Куриный хайтек.

Агрофирма "Птицефабрика Сеймовская" из Нижегородской области превратила обыкновенное куриное яйцо в инновационный продукт. Ничего подобного на российском рынке до нее не делали.
Мы задержались в цехе птицефабрики немного дольше, чем принято. Птицы попытались сорвать нам съемку: при фотовспышке они дружно повернулись к зрителям хвостами и не дали сделать дубль. "А еще говорят, куры - дуры!" - восхитился наш фотокор и убежал куда-то вдаль ловить новый кадр.
Только попав сюда, понимаешь разницу между фермой и промышленным производством. Ряды клеток с курами, вдоль которых плывут по конвейеру яйца, уходят в необозримую перспективу. Такое стадо не выпустишь попастись на травке... Между тем причина нашего визита на птицефабрику - выпускаемые здесь "деревенские" яйца, то есть максимально приближенные по своим качествам к произведенным в естественных условиях.
Яичные бренды, выведенные на рынок "Сеймовской", являются инновационными. Обогащенные каротиноидами и витаминами А и Е яйца "Деревенские", а также "Молодильные" - с биоселеном и витамином Е - запатентованы как изобретения. Без всякой "химии", только за счет биотехнологических инноваций в выращивании и питании птицы сеймовцам удалось в фабричных условиях добиться эксклюзивного качества продукта.
Впрочем, обогащенную, "здоровую" продукцию сегодня декларируют многие птицефабрики. Только настоящих инноваторов среди них мало. Наравне с "Сеймовской" свое направление разрабатывает еще компания "Роскар" из Ленинградской области, выпускающая яйца с полиненасыщенными жирными кислотами Омега-3. Остальные или пытаются копировать чужие технологии, или занимаются "голым" брендингом: всевозможные "домашние", "отборные", "монастырские" и проч. яйца - это стандартный продукт средней ценовой категории.
"Когда мы в конце девяностых годов выпустили на рынок яйца `Деревенские`, многие подумали, что яичный бренд - это просто маркетинговая уловка, чтобы поднять цену, - вспоминает генеральный директор агрофирмы `Сеймовская` Леонид Седов. - Нечестные игроки даже подделывали `Деревенское`, добавляя птице в корм пищевые красители, чтобы получить такой же ярко-оранжевый желток, какой у нашего продукта получался за счет каротина и витаминов. Но создать бренд - это ведь не просто новую этикетку налепить. Мы к своим `Деревенским` шли несколько лет".
"Пустите нас на работу!"
Наш маршрут на птицефабрике совпал с передвижениями группы серьезных господ. "Из Набережных Челнов птицеводы приехали, наш хозрасчет изучать, - пояснил Седов. - Они раньше на государственных дотациях жили, деньги не считали, а сейчас фабрика перешла к частному инвестору - он сразу о рентабельности заговорил".
На внутреннем хозрасчете держится экономика всего огромного хозяйства "Сеймовской": двух птицефабрик, комбикормового завода, нескольких десятков фирменных магазинов и оптовых складов в пяти регионах, 14 зерновых хозяйств в Нижегородской и Владимирской областях, хлебоприемного предприятия и базы сельхозхимии. Хозрасчет в птицеводстве безоговорочно признается ноу-хау "Сеймовской". В своем нынешнем виде он сложился в 1992 году и спас птицефабрику от разорения.
При переходе к рынку "Сеймовская" оказалась на грани банкротства. Люди слонялись по территории без дела, пьянствовали, разворовывали фабрику. Старые работники пошли к Леониду Седову, возглавлявшему в эти годы районную администрацию, уговаривали вернуться: Седов был здесь раньше директором, при нем "Сеймовская" процветала, а в чиновники он ушел по просьбе тогдашнего губернатора Бориса Немцова.
