МВФ беспокоит и радует поддержка со стороны "теневого банкинга"
Октябрьский отчет о мировой финансовой стабильности (GFSR) практически полностью посвящен "теневому банкингу". Интерес фонда к этой теме Хосе Виньялс, директор департамента рынков капитала и денежных рынков МВФ, пояснил растущим вкладом небанковского кредитования в поддержку роста экономики на фоне слабости банковской системы. Состояние банков (МВФ летом вел мониторинг 300 крупнейших банковских групп в развитых экономиках) господин Виньялс описал так: "Практически все они в безопасном состоянии, но 40% из них недостаточно стабильны, чтобы поддерживать кредитованием экономический рост (в зоне евро это 70% банковской системы, в США и Японии показатели лучше). Врач может сказать вам, что вы здоровы и можете спокойно ходить. Но если вам надо бегать, а не ходить — это скорее плохие новости".
GFSR дает первое развернутое описание МВФ сути проблемы "теневого банкинга", хотя до сих пор для него не было единого определения (см. "Онлайн"). В небанковское кредитование в США, в частности, включают операции займов фондов денежного рынка и паевых фондов, поэтому оценка МВФ его доли в США от общего объема кредитования в 2013 году — около 52% (в 2009 году — до 58%). В сравнимых объемах "теневой банкинг" развит в Южной Корее (33% в 2013 году), в зоне евро его объемы резко увеличивались с посткризисных 20% до 27% в 2013 году, в Японии его доля стабильна на уровне 17-19%, в Великобритании — около 8% (оценки МВФ и нацбанков). Резкий рост "теневого банкинга" наблюдается в Китае, что МВФ относит к политике занижения процентной ставки Народным банком КНР, в Мексике, Таиланде (рост операций на уровне 7% в год), Малайзии и Индонезии. Почти везде в Азии, равно как и в США и Мексике, "теневой банкинг" в значительной степени связан с сектором недвижимости.
В России, напомним, в 2012 году ЦБ и Минфин оценивали размер операций "теневого банкинга" на уровне, сравнимом с США (порядка 40-50%). Но существенным отличием от США и ЕС является высокая интеграция российского "теневого банкинга" с собственно банковской системой (а не с институтами фондового рынка), высокая (как в Южной Корее и Юго-Восточной Азии) роль в нем крупных промышленно-финансовых групп, предположительно (это уникально для мира) высокая роль госструктур в нем.
"Теневой банкинг" как двигатель роста, констатировал Хосе Виньялс, "хороший компромисс" между отсутствием роста и ростом только в "отрегулированных" банковских рамках. Тем не менее пока G20 не определилась с мерами по контролю и регулированию "теневого банкинга", а характер рисков в нем принципиально другой, нежели в банках. Судя по отчету GFSR, сама по себе версия о том, что развитие "теневого банкинга" во многом определено зарегулированностью банковского сектора, предстоящим введением стандартов Basel III и нерешенными проблемами в мировой страховой индустрии, пока МВФ не оценивалась, несмотря на то что есть аргументы в ее пользу. В любом случае текущая схема регулирования "теневого банкинга" оставляет без контроля регуляторов большие классы активов и операций и факторы, обеспечивавшие последние четыре года порядка 30% волатильности в банковском секторе в США и Великобритании и до 40% в ЕС.
В России "теневой банкинг" может быть обнаружен по эффектам, производимым операциями частных компаний на рынке доллара и долгосрочно на рынке недвижимости. Он также может быть частью факторов "структурного дефицита ликвидности", которым Банк России с 2013 года объясняет проблемы банковского сектора. МВФ также полагает, что ключевой проблемой "теневого банкинга" является "иллюзия ликвидности" в банковской системе, которую он предоставляет. В любом случае у МВФ единой рекомендации по ограничению "теневого банкинга" нет — центробанкам лишь предлагается более тщательно заниматься стресс-тестами банковской системы, ожидая, что через какое-то время реформы в банках возвратят им основную роль в кредитовании заемщиков.
GFSR дает первое развернутое описание МВФ сути проблемы "теневого банкинга", хотя до сих пор для него не было единого определения (см. "Онлайн"). В небанковское кредитование в США, в частности, включают операции займов фондов денежного рынка и паевых фондов, поэтому оценка МВФ его доли в США от общего объема кредитования в 2013 году — около 52% (в 2009 году — до 58%). В сравнимых объемах "теневой банкинг" развит в Южной Корее (33% в 2013 году), в зоне евро его объемы резко увеличивались с посткризисных 20% до 27% в 2013 году, в Японии его доля стабильна на уровне 17-19%, в Великобритании — около 8% (оценки МВФ и нацбанков). Резкий рост "теневого банкинга" наблюдается в Китае, что МВФ относит к политике занижения процентной ставки Народным банком КНР, в Мексике, Таиланде (рост операций на уровне 7% в год), Малайзии и Индонезии. Почти везде в Азии, равно как и в США и Мексике, "теневой банкинг" в значительной степени связан с сектором недвижимости.
В России, напомним, в 2012 году ЦБ и Минфин оценивали размер операций "теневого банкинга" на уровне, сравнимом с США (порядка 40-50%). Но существенным отличием от США и ЕС является высокая интеграция российского "теневого банкинга" с собственно банковской системой (а не с институтами фондового рынка), высокая (как в Южной Корее и Юго-Восточной Азии) роль в нем крупных промышленно-финансовых групп, предположительно (это уникально для мира) высокая роль госструктур в нем.
"Теневой банкинг" как двигатель роста, констатировал Хосе Виньялс, "хороший компромисс" между отсутствием роста и ростом только в "отрегулированных" банковских рамках. Тем не менее пока G20 не определилась с мерами по контролю и регулированию "теневого банкинга", а характер рисков в нем принципиально другой, нежели в банках. Судя по отчету GFSR, сама по себе версия о том, что развитие "теневого банкинга" во многом определено зарегулированностью банковского сектора, предстоящим введением стандартов Basel III и нерешенными проблемами в мировой страховой индустрии, пока МВФ не оценивалась, несмотря на то что есть аргументы в ее пользу. В любом случае текущая схема регулирования "теневого банкинга" оставляет без контроля регуляторов большие классы активов и операций и факторы, обеспечивавшие последние четыре года порядка 30% волатильности в банковском секторе в США и Великобритании и до 40% в ЕС.
В России "теневой банкинг" может быть обнаружен по эффектам, производимым операциями частных компаний на рынке доллара и долгосрочно на рынке недвижимости. Он также может быть частью факторов "структурного дефицита ликвидности", которым Банк России с 2013 года объясняет проблемы банковского сектора. МВФ также полагает, что ключевой проблемой "теневого банкинга" является "иллюзия ликвидности" в банковской системе, которую он предоставляет. В любом случае у МВФ единой рекомендации по ограничению "теневого банкинга" нет — центробанкам лишь предлагается более тщательно заниматься стресс-тестами банковской системы, ожидая, что через какое-то время реформы в банках возвратят им основную роль в кредитовании заемщиков.