Конец "китайского металлургического чуда"?
Перепроизводство на китайском рынке стали принимает угрожающие масштабы. Несмотря на все усилия правительства, которое стремится ограничить бесконтрольное расширение отрасли, ему до сих пор не удается закрыть неэффективные заводы. Однако, в ближайшие месяцы ситуация радикально измениться. Банковская сфера страны находится на пороге краха из-за огромного объема невозвращенных долгов, обусловленных финансированием промышленных госпредприятий. Кроме того, начиная с 2007 г., финансовая система Китая будет полностью открыта для иностранной конкуренции.
За 2005 г. сталелитейные мощности Китая увеличились на 25% (самый большой годовой прирост за последние девять лет), и теперь составляют 400 млн. т. По статистике Национальной комиссии по развитию и реформам, предложение превышает спрос на 120 млн. т, при этом идет строительство новых заводов, суммарная производительность которых составит 70 млн. т, а еще 80 млн. т новых мощностей находятся на этапе планирования.
Правда, федеральные власти утверждают, что на протяжении ближайших пяти лет будет произведено радикальное сокращение объемов выпуска продукции: в конце февраля в очередной раз было объявлено, что за это время будет закрыто около 90 млн. т устаревших мощностей. Однако подобные утверждения звучали и год назад, а о планах закрытия мелких и неэффективных производителей регулярно сообщается уже несколько лет подряд. Тем не менее, сейчас, судя по всему, дело сдвинется с мертвой точки.
Значительный избыток поставок снижает цены на внутреннем рынке стальной продукции, тогда как высокая стоимость сырья увеличивают ее себестоимость, поэтому мелкие производители балансируют на грани рентабельности или просто работают в убыток. Однако такое наблюдалось и раньше, тем не менее, заводы не закрывались: этому препятствовали местные власти, поскольку метпредприятия – основные работодатели, что имеет огромное значение для перенаселенного Китая. При этом банки регулярно выдавали кредиты убыточным заводам, что давало им возможность продолжать свое существование. Теперь же эта порочная практика будет, похоже, прекращена.
Дело в том, что сейчас Китай в срочном порядке осуществляет банковскую реформу, поскольку с 2007 г. эта отрасль должна быть полностью открыта для свободной конкуренции: в соответствии с договором о присоединении страны к ВТО, иностранные институты получат те же права, которыми пользуются банки-резиденты. Однако китайские госбанки совершенно не готовы к подобной ситуации, хотя долгое время это было известно только пекинским лидерам. Однако в 2001 г. "железный занавес" приоткрылся, и появилась возможность, хоть и ограниченная, производить независимые исследования. Результаты были шокирующими: по данным Moody"s Investor Services, в октябре 2002 г. суммарная доля безнадежных долгов по китайскому банковскому сектору составляла 40-45% от общего портфеля займов. Правда, по статистике Центрального банка, в конце 2001 г. эта доля была равна 25%, но этому вряд ли стоит верить.
Тогда и обнаружилась подоплека "китайского чуда": бурный экономический рост страны в последние два десятилетия основывался на массовом невозврате кредитов, взятых у местных и иностранных фининститутов. Именно за счет этих займов нищая аграрная страна за всего лишь 15-20 лет превратилась в "мастерскую мира" и завалила своими товарами рынки всех континентов. На развитие промышленности были истрачены колоссальные суммы. Затраты на генерирование одного доллара ВВП в Китае составляли и составляют $5-7 в отличие от $1-2 в развитых регионах — Северной Америке, Японии и Западной Европе. В настоящее время Китай продолжает беспрестанно инвестировать в промышленность сотни миллиардов долларов экспортной выручки и сберегательные вклады населения.
Сопоставление данных из независимых источников позволяет предположить: абсолютная непрозрачность китайской финансовой системы долгие годы позволяла политическим лидерам маскировать реальную экономическую ситуацию в стране быстрым ростом ВВП. Постепенно выясняется, что "новая экономическая сверхдержава", скорее всего, – просто миф, а рост ВВП обеспечивался за счет интенсивного финансирования убыточных предприятий. Эта система "политического" кредитования привела к появлению огромного бюджетного дефицита, который нарастал буквально с каждым днем, а китайский банковский сектор приближался к финансовому краху.
