Цены растут вместе с хлебом

Алексей Гордеев: Россия сумела выйти на мировой рынок зерна, только разрушив сговор "олигархов"

Россия отсеялась, а юга уже приступили к уборке. Сегодня мы публикуем первое после реформы минсельхоза интервью министра сельского хозяйства Алексея Гордеева. За весну, пока шла реформа, и у нас, и, судя по почте, у наших читателей накопилось к нему много вопросов.

— Каков прогноз будущего урожая, как поведут себя в этом году зерновые цены и сколько реально заработает аграрий?

— Наш предварительный прогноз — 73-76 миллионов тонн — на сегодня подтверждается. Его еще могут подкорректировать как позитивные факторы (лучше состояние озимых культур, на 2 миллиона гектаров больше площадь к уборке), так и негативные (засуха в Сибири, дождливый июнь в европейской части страны). Уточненный прогноз появится не раньше конца июля.

Цена на зерно сейчас снижается, хотя и медленно. Но у нас нет цели сбить цену, или, напротив, ее поднять — нынешняя цена нас устраивает. Крестьянин ориентирован на то, что уровень гарантированной цены на зерно составит примерно 4 тысячи рублей за тонну. Если при этом цена на рынке будет 4,5-5 тысяч рублей за тонну, это будет оптимум, в том числе с точки зрения рентабельности производства.

А вот давать прогноз о прибыли не берусь. Нас очень беспокоит безудержный рост цен на ГСМ. Только в мае дизтопливо подорожало на 10-15 процентов, а с начала года — на 25 — 30 процентов. Это существенно выше темпов инфляции, и это — главный фактор, который "съест" доходы селян.

— А вы не подумываете присоединиться к "крестовому походу" против монополистов, который затеял руководитель ФАС Игорь Артемьев?

— Готов не только присоединиться, но вместе с Артемьевым и возглавить этот "крестовый поход". Главная проблема экономической политики России: мы так и не смогли создать механизма перераспределения сверхдоходов, не сумели выстроить справедливые межотраслевые экономические отношения. При нынешнем колоссальном давлении монополистов не может быть и речи о диверсификации экономики, и нельзя рассчитывать на то, что каждый сектор хозяйства внесет свой вклад в удвоение ВВП.

Монополизм порождает и жесткие социальные проблемы. Недавно я сравнил средние зарплаты в АПК и в нефтяном секторе. Если в сельском хозяйстве человек в среднем зарабатывает 2 тысячи рублей в месяц, то в "нефтянке" — порядка 50 тысяч. Отличие — в 25 раз. Такого нет ни в одной стране мира. Это создает предпосылки для стагнации целых отраслей, и сельского хозяйства в первую очередь. А ведь АПК несет на себе колоссальный социальный груз.

— В своем Послании президент не упомянул АПК ни разу. Вас это покоробило?

— Откровенно говоря, мы хотели бы, чтобы президент дал прямые поручения в отношении сельского хозяйства, поскольку АПК — не только сектор экономики, но и уклад жизни почти трети населения России. С другой стороны, президент сказал о главном: о качестве жизни людей и о борьбе с бедностью. Безусловно, АПК должен стать приоритетом в работе правительства, поскольку где, как не на селе, начинать борьбу с бедностью.

— Но село — это не только территория бедности, это еще и вотчина колоссально богатых аграрных латифундистов. Насколько вас беспокоит латифундизация страны, которой, кажется, только способствуют практически все принимаемые правительством решения?

— После присоединения к ВТО крупным холдингам будет легче приспособиться к новым экономическим реалиям и на внутреннем, и на внешнем рынках. Но холдинги холдингами, а личные подворья производят более 50 процентов мяса и молока, поставляют более 80 процентов овощей. Живы и российские фермеры, которые, что бы про них ни говорили, представляют устойчивый класс, обеспечивая 7-8 процентов общего продовольственного баланса страны.

Кого государство должно поддерживать? Только того, кто работает эффективно. Подворье, фермер, холдинг — без разницы. Делать ставку только на крупные холдинги неправильно.

