Гибель "банановой империи"

Первым, кто решил соединить фрукты с искусством, был итальянец Джанни Родари, придумавший бессмертный образ Чиполлино и прочих обитателей сказочной Фруктовой страны. Вторым — российский бизнесмен Владимир Кехман, воплотивший образ антипода Чиполлино — Принца Лимона, причем сделавший это не только на сцене собственного театра, но и в реальной жизни. Кто знает, может быть, когда-нибудь и сам Владимир Абрамович заслужит отдельного спектакля. Мы лишь можем предположить, как может выглядеть либретто этого будущего произведения.

Пролог

Уход бывшего студента третьего курса факультета иностранных языков Самарского государственного педагогического университета Владимира Кехмана в коммерцию трудно было назвать неожиданным. Сам он в одном из интервью так вспоминал начало своей карьеры в бизнесе: "После школы я поступил в институт, три года учился и параллельно работал охранником на заводе. А в это время мой брат занимался антиквариатом и жил совсем неплохо. Тогда это было чревато 154-й статьей, части от первой до третьей. Но я тоже пытался что-то продавать. Начались времена гайдаровских реформ и биржевого движения... Госпоставки еще шли, но нужно было использовать механизм биржи, чтобы продавать товар с наценкой. И государственным оптовым организациям необходимы были брокерские конторы, через которые и проводили товар. Я занялся этими оптовыми операциями — поставками сигарет, кофе, сахара".

Так Владимир стал директором брокерской фирмы "Град", откуда — всего лишь через год — он пересел в кресло заместителя генерального директора Самарского филиала "Росоптпродторга". Тогда же он познакомился со своим будущим деловым партнером Сергеем Адоньевым, бывшим преподавателем из Ленинграда, который в 1991 году уже был одним из крупнейших импортеров сахара, поставлявшегося через компанию MCW Enterprises, зарегистрированную в США Адоньевым и его партнером Олегом Поповым.

Правда, после того как MCW Enterprises решила заняться поставками российского леса в Европу, прямо после подписания первого экспортного соглашения Олега Попова застрелили в подъезде его дома в Петербурге.

Новым партнером Адоньева и стал Кехман, который переехал из Самары в Санкт-Петербург. "Только в Петербурге понял, что я могу жить настоящей жизнью,— позже вспоминал Владимир Абрамович.— В Самаре я часто болел какими-то хроническими заболеваниями, меня постоянно таскали по врачам. Но стоило мне оказаться в Петербурге, как все хвори разом прошли..."

Но что еще более важно — именно в Северной столице Кехман впервые почувствовал вкус богатства. Адоньев вспоминал, как однажды их фирма пригнала в петербургский порт два больших балкера с 65 тысячами тонн сахара — это пятая часть всего годового объема потребления сахара в Петербурге. Партнеры тогда здорово заработали.

Но в 1994 году "сладкая жизнь" сахарных королей закончилась: правительство, защищая отечественного товаропроизводителя, ввело импортные пошлины на сахар. И Кехман с Адоньевым нашли новую сферу деловых интересов — бананы.

Первый акт: тот еще фрукт

"В России бананы не растут, поэтому они никогда не попадут под пошлины",— объяснял логику нового бизнеса сам Сергей Адоньев. Но вместо того, чтобы возить фрукты из крупнейшего европейского центра фруктовой торговли — Роттердама, как тогда делали все российские поставщики, партнеры решили закупать их на месте производства — в Эквадоре. Но собственная трансатлантическая линия поставок представлялась им делом рискованным. Партнеры вошли в союз с известным тогда предпринимателем Олегом Бойко, бывшим преподавателем МГУ, основателем концерна "Олби" и владельцем банка "Национальный кредит", который решился инвестировать в "банановый бизнес" несколько миллионов долларов, необходимых для фрахта сухогрузов и аренды портовых складов с холодильным оборудованием.

Так появилось предприятие "Олби Джаз", оборот которого в первый же финансовый год составил свыше 200 млн долларов, компания, по словам Кехмана, в тот год ввезла в Россию 75 процентов всех импортных яблок и бананов.

Но жизнь "Олби Джаза" оказалась недолгой: в банковский кризис 1995 года концерн "Олби" рассыпался. Сам Олег Бойко, скрываясь то ли от кредиторов, то ли от бандитов, спешно уехал за рубеж (позже он вернулся и занялся игорным бизнесом), счета были заморожены, и Кехман с Адоньевым отправились в самостоятельное коммерческое плавание, учредив фирму Joint Fruit Company (JFC). Но теперь они решили продавать не просто бананы, а "брендированные" бананы премиум-класса под собственной маркой Bonanza!

Впрочем, вскоре пути Кехмана и Адоньева разошлись, но все отмечают, что партнеры расстались цивилизованно: Кехман просто выкупил у Адоньева его долю компании. Также в одном из интервью Владимир Абрамович признал, что Сергею Адоньеву "торговля всегда была не по душе, зато нравилось стратегически видеть перспективы той или иной отрасли и вообще создавать эти отрасли" (и сегодня экс-владелец JFC занимается инвестициями в телекоммуникации).