Первое время Седов не доверял никому, сам распределял все до гвоздя, до доски. У проходной проверял работяг "на выхлоп". И против всякой логики, казалось, не заставлял работать больше, а объявил трехдневную рабочую неделю, оплачивая два лишних выходных по среднему тарифу (сущие копейки, впрочем). По личному распоряжению Седова на работу выходили только те, кто кормил птицу и отвечал за энергохозяйство. Остальные - гуляй не хочу. Многим это нравилось. Но через пару месяцев вынужденного безделья, помноженного на безденежье, очумели даже самые ленивые. По утрам возле проходной стала собираться толпа: "Пустите нас на работу!". Директор добился того, чего хотел: теперь можно было ставить жесткие условия, требовать дисциплины, говорить об экономии.
Сначала нужно было навести порядок и начать зарабатывать. От дебиторской задолженности избавились довольно просто: дешевле всего яйцо продавали за наличные или по предоплате, самое дорогое - в долг. Торговцы быстро сообразили, что выгодней, и у фабрики появились первые деньги.
Были ликвидированы "вызывающе убыточные", по словам Седова, гусятник и зооферма, на которой разводили хонориков (помесь хорька с норкой) и шили из них шапки. Оставшиеся подразделения - от птичника до котельной - стали самостоятельными хозяйственными единицами со своими материальными ресурсами и бюджетом. И с этих пор все работы внутри фабрики перестали быть бесплатными.
Утвердили внутрифабричные расценки на продукцию и услуги, бригадирам завели чековые книжки для расчетов. Работникам открыли лицевые счета, на которых учитывались индивидуальные расходы и доходы. Отпускает, скажем, кормоцех корм для несушек - птичник ему выписывает чек. Отправляется водитель с грузом - тоже требует чек от того, кто его послал в рейс. Даже цыплят и кур-молодок цеха не передавали друг другу, как раньше, а продавали.
Отвечая за выполнение производственной программы, хозрасчетные подразделения получили и широкие права: устанавливать численность работников, форму оплаты труда, формировать резервный фонд и фонд потребления и распоряжаться этими средствами по своему усмотрению. Им разрешили даже заниматься бизнесом на стороне, если это было не в ущерб производству, используя треть этих доходов для выплат работникам.
У администрации свои обязанности: обеспечивать подразделения сырьем, кормами, материалами, техникой, искать рынки сбыта, организовывать собственную торговлю, модернизировать технологии. На покупку мелкого оборудования у администрации можно взять кредит. Но если благополучный цех может получить кредит на год и без процентов, то убыточный - максимум на полгода, под проценты и залог своего имущества и продукции.
По словам Леонида Седова, эффект был сначала психологический: люди поняли, что все стоит денег - и курица-несушка, и рейс водителя, и лабораторный анализ. Приходилось думать, как цеху жить от зарплаты до зарплаты, чтобы хватило на необходимые расходы и еще осталось. "У каждого подразделения и работника нашлись внутренние резервы, - говорит Седов. - Водители перестали `левачить` - экономия бензина, техники бережно обслуживали оборудование - экономия на ремонте и запчастях, учитывали каждый килограмм корма и киловатт электроэнергии".
Ну хорошо, сэкономили - и что дальше? "Первое желание у всех было сэкономленные денежки быстро поделить между собой, - смеется Седов. - Постепенно научились хозяйствовать, деньги уже не проедали полностью, а пускали на развитие, чтобы прибыль росла".
Из своей прибыли каждое маленькое хозяйство отчисляет 17% фабрике на налоги. Оставшиеся деньги делят пополам: одна половина опять идет фабрике - в фонд развития и резервный фонд, другая половина остается в цехе. При небольших зарплатах - до 2 тыс. рублей - основная часть дохода складывается из процента от прибылей. При выполнении всей фабрикой производственного задания к хозрасчетной премии добавляется и общефабричная. Вместе они могут составить до 300% оклада. А если в срыве программы виновата администрация, хозрасчетное подразделение вправе предъявить ей претензии. Были случаи, когда деньги за брак или перебои в работе из собственного кармана выкладывали главный энергетик, инженер-строитель, заместитель директора по капитальному строительству.
Сегодня рядовой работник "Сеймовской" получает в среднем 6300 рублей в месяц - это самые высокие заработки в районе. "Если найдете, у кого больше, - приходите, будем думать, как и вам повысить", - говорит гендиректор.