— На селе ожидается эпидемия банкротств самых слабых — тех, кто не вписывается в программу реструктуризации долгов. Что делать с ними — пустить под нож?

— АПК получило, по сравнению с промышленностью, очень существенные льготы по реструктуризации долгов. Если ты в состоянии платить текущие налоги, то твои старые долги уменьшаются примерно в 20 раз. Однако даже при этом всего 40 процентов хозяйств в состоянии этой программой воспользоваться. Еще 40 процентов, может быть, впишутся в нее позже. Но 20 процентов никогда, ни при каких условиях, не освободятся от долгов. Просто потому, что их работа не приносит прибыли.

Что делать с ними — решим, когда вплотную сядем за разработку агропродовольственной политики страны. Но уже сегодня видно, что практически все "безнадежные" хозяйства попали в поле зрения инвесторов и постепенно проходят через процедуру цивилизованного банкротства. Банкротство, если оно сделано по закону, — это не какая-то вредная процедура, а прежде всего финансовое оздоровление. Другое дело, что сплошь и рядом в России идут "ложные" банкротства, цель которых — активы "распилить" и распродать. С такими "банкротствами" мы боремся, и будем бороться еще жестче.

— Вот эти самые инвесторы, аграрные короли, люди, сделавшие миллионы на сельском хозяйстве, в России есть. Кто они? Сколько их?

— Я бы назвал их не "королями", а кулаками. Вы знаете, откуда пошло это слово, "кулак"?

— Ну, наверное, от того, что он всех остальных в кулаке держит.

— Нет. Мне еще дед рассказывал, а он кулаков "живьем" застал. Это были люди, которые работали от зари до зари. И спали они, положив под голову вместо подушки кулак, где придется. Выдастся часок — прямо в поле и вздремнут. Вот их так и прозвали.

В России около 40-50 крупных холдингов, принадлежащих частным лицам. Эти "кулаки" занялись очень рискованным бизнесом, поэтому, считаю, их надо всячески пестовать и поддерживать. Ведь все технологические прорывы, которые есть в российском АПК, все примеры масштабных инвестиций, подъема целых районов из полной нищеты — все это обеспечили именно они.

Мы ждем от "новых кулаков", чтобы они взвалили на себя тяжелую задачу поддержки сельского населения: заботу о молодежи, пенсионерах. Собственно, они это и делают, хотя бы уже тем, что дают работу и кусок хлеба сотням тысяч людей. Те, кто всерьез занялся аграрным бизнесом, быстро понимают, что у них ничего не получится, если "работники" не будут воспринимать своего "хозяина" как сотоварища, члена той же крестьянской общины.

Но требовать от "кулака" слишком многого тоже как бы стыдно, потому что, положа руку на сердце, государство здорово недорабатывает и находится в большом долгу перед всеми, кто что-то реально делает на селе. Государство не выдало на-гора стабильной аграрной политики, оно не в состоянии закрепить свою собственную роль как регулирующего органа на долгосрочную перспективу. Государство пока не может глубоко и масштабно решать социальные проблемы деревни. Поэтому лично у меня к хозяевам агрохолдингов только одно пожелание: объединиться в саморегулируемые организации, чтобы отстаивать свои интересы и перед государством в том числе.

— За последние годы Россия экспортировала зерна на 1,5 миллиарда долларов. Сколько из этих денег инвестировано в АПК?

— Цифра не точна: если брать только два последних аграрных года, получится 2 миллиарда долларов. Сколько инвестировано? Основные игроки из бизнеса никуда не ушли. Поэтому столько, сколько осталось у них после уплаты налогов, вот это все они и инвестировали. Но, наверное, в вашем вопросе содержится подтекст: мол, трейдерам достались сливки, а крестьянам — гроши. Так?

— Да.

