2001 году при перевозке картины Рембрандта "Портрет пожилой женщины" из ГМИИ была повреждена нижняя часть холста. Урегулирование затянулось почти на два года, были привлечены голландские эксперты, в том числе председатель Фонда исследования наследия Рембрандта профессор Эрнст ван Ветеринг. Компенсацию музей получил лишь в феврале 2003 года, она составила $1,2 млн — рекордная сумма для российского рынка страхования художественных ценностей.
Вчера прокуратура Санкт-Петербурга возбудила уголовное дело по факту пропажи экспонатов Эрмитажа. Пока дело возбуждено по ст. 158 УК РФ – кража в крупном размере, но в Главном следственном управлении ГУВД не исключили, что оно может быть переквалифицировано на ст. 164 УК РФ – хищение предметов особой ценности.
По материалам собственных корреспондентов и российских СМИ
Ещё новости по теме:
07:00