Масштабы кризиса в китайской финансовой системе оценить довольно трудно, в первую очередь, из-за недостоверности официальной статистики. Например, по сведениям DRI/McGraw-Hill Global Risk Service, в 1997 г. 20-40% долгов китайских предприятий всех видов и форм собственности, которые в сумме на тот момент достигали почти $600 млрд., следовало классифицировать как безнадежные. Впрочем, годом позднее шанхайский филиал ING Barings объявил, что суммарные долги Китая не превышают $130 млрд.
Как бы там ни было, быстрый рост ВВП сопровождался опережающим увеличением размеров госдолга. В 1993 г. он составлял около 5% от ВВП, в 1998-м – 20%, а к тому времени, когда китайский ВВП дошел до $1,23 трлн., одни только безнадежные долги хозяйственных объектов страны зарубежные эксперты оценивали в пределах от $450 млрд. до $1 трлн., причем это отношение проблемных долгов к ВВП продолжало увеличиваться с нарастающей скоростью. С одной стороны, правительство продолжало свою агрессивную политику в отношении привлечения зарубежных кредитов, а, с другой, интенсивно выпускало облигации. Именно за счет их продажи обеспечивалось поступление в бюджет 30% госдоходов на протяжении последних нескольких лет (по данным американской информслужбы NBC).
Разумеется, правительство сознавало опасность и старалось исправить ситуацию. В 1999 г. четырем крупнейшим банкам страны разрешили передать на баланс четырех компаний по управлению активами (AMC) $169 млрд. безнадежных долгов госпредприятий, в 2003 г. эту операцию повторили, избавив "большую четверку" еще от $157 млрд. безнадежных долгов. Тем не менее, параллельно им приказывали выдавать новые кредиты – китайские политики не могли оставить на произвол судьбы госпредприятия, которые не выжили бы без этих дотаций. Ситуация усугублялась тем, что во времена реформ 80-х большие права были делегированы на нижние уровни власти, и местные правители активно выкачивали из подконтрольных им банков деньги на финансирование мелких промпроектов. Это обеспечивало занятость населения и доходы от налогов, поступающих в местную казну. Однако это имело серьезные последствия для страны в целом.
Яркий пример – сталелитейная отрасль. Власти каждой провинции считали необходимым иметь собственного поставщика материалов для местных предприятий, так что сейчас в Китае функционирует более 200 сталелитейных заводов, построенных за счет банковских кредитов. В то же время, китайская ж/д сеть остро нуждается в инвестициях, но не может их раздобыть, поскольку у ее менеджеров нет политических связей, без чего получить банковские кредиты невозможно. Именно поэтому увеличить ее пропускную способность не удается, и, по словам Энди Ротмана из шанхайского инвестиционного банка CLSA, в прошлом году 25% грузов, подлежавших транспортировке по железной дороге, были возвращены отправителям.
Тем не менее, меры по спасению банковской отрасли требуется принимать незамедлительно – грядущее открытие финансовой системы для иностранцев может привести к краху. Даже по оценкам Китайской комиссии регулирования банковской деятельности (CBRC), в конце 2004 г. объем безнадежных долгов достиг $205 млрд., что составляет более 13% от суммарных банковских активов, 20-45% кредитного портфеля китайских банков и, примерно, такую же долю от ВВП Китая. По данным же агентства Standard & Poor"s, чтобы окончательно решить нынешнюю проблему безнадежных кредитов, китайскому банковскому сектору понадобится $656 млрд. А, по мнению многих аналитиков, и эта сумма — вовсе не предел.