— Правильный подтекст. Вокруг села — сплошные монополии. И локальные, и масштабные. Те, кто поставляет дизтопливо, те, кто перерабатывает молоко или экспортирует зерно. В 2002 году мы жестко столкнулись с той проблемой, что вся прибыль у этих монополий и оставалась. Случился огромный урожай, а Россия оказалась к нему не готова. Практически отсутствовала экспортная инфраструктура. У немногих была возможность получить льготные кредиты. У производителей не было своих элеваторов, потому что их традиционно ориентировали сдавать зерно в чужие хранилища, которыми распоряжались, конечно же, те же монополисты. Тогда государство впервые вышло с зерновой интервенцией, но с опозданием и немасштабно.

Однако уже через год картина коренным образом изменилась. Крестьяне стараются хранить зерно у себя. Развитие — взрывообразное — экспортной инфраструктуры привело к тому, что при хорошем урожае Россия в состоянии стабильно экспортировать 20 миллионов тонн зерна в год. И в результате значительную прибыль от экспорта получают теперь сельхозпроизводители. Была проблема, проблема роста, и она преодолена. Теперь задача государства — не допустить больших колебаний на рынке, а для этого надо запустить постоянно действующий механизм интервенций.

— Россия заключила с ЕС договор — на каких условиях нас возьмут в ВТО. Говорили, что, дабы ублажить газовиков, пожертвовали интересами в том числе АПК. Детали договора — в секрете. Но вы наверняка его видели. Ваша реакция?

— Чувство двойственное. С одной стороны, АПК России ни в чем не проиграл. Россия выторговала себе право поддерживать село на сумму, в разы большую, чем та, которую мы реально можем себе позволить.

С другой стороны, налицо наличие двойных стандартов. И эти двойные стандарты ставят под сомнение способность ВТО быть центром принятия решений для регулирования мировой торговли. Почему ЕС может выделять на поддержку своих производителей в 40 раз больше денег в расчете на 1 гектар, чем любая присоединяющаяся к ВТО страна, в том числе Россия? Почему защитные меры в ЕС превышают российские многократно, скажем, пошлины — в 3-4 раза? Почему ЕС может ограничивать поставки продовольствия из других стран, практикуя более 80 видов квот, а Россия стеснена в таких возможностях?

Все эти вопросы приводят меня к заключению, что ВТО исчерпала себя. Она не в состоянии защитить развивающиеся страны от произвола развитых. Она не может проводить ту линию, ради которой она, собственно, и существует, — линию либерализации мировой торговли и рационального размещения производительных сил в мировой экономике.

— Тогда России надо срочно вступать в ВТО и присоединяться к тамошней "оппозиции" во главе с Бразилией, которая и борется с произволом "богатых".

— Можно, конечно, поступить и так, собственно, мы и пытаемся это делать. Но мне представляется, что более эффективно будет поднять этот вопрос в ООН, которая осталась, наверное, последней организацией, способной на установление справедливых экономических правил. Поэтому сформулированные выше вопросы надо переложить на политический язык и переносить на площадку Организации Объединенных Наций. Если этого не сделать, то все эти проблемы будут "трепать" нас постоянно и постепенно, по мере интеграции в мировой рынок, жестко ударят по качеству жизни.

— Реформа правительства завершилась, минсельхоз преобразился. Вы довольны? Поделитесь секретом: а все-таки была опасность, что минсельхоз ликвидируют?

— А где граница, за которой завершится реформа правительства? Думаю, реформа закончится тогда, когда мы решим целый комплекс вопросов. Например качество и скорость принятия управленческих решений. Гармонизация федеральных и региональных органов управления. Наладка взаимодействия всех органов исполнительной власти. Вот путь, который еще предстоит пройти.

Что касается минсельхоза, было много мнений, что с ним "делать". Но и логика, и опыт развитых стран говорят, что министерство, отвечающее за АПК, должно быть. 27 процентов населения России живут на селе, две трети территории нашей страны работают на АПК. Продовольственная безопасность — это тоже немаловажный фактор. Поэтому лично у меня ни минуты не было сомнения в том, что минсельхоз будет сохранен в новой структуре правительства.