"Новая газета": Заслон в посудной лавке
Недавно стали известны основные положения закрытого рабочего документа Еврокомиссии, который направлен на ограничение доступа иностранных компаний в энергетический сектор стран Евросоюза, в том числе к газораспределительным и электросетям. О причинах появления этого решения Евросоюза и о его последствиях для России "Новой газете" рассказал Владимир Милов, президент Института энергетической политики.
В последнее десятилетие в Европе идет непростой процесс либерализации энергетического рынка. Одним из основных его этапов является выделение энерготранспортной инфраструктуры (трубопроводы, газораспределительные станции, электросети) в самостоятельный бизнес, его юридическое отделение от сферы производства и продажи энергоносителей. Цель введения этой модели (она уже реализована, в частности, в Великобритании и Скандинавии) - обеспечение полноценной конкуренции на энергетическом рынке, а эффективная конкуренция не предполагает ситуацию, когда трубой владеет один поставщик энергоресурсов.
Ситуация на европейском энергетическом рынке такова, что в перспективе весьма вероятна его монополизация энергетическими компаниями из России и других богатых ресурсами "закрытых" стран, ограничивающих европейцам доступ к собственным рынкам (помимо нас это страны Африки, Персидского залива, Центральной Азии). И теперь Европа ставит условие: мы будем предоставлять доступ на свой рынок тем, кто откроет свои энергетические рынки для нас. Де-юре европейские меры направлены не конкретно против нас, а против монополий и инвестиционных барьеров в принципе, из какой бы страны они ни исходили.
Эгапозитивная для Европы концепция бьет по интересам "Газпрома " в его нынешнем виде. Российские власти (вместе с тем же "Газпромом") препятствуют открытым инвестициям европейцев в российский энергетический сектор, и сейчас европейцы лишь возвращают долг В нашей стране монополизм официально поддерживается властями, а идея либерализации энергетического рынка - не приветствуется. У нас господствует вертикальная интеграция производства энергоресурсов и транспортной инфраструктуры, то есть модель полностью противоположная той, которую строит Европа. К тому же в России существуют барьеры для иностранных инвестиций в ТЭК.
Для того чтобы избежать заградительных мер в отношении российских компаний, России надо следовать логике либерализации энергетического рынка, которой руководствуется Европа. Кстати, этот шаг декларировался как одна из ступеней экономической политики в начале правления Владимира Путина, однако впоследствии мы, к сожалению, выбрали монопольную модель.
Между тем либерализация энергетического рынка пошла бы на пользу и России. Начали бы, например, разрабатываться месторождения, которые находятся в поле ответственности "Газпрома" и которые лежат без движения десятилетиями. Удалось бы избежать резкого повышения цен на газ. Если бы "Газпром" разделили, то в России появился бы конкурентный рынок газа и, по некоторым оценкам, внутрироссийские цены на газ не превысили бы 70-80 долларов за тысячу кубометров (правительство намерено приблизить эти цены к отметке 120-130 долларов через несколько лет). При сохранении "Газпрома" в его нынешнем виде цены на газ растут быстрее, чем могли бы в условиях конкуренции компаний, не связанных с государством. Наконец, никто в Европе не мешал бы покупать негосударственным фирмам из России свои активы. Российский нефтяной сектор, который был разделен и приватизирован в 90-е, привел к созданию успешных и конкурентоспособных компаний, которые еще пять-шесть лет назад свободно покупали в Европе активы - нефтеперерабатывающие заводы и заправочные станции. Но затем в России начался процесс ремонополизации, возврата предприятий в государственную собственность. Теперь, когда наша монопольная философия стала понятна всем, пускать наши компании в Европу будут с меньшей охотой.
Я поддерживаю эти меры и надеюсь, что Европа их все-таки введет. Они будут стимулировать эффективную либерализацию энергетического рынка и в Европе, и, надеюсь, демонополизацию в России, способствовать росту производства и сдерживанию инфляции. Это полезно всем.
Что касается Договора к Энергетической хартии, то появление новых правил с ней не связано. Новые европейские правила - это внутренний документ Евросоюза, а Энергетическая хартия - международный документ, который ратифицировали в том числе страны, не входящие в ЕС (азиатские, например). В самом Евросоюзе нет однозначного отношения к хартии. Думаю, что процесс ратификации ее Россией не имеет перспектив, поскольку сегодняшние российские власти проводят политику максимального отказа от обязательств в самых разных сферах, тем более обременительных обязательств. Например, следуя Договору, нам пришлось бы пустить центральноазиатский газ по своим трубопроводам на европейский рынок. Лично я не считаю, что это было бы плохо (тогда Казахстан и Туркмения имели бы меньше стимулов пытаться строить трубопроводы в Китай), но наши власти к этому совершенно не готовы. Россия не ратифицирует Энергетическую хартию, пока нынешняя администрация или ее преемники находятся у власти.