Сейчас из валютных резервов КНР, превышающих $400 млрд., выделяются средства для поддержки финансовых институтов, страдающих от невозвращенных кредитов, львиная доля которых — займы, выданные госпредприятиям и под госпроекты. Кроме того, в 2005 г. китайские регулирующие органы – Народный банк Китая и Комиссия регулирования банковской деятельности – усовершенствовали единую систему классификации кредитов, чтобы упростить процесс выявления проблемных займов. Политики решили принять меры для обеспечения более благоразумного способа распределения капиталовложений.
В соответствии с планами правительства, каждый из банков "большой четверки" – а именно на их долю приходится 57% суммарных корпоративных займов – должен до конца 2006 г. наладить связь с одним или более иностранных финансовых институтов. Идея состоит в том, что иностранные акционеры поделятся с китайскими банками своим опытом и, между прочим, помогут им навести порядок в сфере кредитования. Таким образом, власти рассчитывают использовать управленческий опыт западных партнеров, правда, надежно оградив госинституты от передачи менеджмента в руки иностранцев. Насколько полезным окажется этот шаг, сказать трудно, поскольку иностранцы не получат возможности реально вмешиваться в управление.
Разумеется, иностранные банки охотно занялись бы наведением порядка в делах своих китайских коллег, но правительство страны не желает выпускать из рук контроль над распределением кредитов. Кроме того, политики резонно опасаются, что иностранцы будут слишком жестко подходить к решению проблемы безнадежных долгов, а это чревато банкротством многих госпредприятий. Поэтому сейчас доля иностранного капитала в китайском финансовом институте не может превышать 20%, а, если иностранных инвесторов несколько, то их совокупный пакет ограничен пределом в 25%. Вместо того чтобы передавать управление квалифицированным иностранным специалистам, китайское правительство настаивает на обучении своих банкиров западным бизнес-методикам, но, при этом, всячески ограждая свои финансовые институты от влияния иностранных партнеров на их политику.
Тем не менее, все эти ограничения будут отменены уже через 9 месяцев, и порочная практика политического кредитования уйдет в прошлое. Правда, как это отразится на китайских банках – трудно предсказать. Зато понятно, что оставшиеся без госдотаций металлургам, которые в настоящее время являются банкротами де-факто, станут банкротами де-юре, и действительно будут закрыты. Следовательно, в 2007 г. можно ожидать резкого сокращения китайских сталелитейных мощностей старого типа. В то же время, качественный скачок позволит метпредприятиям КНР конкурировать не рынке полуфабрикатов, а на рынке готовой продукции.
За 2005 г. сталелитейные мощности Китая увеличились на 25% (самый большой годовой прирост за последние девять лет), и теперь составляют 400 млн. т. По статистике Национальной комиссии по развитию и реформам, предложение превышает спрос на 120 млн. т, при этом идет строительство новых заводов, суммарная производительность которых составит 70 млн. т, а еще 80 млн. т новых мощностей находятся на этапе планирования.
Правда, федеральные власти утверждают, что на протяжении ближайших пяти лет будет произведено радикальное сокращение объемов выпуска продукции: в конце февраля в очередной раз было объявлено, что за это время будет закрыто около 90 млн. т устаревших мощностей. Однако подобные утверждения звучали и год назад, а о планах закрытия мелких и неэффективных производителей регулярно сообщается уже несколько лет подряд. Тем не менее, сейчас, судя по всему, дело сдвинется с мертвой точки.
Значительный избыток поставок снижает цены на внутреннем рынке стальной продукции, тогда как высокая стоимость сырья увеличивают ее себестоимость, поэтому мелкие производители балансируют на грани рентабельности или просто работают в убыток. Однако такое наблюдалось и раньше, тем не менее, заводы не закрывались: этому препятствовали местные власти, поскольку метпредприятия – основные работодатели, что имеет огромное значение для перенаселенного Китая. При этом банки регулярно выдавали кредиты убыточным заводам, что давало им возможность продолжать свое существование. Теперь же эта порочная практика будет, похоже, прекращена.