Сам же Владимир Кехман к середине 2000-х стал настоящим "банановым королем" России. Компания JFC превратилась в разветвленный холдинг с собственными плантациями в Эквадоре и Коста-Рике (по оценкам экспертов, земельные владения Кехмана в этих странах составляют свыше 3 тысяч гектаров), собственным флотом и хранилищами-рефрижераторами в крупных российских портах. Спокойствие и солидность царили в личной жизни: жена Кехмана — Татьяна работала в корпорации директором по маркетингу, трое детей учились в частной швейцарской школе-пансионе Le Rosey. Казалось бы, что еще нужно? Оказалось, малого — общественного признания.

Действие второе: Карабас-Бананас

Как писала Ксения Собчак в своей книге "Энциклопедия лоха", страсть к публичным выступлениям проявилась у Владимира Абрамовича довольно рано: "В 1995 году в Петербург привезли Хосе Каррераса, и на приеме в гостинице "Европейская" Кехман на правах организатора мероприятия вышел и спел!.. Все происходящее транслировалось на уличные экраны, перед которыми собралось около 10 тысяч человек".

— Мне постоянно предъявляют, что меня якобы тянет на сцену! — возмущается Кехман.— У меня нет желания быть на сцене! Это происходит случайно!

Далее "совершенно случайно" в жизни предпринимателя возник его собственный джаз-клуб JFC, где Кехман любил играть на кларнете. Все это было для души, но без размаха.

И вот, в 2007 году Владимир Абрамович становится директором Михайловского оперного театра. Для тех, кто не в курсе: речь идет о Малом Академическом театре оперы и балета им. М.П. Мусоргского, который в среде питерских театралов до сих пор именуют МАЛЕГОТом (это аббревиатура от бытовавшего в 50-е годы прежнего названия "Малый Академический Ленинградский государственный оперный театр"). До 1917 года театр действительно назывался Михайловским в честь брата Николая I — великого князя Михаила Павловича, но оперы там ставились крайне редко. Новейшая же история театра началась с того момента, когда распоряжением Владимира Кехмана с вывески театра исчезло его прежнее "академическое" название и вернулось историческое — великокняжеское, напоминающее о той, прежней, России, с водевилями и хрустом французской булки.

Конечно, у иного неискушенного читателя вполне мог бы появиться вопрос: зачем вообще бизнесмен пошел в театр? Свои мотивы в одном из интервью он объяснил предельно откровенно: "С театром, оперой и балетом меня не связывало ничего... Но я считаю, это самый важный проект в моей жизни. В дореволюционное время директор императорского театра был фигурой более важной, чем министр культуры... Мне кажется, было бы хорошо, если бы в России создали дирекцию императорских театров. Я мог бы ее возглавить".

Увы, пока в России нет такой дирекции. Кехману пришлось довольствоваться скромным постом советника губернатора Санкт-Петербурга по культуре. А всем завистникам, шептавшим по углам о том, что "банановый король" просто купил себе государственный театр, ответил тем, что поступил на платное отделение факультета театроведения Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства.

А вскоре и доказал, что он может рулить искусством действительно не хуже иного министра культуры. "Я хочу петь и танцевать!" — заявил он как-то то ли в шутку, то ли всерьез, после чего стал пробовать себя на сцене. Сначала появился в роли Принца Лимона в детском спектакле "Чиполлино". Затем намеревался исполнить партию Трике в опере "Евгений Онегин". Потом Владимир Абрамович попробовал себя в роли дирижера.

— Началось все с меня,— говорит бывший дирижер Андрей Аниханов.— Кехман однажды решил, что я плохой дирижер. Когда я дирижировал "Лебединым озером", он предложил мне выпить коньяку между первым и вторым актом. Чтобы печальные туманные лебеди были повеселее... Я сказал, что ему не надо вмешиваться в конкретные художественные вопросы. Он обиделся и предложил мне написать заявление об уходе.

Чистый бизнес

Безболезненно обновить репертуарный театр в России, кажется, не удавалось еще никому. Кехман, который тратил на Михайловский театр собственные деньги, не стал исключением. Актеры, например, возмутились и написали в адрес тогдашнего президента Дмитрия Медведева открытое письмо с требованием защитить труппу от произвола, но Кехман и вовсе заявил, что в Михайловском театре прогнило все и не осталось ничего такого, что стоило бы сохранять. "В театре нет никого,— объявил он подчиненным,— и это хорошо, потому что можно все начинать с нуля. Я сам буду заниматься всем: оркестром, концертмейстерами, режиссерами. Через полгода я буду знать ваше дело так же, как знаете его вы. Я сам разработаю уникальную систему. Мы будем ее внедрять. Все те, кто станет частью системы, останутся в театре. Но мы расстанемся с теми, кто частью системы не станет и не захочет ей помогать. Это жестокий процесс".