В последнее десятилетие в Европе идет непростой процесс либерализации энергетического рынка. Одним из основных его этапов является выделение энерготранспортной инфраструктуры (трубопроводы, газораспределительные станции, электросети) в самостоятельный бизнес, его юридическое отделение от сферы производства и продажи энергоносителей. Цель введения этой модели (она уже реализована, в частности, в Великобритании и Скандинавии) - обеспечение полноценной конкуренции на энергетическом рынке, а эффективная конкуренция не предполагает ситуацию, когда трубой владеет один поставщик энергоресурсов.
Ситуация на европейском энергетическом рынке такова, что в перспективе весьма вероятна его монополизация энергетическими компаниями из России и других богатых ресурсами "закрытых" стран, ограничивающих европейцам доступ к собственным рынкам (помимо нас это страны Африки, Персидского залива, Центральной Азии). И теперь Европа ставит условие: мы будем предоставлять доступ на свой рынок тем, кто откроет свои энергетические рынки для нас. Де-юре европейские меры направлены не конкретно против нас, а против монополий и инвестиционных барьеров в принципе, из какой бы страны они ни исходили.
Эгапозитивная для Европы концепция бьет по интересам "Газпрома " в его нынешнем виде. Российские власти (вместе с тем же "Газпромом") препятствуют открытым инвестициям европейцев в российский энергетический сектор, и сейчас европейцы лишь возвращают долг В нашей стране монополизм официально поддерживается властями, а идея либерализации энергетического рынка - не приветствуется. У нас господствует вертикальная интеграция производства энергоресурсов и транспортной инфраструктуры, то есть модель полностью противоположная той, которую строит Европа. К тому же в России существуют барьеры для иностранных инвестиций в ТЭК.
Для того чтобы избежать заградительных мер в отношении российских компаний, России надо следовать логике либерализации энергетического рынка, которой руководствуется Европа. Кстати, этот шаг декларировался как одна из ступеней экономической политики в начале правления Владимира Путина, однако впоследствии мы, к сожалению, выбрали монопольную модель.
Между тем либерализация энергетического рынка пошла бы на пользу и России. Начали бы, например, разрабатываться месторождения, которые находятся в поле ответственности "Газпрома" и которые лежат без движения десятилетиями. Удалось бы избежать резкого повышения цен на газ. Если бы "Газпром" разделили, то в России появился бы конкурентный рынок газа и, по некоторым оценкам, внутрироссийские цены на газ не превысили бы 70-80 долларов за тысячу кубометров (правительство намерено приблизить эти цены к отметке 120-130 долларов через несколько лет). При сохранении "Газпрома" в его нынешнем виде цены на газ растут быстрее, чем могли бы в условиях конкуренции компаний, не связанных с государством. Наконец, никто в Европе не мешал бы покупать негосударственным фирмам из России свои активы. Российский нефтяной сектор, который был разделен и приватизирован в 90-е, привел к созданию успешных и конкурентоспособных компаний, которые еще пять-шесть лет назад свободно покупали в Европе активы - нефтеперерабатывающие заводы и заправочные станции. Но затем в России начался процесс ремонополизации, возврата предприятий в государственную собственность. Теперь, когда наша монопольная философия стала понятна всем, пускать наши компании в Европу будут с меньшей охотой.
Я поддерживаю эти меры и надеюсь, что Европа их все-таки введет. Они будут стимулировать эффективную либерализацию энергетического рынка и в Европе, и, надеюсь, демонополизацию в России, способствовать росту производства и сдерживанию инфляции. Это полезно всем.
Что касается Договора к Энергетической хартии, то появление новых правил с ней не связано. Новые европейские правила - это внутренний документ Евросоюза, а Энергетическая хартия - международный документ, который ратифицировали в том числе страны, не входящие в ЕС (азиатские, например). В самом Евросоюзе нет однозначного отношения к хартии. Думаю, что процесс ратификации ее Россией не имеет перспектив, поскольку сегодняшние российские власти проводят политику максимального отказа от обязательств в самых разных сферах, тем более обременительных обязательств. Например, следуя Договору, нам пришлось бы пустить центральноазиатский газ по своим трубопроводам на европейский рынок. Лично я не считаю, что это было бы плохо (тогда Казахстан и Туркмения имели бы меньше стимулов пытаться строить трубопроводы в Китай), но наши власти к этому совершенно не готовы. Россия не ратифицирует Энергетическую хартию, пока нынешняя администрация или ее преемники находятся у власти.