Дело в том, что сейчас Китай в срочном порядке осуществляет банковскую реформу, поскольку с 2007 г. эта отрасль должна быть полностью открыта для свободной конкуренции: в соответствии с договором о присоединении страны к ВТО, иностранные институты получат те же права, которыми пользуются банки-резиденты. Однако китайские госбанки совершенно не готовы к подобной ситуации, хотя долгое время это было известно только пекинским лидерам. Однако в 2001 г. "железный занавес" приоткрылся, и появилась возможность, хоть и ограниченная, производить независимые исследования. Результаты были шокирующими: по данным Moody"s Investor Services, в октябре 2002 г. суммарная доля безнадежных долгов по китайскому банковскому сектору составляла 40-45% от общего портфеля займов. Правда, по статистике Центрального банка, в конце 2001 г. эта доля была равна 25%, но этому вряд ли стоит верить.
Тогда и обнаружилась подоплека "китайского чуда": бурный экономический рост страны в последние два десятилетия основывался на массовом невозврате кредитов, взятых у местных и иностранных фининститутов. Именно за счет этих займов нищая аграрная страна за всего лишь 15-20 лет превратилась в "мастерскую мира" и завалила своими товарами рынки всех континентов. На развитие промышленности были истрачены колоссальные суммы. Затраты на генерирование одного доллара ВВП в Китае составляли и составляют $5-7 в отличие от $1-2 в развитых регионах — Северной Америке, Японии и Западной Европе. В настоящее время Китай продолжает беспрестанно инвестировать в промышленность сотни миллиардов долларов экспортной выручки и сберегательные вклады населения.
Сопоставление данных из независимых источников позволяет предположить: абсолютная непрозрачность китайской финансовой системы долгие годы позволяла политическим лидерам маскировать реальную экономическую ситуацию в стране быстрым ростом ВВП. Постепенно выясняется, что "новая экономическая сверхдержава", скорее всего, – просто миф, а рост ВВП обеспечивался за счет интенсивного финансирования убыточных предприятий. Эта система "политического" кредитования привела к появлению огромного бюджетного дефицита, который нарастал буквально с каждым днем, а китайский банковский сектор приближался к финансовому краху.
Масштабы кризиса в китайской финансовой системе оценить довольно трудно, в первую очередь, из-за недостоверности официальной статистики. Например, по сведениям DRI/McGraw-Hill Global Risk Service, в 1997 г. 20-40% долгов китайских предприятий всех видов и форм собственности, которые в сумме на тот момент достигали почти $600 млрд., следовало классифицировать как безнадежные. Впрочем, годом позднее шанхайский филиал ING Barings объявил, что суммарные долги Китая не превышают $130 млрд.
Как бы там ни было, быстрый рост ВВП сопровождался опережающим увеличением размеров госдолга. В 1993 г. он составлял около 5% от ВВП, в 1998-м – 20%, а к тому времени, когда китайский ВВП дошел до $1,23 трлн., одни только безнадежные долги хозяйственных объектов страны зарубежные эксперты оценивали в пределах от $450 млрд. до $1 трлн., причем это отношение проблемных долгов к ВВП продолжало увеличиваться с нарастающей скоростью. С одной стороны, правительство продолжало свою агрессивную политику в отношении привлечения зарубежных кредитов, а, с другой, интенсивно выпускало облигации. Именно за счет их продажи обеспечивалось поступление в бюджет 30% госдоходов на протяжении последних нескольких лет (по данным американской информслужбы NBC).
Разумеется, правительство сознавало опасность и старалось исправить ситуацию. В 1999 г. четырем крупнейшим банкам страны разрешили передать на баланс четырех компаний по управлению активами (AMC) $169 млрд. безнадежных долгов госпредприятий, в 2003 г. эту операцию повторили, избавив "большую четверку" еще от $157 млрд. безнадежных долгов. Тем не менее, параллельно им приказывали выдавать новые кредиты – китайские политики не могли оставить на произвол судьбы госпредприятия, которые не выжили бы без этих дотаций. Ситуация усугублялась тем, что во времена реформ 80-х большие права были делегированы на нижние уровни власти, и местные правители активно выкачивали из подконтрольных им банков деньги на финансирование мелких промпроектов. Это обеспечивало занятость населения и доходы от налогов, поступающих в местную казну. Однако это имело серьезные последствия для страны в целом.
