Четыре правила для реальной перезагрузки с Путиным
Жесткость в отношениях не должна исключать признание взаимных интересов.
Причины недовольства режима Владимира Путина дают ему исчерпывающую характеристику. У российского президента — длинный список обид и надуманных случаев проявления неуважения к его стране. Он обижен распадом Советского Союза, расширением ЕС и НАТО, а также американскими военными интервенциями на Ближнем Востоке и много чем еще. Однако то, что ранит Путина больше всего, пару лет назад несколькими словами охарактеризовал американский президент Барак Обама.
Путин жаждет уважения. Россия, заявил Обама, — это не более чем «региональная держава», чья реваншистская военная интервенция на Украине стала скорее свидетельством ее слабости, чем демонстрацией мощи и доблести. Российские действия представляют «проблему», но не являются самой большой угрозой национальной безопасности Америки. В Кремле это наверняка вызвало приступ мучительной боли.
Такая оценка одновременно является и правильной, и ошибочной. Почти по всем показателям — экономическим, демографическим, социальным и техническим — России грозит неизбежный упадок. Но американский президент недооценил готовность Москвы к применению своих все еще мощных вооруженных сил. Путин — это лидер, готовый рисковать, в то время как Запад превыше всего ставит осторожность. Обама также не уловил связь между авантюризмом и уязвленным чувством национального самолюбия. Путин прежде всего хочет, чтобы на мировой сцене с ним обращались как с лидером державы, которая может на равных вести переговоры с США и с Китаем.
Если не случится политическое землетрясение, и победа не достанется кандидату от республиканцев Дональду Трампу, ноябрьские выборы в США не изменят основные и самые важные параметры отношений между Россией и Западом. Перезагрузка, предложенная Обамой в начале его президентского срока, была разрушена аннексией Крыма, оккупацией восточной Украины и российскими бомбежками сирийского города Алеппо.
Конечно, у российского президента и сегодня есть поклонники на Западе. И это не только Трап. Лидер Лейбористской партии Британии Джереми Корбин (Jeremy Corbyn) всю свою жизнь выступал против войн, которые ведет Запад. Он не может заставить себя осудить ту жестокую бойню, которую русские устроили против гражданского населения в Алеппо. Ему составляет компанию лидер французского «Национального фронта» Марин Ле Пен, а также пророссийские фашистские партии в Венгрии и Греции. Таким образом, крайне левые стыкуются с крайне правыми.
Однако практически всем понятно, что интервенции на Украине и в Сирии — это выражение более масштабной кремлевской стратегии. Выживание режима и враждебное отношение к Западу — две стороны одной медали. Поддержка популистских партий левого и правого толка в Европе, подрыв демократии в бывших коммунистических государствах и кибератаки на предвыборный штаб Хиллари Клинтон — все это из той же оперы. Мишенью для Путина является либеральный международный порядок. Он хочет великодержавного раздела территорий, который восстановит владычество России над ее ближним зарубежьем, а также повысит ее роль в мировых делах.
У Запада в настоящее время нет готового ответа на его действия. Полезные уроки можно извлечь из опыта холодной войны, особенно о важности таких вещей, как предсказуемая и выверенная реакция. А дипломатам и стратегам надо освежить в памяти некоторые старые правила построения взаимоотношений между великими державами. Однако Россия — это не Советский Союз. Соединенные Штаты со своими союзниками могут установить принципы для выработки основанной на реализме перезагрузки. Начать им надо с таких вещей, как решимость, последовательность, взаимодействие и уважение.
Самое важное — это решимость. Путин — скорее оппортунист, чем великий стратег, лидер, который методом проб и ошибок ищет слабости у противников. Ошибка Запада состоит в боязни того, что сдерживание и устрашение может быть расценено Кремлем как провокация. Но не проявляя решимости, Запад усиливает, а не ослабляет напряженность. Передовое развертывание сил НАТО в Восточной Европе в определенной мере успокоило общественность. Но Вашингтон должен подавать недвусмысленные сигналы о границах допустимого в Сирии и Европе, нарушение которых не останется без последствий.
Второй ингредиент — это последовательность. Путин мастерски использует разногласия и колебания. Европейские государства в особенности должны показывать, что в отношениях с Москвой они могут отложить в сторону свои противоречия. Вместо того, чтобы каждые несколько месяцев продлевать экономические санкции, всякий раз давая России возможность посеять рознь и сомнения, ЕС должен изменить динамику, объявив эти меры бессрочными и сказав: санкции будут сняты только тогда, когда Кремль исправит свое поведение. Последовательность также требует взвешенной реакции на враждебные действия. Москва должна знать, что кибератаки и подрывная деятельность повлекут за собой ответную реакцию, скажем, визовые запреты для тех, кто тесно связан с режимом, или ужесточение экономических санкций.
Слово «взаимодействие» часто используют те, чья истинная цель — покорность. Здесь на ум приходит Корбин. Тем не менее, жесткость в отношениях не должна исключать признание взаимных интересов. Там, где стороны могут осуществлять полезное сотрудничество, скажем, в борьбе против терроризма или в вопросах ядерного нераспространения, Запад должен брать на себя инициативу в проведении совместных действий.
И наконец, есть такое слово — уважение. Сказать, что Россия слаба почти по всем параметрам, значит, заявить очевидное. Но это не означает, что американский президент должен публично противостоять обидчивому российскому лидеру, рассказывая ему неприятные истины. Дипломатии свойственно умалчивание. К сожалению, если Путин и дальше будет делать вид, что Россия — это великая держава, она со временем перестанет быть великой страной.