В создании своего театра он сделал ставку на приглашенных звезд: на балетмейстеров Фаруха Рузиматова и Михаила Мессерера (последний работал в Ковент-Гардене, Американском театре балета, Парижской опере), на звезду Большого театра балерину Наталью Осипову. Не забывал он и других звезд: вместо "туманных лебедей" на сцене появлялись Ирина Салтыкова и Валерий Сюткин.

— В государственном театре стали устраивать корпоративные вечеринки! — возмущаются актеры, не вполне понимая, что наступили времена, когда деньги нужно не только тратить, но и зарабатывать.— В зале убирают кресла, ставят столики, выпускают на сцену артистов. Один из банкетов, устроенных то ли "Ленэнерго", то ли Сбербанком, стоил около 500 тысяч долларов. Так что никакое это не меценатство, а чистый бизнес!

Впрочем, не только бизнес, но и политика. В 2010 году в Михайловском театре состоялась знаменитая встреча Владимира Путина с творческой интеллигенцией, на которой состоялся знаменитый диалог премьера с Юрием Шевчуком. Двумя месяцами позже Владимир Путин снова побывал в Михайловском — открывал гала-концерт "Мост Дрезден — Петербург", затем здесь же прошел благотворительный концерт "Поможем тигру" — с участием Владимира Путина и Леонардо Ди Каприо, а сам Кехман был удостоен от Министерства культуры премии с говорящим названием "Известность".

Действие третье: банкрот

Беда к Владимиру Абрамовичу подкралась оттуда, откуда не ждали.Во-первых, как оказалось, идея брендированных бананов в условиях кризиса оказалась убыточной. Выяснилось, что, продавая бананы с собственных плантаций, JFC часто теряла деньги: свои бананы обходились компании в 5 долларов за упаковку, тогда как на бирже такая же коробка стоила всего 2 доллара.

Во-вторых, компанию подкосили дорогостоящие проекты по строительству коммерческой недвижимости. В частности, Кехман приобрел универмаг "Фрунзенский" — памятник архитектуры, который он захотел снести и выстроить на освободившемся месте современный бизнес-центр по проекту британского архитектора Нормана Фостера. Но восстали общественность и Комитет по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры (КГИОП) Санкт-Петербурга, и в итоге Кехман отказался от своих планов. Аналогичная судьба постигла и проект с гостиницей "Речная", и проект по реконструкции Дома политпросвещения напротив Смольного.

В итоге "банановая империя" потратила гораздо больше, чем заработала. Пришлось JFC привлекать несколько миллиардов рублей облигационных займов, а также банковские кредиты. И к настоящему моменту общая кредиторская задолженность компаний группы JFC составляет 18 млрд рублей (крупнейшие кредиторы — Сбербанк, Банк Москвы, Райффайзенбанк и др.). И все было бы нормально, но в прошлом году JFC добили, собственно, сами бананы. Как утверждает сам предприниматель, из-за "арабской весны" и финансового кризиса ряд стран Средиземноморья существенно сократил объем закупаемых бананов, и российский рынок оказался затоварен.

Тогда же английский морской перевозчик Star Reefers подал иск против JFC в Лондонский суд: дескать, аффилированная с группой JFC кипрская фирма Kalistad Ltd. отказалась от фрахта трех рефрижераторов-банановозов, из-за чего перевозчики потеряли 21 млн долларов. Правда, это дело — под угрозой тюремного заключения менеджмента JFC за неуважение к суду — закончилось мировым соглашением, но процесс возбудил подозрение банков-кредиторов, которые одни за другим стали направлять иски в арбитражные суды Москвы и Санкт-Петербурга. И "банановая империя" зашаталась — ряд объектов недвижимости уже перешел в счет погашения части долгов Сбербанку, на очереди — передача других объектов. Поэтому Владимир Абрамович и решил сыграть на опережение, подав иск в Лондонский суд на признание себя банкротом: согласно британским законам, физическое лицо, признанное банкротом, получает легальную защиту от всех коллекторских и судебных действий юридических и физических лиц по взысканию долгов. В случае Кехмана это касается его заграничной собственности, точные объемы которой неизвестны. Возможно, речь идет о квартире в Лондоне, ферме Dona Laura в Эквадоре или о морской компании Whilm Management Ltd., которой принадлежит целая флотилия кораблей-рефрижераторов.

Говорят, в Высоком суде Лондона во время процесса разыгралась забавная сцена: когда судья задал вопрос самому Кехману, то Владимир Абрамович, уверенный в том, что на все вопросы в ходе разбирательства будут отвечать его адвокаты, якобы притворился, что он вовсе и не Кехман и будто бы выбежал из кабинета: "Нет, что вы, я не Кехман!"