Яркий пример – сталелитейная отрасль. Власти каждой провинции считали необходимым иметь собственного поставщика материалов для местных предприятий, так что сейчас в Китае функционирует более 200 сталелитейных заводов, построенных за счет банковских кредитов. В то же время, китайская ж/д сеть остро нуждается в инвестициях, но не может их раздобыть, поскольку у ее менеджеров нет политических связей, без чего получить банковские кредиты невозможно. Именно поэтому увеличить ее пропускную способность не удается, и, по словам Энди Ротмана из шанхайского инвестиционного банка CLSA, в прошлом году 25% грузов, подлежавших транспортировке по железной дороге, были возвращены отправителям.
Тем не менее, меры по спасению банковской отрасли требуется принимать незамедлительно – грядущее открытие финансовой системы для иностранцев может привести к краху. Даже по оценкам Китайской комиссии регулирования банковской деятельности (CBRC), в конце 2004 г. объем безнадежных долгов достиг $205 млрд., что составляет более 13% от суммарных банковских активов, 20-45% кредитного портфеля китайских банков и, примерно, такую же долю от ВВП Китая. По данным же агентства Standard & Poor"s, чтобы окончательно решить нынешнюю проблему безнадежных кредитов, китайскому банковскому сектору понадобится $656 млрд. А, по мнению многих аналитиков, и эта сумма — вовсе не предел.
Сейчас из валютных резервов КНР, превышающих $400 млрд., выделяются средства для поддержки финансовых институтов, страдающих от невозвращенных кредитов, львиная доля которых — займы, выданные госпредприятиям и под госпроекты. Кроме того, в 2005 г. китайские регулирующие органы – Народный банк Китая и Комиссия регулирования банковской деятельности – усовершенствовали единую систему классификации кредитов, чтобы упростить процесс выявления проблемных займов. Политики решили принять меры для обеспечения более благоразумного способа распределения капиталовложений.
В соответствии с планами правительства, каждый из банков "большой четверки" – а именно на их долю приходится 57% суммарных корпоративных займов – должен до конца 2006 г. наладить связь с одним или более иностранных финансовых институтов. Идея состоит в том, что иностранные акционеры поделятся с китайскими банками своим опытом и, между прочим, помогут им навести порядок в сфере кредитования. Таким образом, власти рассчитывают использовать управленческий опыт западных партнеров, правда, надежно оградив госинституты от передачи менеджмента в руки иностранцев. Насколько полезным окажется этот шаг, сказать трудно, поскольку иностранцы не получат возможности реально вмешиваться в управление.
Разумеется, иностранные банки охотно занялись бы наведением порядка в делах своих китайских коллег, но правительство страны не желает выпускать из рук контроль над распределением кредитов. Кроме того, политики резонно опасаются, что иностранцы будут слишком жестко подходить к решению проблемы безнадежных долгов, а это чревато банкротством многих госпредприятий. Поэтому сейчас доля иностранного капитала в китайском финансовом институте не может превышать 20%, а, если иностранных инвесторов несколько, то их совокупный пакет ограничен пределом в 25%. Вместо того чтобы передавать управление квалифицированным иностранным специалистам, китайское правительство настаивает на обучении своих банкиров западным бизнес-методикам, но, при этом, всячески ограждая свои финансовые институты от влияния иностранных партнеров на их политику.
Тем не менее, все эти ограничения будут отменены уже через 9 месяцев, и порочная практика политического кредитования уйдет в прошлое. Правда, как это отразится на китайских банках – трудно предсказать. Зато понятно, что оставшиеся без госдотаций металлургам, которые в настоящее время являются банкротами де-факто, станут банкротами де-юре, и действительно будут закрыты. Следовательно, в 2007 г. можно ожидать резкого сокращения китайских сталелитейных мощностей старого типа. В то же время, качественный скачок позволит метпредприятиям КНР конкурировать не рынке полуфабрикатов, а на рынке готовой продукции.