Филип Стивенс (Philip Stephens)
The Financial Times, Великобритания
Причины недовольства режима Владимира Путина дают ему исчерпывающую характеристику. У российского президента — длинный список обид и надуманных случаев проявления неуважения к его стране. Он обижен распадом Советского Союза, расширением ЕС и НАТО, а также американскими военными интервенциями на Ближнем Востоке и много чем еще. Однако то, что ранит Путина больше всего, пару лет назад несколькими словами охарактеризовал американский президент Барак Обама.
Путин жаждет уважения. Россия, заявил Обама, — это не более чем «региональная держава», чья реваншистская военная интервенция на Украине стала скорее свидетельством ее слабости, чем демонстрацией мощи и доблести. Российские действия представляют «проблему», но не являются самой большой угрозой национальной безопасности Америки. В Кремле это наверняка вызвало приступ мучительной боли.
Такая оценка одновременно является и правильной, и ошибочной. Почти по всем показателям — экономическим, демографическим, социальным и техническим — России грозит неизбежный упадок. Но американский президент недооценил готовность Москвы к применению своих все еще мощных вооруженных сил. Путин — это лидер, готовый рисковать, в то время как Запад превыше всего ставит осторожность. Обама также не уловил связь между авантюризмом и уязвленным чувством национального самолюбия. Путин прежде всего хочет, чтобы на мировой сцене с ним обращались как с лидером державы, которая может на равных вести переговоры с США и с Китаем.
Если не случится политическое землетрясение, и победа не достанется кандидату от республиканцев Дональду Трампу, ноябрьские выборы в США не изменят основные и самые важные параметры отношений между Россией и Западом. Перезагрузка, предложенная Обамой в начале его президентского срока, была разрушена аннексией Крыма, оккупацией восточной Украины и российскими бомбежками сирийского города Алеппо.
Конечно, у российского президента и сегодня есть поклонники на Западе. И это не только Трап. Лидер Лейбористской партии Британии Джереми Корбин (Jeremy Corbyn) всю свою жизнь выступал против войн, которые ведет Запад. Он не может заставить себя осудить ту жестокую бойню, которую русские устроили против гражданского населения в Алеппо. Ему составляет компанию лидер французского «Национального фронта» Марин Ле Пен, а также пророссийские фашистские партии в Венгрии и Греции. Таким образом, крайне левые стыкуются с крайне правыми.
Однако практически всем понятно, что интервенции на Украине и в Сирии — это выражение более масштабной кремлевской стратегии. Выживание режима и враждебное отношение к Западу — две стороны одной медали. Поддержка популистских партий левого и правого толка в Европе, подрыв демократии в бывших коммунистических государствах и кибератаки на предвыборный штаб Хиллари Клинтон — все это из той же оперы. Мишенью для Путина является либеральный международный порядок. Он хочет великодержавного раздела территорий, который восстановит владычество России над ее ближним зарубежьем, а также повысит ее роль в мировых делах.
У Запада в настоящее время нет готового ответа на его действия. Полезные уроки можно извлечь из опыта холодной войны, особенно о важности таких вещей, как предсказуемая и выверенная реакция. А дипломатам и стратегам надо освежить в памяти некоторые старые правила построения взаимоотношений между великими державами. Однако Россия — это не Советский Союз. Соединенные Штаты со своими союзниками могут установить принципы для выработки основанной на реализме перезагрузки. Начать им надо с таких вещей, как решимость, последовательность, взаимодействие и уважение.
Самое важное — это решимость. Путин — скорее оппортунист, чем великий стратег, лидер, который методом проб и ошибок ищет слабости у противников. Ошибка Запада состоит в боязни того, что сдерживание и устрашение может быть расценено Кремлем как провокация. Но не проявляя решимости, Запад усиливает, а не ослабляет напряженность. Передовое развертывание сил НАТО в Восточной Европе в определенной мере успокоило общественность. Но Вашингтон должен подавать недвусмысленные сигналы о границах допустимого в Сирии и Европе, нарушение которых не останется без последствий.
Второй ингредиент — это последовательность. Путин мастерски использует разногласия и колебания. Европейские государства в особенности должны показывать, что в отношениях с Москвой они могут отложить в сторону свои противоречия. Вместо того, чтобы каждые несколько месяцев продлевать экономические санкции, всякий раз давая России возможность посеять рознь и сомнения, ЕС должен изменить динамику, объявив эти меры бессрочными и сказав: санкции будут сняты только тогда, когда Кремль исправит свое поведение. Последовательность также требует взвешенной реакции на враждебные действия. Москва должна знать, что кибератаки и подрывная деятельность повлекут за собой ответную реакцию, скажем, визовые запреты для тех, кто тесно связан с режимом, или ужесточение экономических санкций.
Слово «взаимодействие» часто используют те, чья истинная цель — покорность. Здесь на ум приходит Корбин. Тем не менее, жесткость в отношениях не должна исключать признание взаимных интересов. Там, где стороны могут осуществлять полезное сотрудничество, скажем, в борьбе против терроризма или в вопросах ядерного нераспространения, Запад должен брать на себя инициативу в проведении совместных действий.
И наконец, есть такое слово — уважение. Сказать, что Россия слаба почти по всем параметрам, значит, заявить очевидное. Но это не означает, что американский президент должен публично противостоять обидчивому российскому лидеру, рассказывая ему неприятные истины. Дипломатии свойственно умалчивание. К сожалению, если Путин и дальше будет делать вид, что Россия — это великая держава, она со временем перестанет быть великой страной.
Филип Стивенс (Philip Stephens)
The Financial Times, Великобритания