ФАС: у нас нет задачи разорять компании

Федеральная антимонопольная служба (ФАС) за последние годы превратилась в реально работающий орган власти – крупный бизнес даже начал ее побаиваться. Настолько, что обвинил ведомство в политической пристрастности. Но вот ведь парадокс: в прошлом году Россию причислили к ряду стран с быстро снижающимся уровнем конкуренции. О том, почему о свободном рынке нам остается лишь мечтать и нужны ли службе функции силового ведомства, рассказал руководитель ФАС Игорь Артемьев.

«Силовиков должно быть мало»

Этой весной исполнилось семь лет с того момента, как вы возглавили ФАС. Чего удалось достичь?

Мы были маленькой незаметной структурой, а стали сильным органом правительства. Раньше максимальный штраф, который мы могли наложить, к примеру, на «Газпром», не превышал 500 тыс. рублей – столько зарабатывали в день некоторые менеджеры этого концерна. Теперь штраф может оказаться таким, что будет чувствительным и для нефтяных компаний.

Некоторые полагают, что вы стали даже слишком сильными, и ссылаются на опыт стран, в которых антимонопольный орган самостоятелен, то есть не подчиняется правительству...

Все-таки в подавляющем большинстве стран антимонопольный орган является частью правительства. Если вы спросите, с кем нам было бы лучше, уверенно могу сказать: с правительством. Ведь мы взаимодействуем с экономическими ведомствами и остаемся белыми воротничками, а не силовиками. И уж точно я не хочу, чтобы мы превратились в силовую структуру.

Разве? В СМИ прошла информация, что ФАС хотела бы обладать правом на принудительное изъятие документов. По сути, это означает наделение службы полномочиями силового ведомства.

Никогда об этом не просили! Этот вопрос был закрыт в 2004 году, когда я только пришел сюда. Мы говорили в правительстве, что не преследуем таких целей. Аргумент прост: размножение силовых органов очень вредно для страны. Силовиков должно быть мало, и они должны находиться под мощным контролем общества.

«Не надо резать курицу»

 Судебные разбирательства ФАС с нефтяниками – так называемая вторая волна дел – завершились присуждением последним рекордных штрафов. Это остановило рост цен ненадолго, и ФАС уже инициировала третью волну. Почему так происходит? Вас совсем не боятся или же компании зарабатывают гораздо больше, чем платят по штрафам?

Правильно сравнивать не с тем, сколько компании зарабатывают, а с тем, сколько они выплачивают в виде дивидендов. Так, дивиденды ЛУКОЙЛа в период кризиса составили около 2 млрд долларов. А мы говорим о рублевых штрафах! Что касается четырех нефтяных компаний [ЛУКОЙЛ, «Роснефть», ТНК- BP и «Газпром нефть». – Прим. «РБК»], то по итогам двух с половиной лет судебных разбирательств они будут оштрафованы суммарно на 15–16 млрд рублей. В феврале 2011 года Высший арбитражный суд поддержал нас в споре с «Газпром нефтью», которая уже перечислила в бюджет 4,67 млрд рублей. До этого самый большой штраф в нашей истории был выписан компании «Мечел» – 790 млн рублей. ФАС только испытывает это мощное оружие – штрафы, максимальной силы оно еще не достигло.

Почему бы существенно не повысить штрафы прямо сейчас?

Взимать совсем уж гигантские суммы мы не стремимся. У нас нет задачи разорять компании – резать курицу, которая несет золотые яйца. Ведь «нефтянка» формирует значительную часть российского бюджета. С другой стороны, наказание должно быть чувствительным – именно таковы текущие миллиардные штрафы. К тому же при листинге на биржах компании должны сообщать обо всех обязательствах, которые у них есть, в том числе о штрафах, и это наносит им большой ущерб – и репутационный, и финансовый.

Некоторые топ-менеджеры уверяют, что не понимают методики расчетов, согласно которой ФАС уличает их в установлении монопольно высоких цен. Допустим, если в деревне есть одна-единственная заправка, то компания, которой она принадлежит, автоматически оказывается монополистом. А значит, ее можно оштрафовать.

Монопольное положение не является нарушением, но не нужно злоупотреблять им! Под злоупотреблением же подразумеваются монопольно высокие цены, то есть цены, которые заведомо не соответствуют затратам на производство и разумной прибыли. И что значит «не понимают нашей методики»? Руководители компаний – люди образованные. Для расчетов реальной стоимости продукта мы берем роттердамский индекс Platts, который используют во всем мире. Вычитаем экспортную пошлину, затраты на логистику и получаем цену завода. В соответствии с колебаниями мировой цены строим кривую. А затем говорим: «Друзья, если ваша цена на топливо находится под этой кривой, монопольно высокой она быть не может». Это мировая практика, однако нефтяникам выгодно не признавать эту формулу, ведь цены на внутреннем рынке всегда завышены. Поэтому, когда в 2011 году вводили акцизы, мы договорились, чтобы производители их не повышали. Но при необходимости мы будем продолжать штрафовать. Каждая следующая волна будет давать еще более высокие штрафы. И так до той поры, пока они не сравняются с дивидендами проштрафившихся компаний.

Бег на месте

Уже приняты два пакета антимонопольных законопроектов, готовится третий. Но уровень конкуренции пока только снижается...

Виной тому – рост власти чиновников. Наблюдаются две противоположные тенденции: с одной стороны, быстро развивается законодательство о конкуренции, с другой – кризис нам подарил увеличение госсобственности, новые формы управления бюджетом. То есть роль частного капитала в нашей стране уменьшилась, а роль чиновников возросла.

Какова сейчас доля государства в экономике?

Думаю, после кризиса она превысила 50%.

Вы говорили, что более половины поступающих в ФАС жалоб касаются чиновников. Какие ведомства чаще других используют свои полномочия в корыстных целях?

По моим ощущениям, это ветеринарная и фитосанитарная инспекции. Потом – органы местного самоуправления, исполнительная власть субъектов РФ. Они по-прежнему очень любят ставить препоны бизнесу. В одних случаях идет прямое вымогательство, в других – делаются преференции для своих. Скажем, выдается земельный участок без конкурса.

А из компаний кто чаще всего идет на нарушение антимонопольного законодательства?

Лидируют естественные монополии: энергетики, ТЭК… Мы получаем сотни жалоб в месяц на эти компании. Во всем мире есть примеры, что чем больше компания, тем активнее она сотрудничает с малым бизнесом. Вы видели нечто подобное у нас?

Что обычно становится поводом для начала расследования?

Заявления компаний. Причем 85% обращений поступает от притесняемого у нас малого и среднего бизнеса. На втором месте – работа журналистов. Часто в статьях хороших изданий о происходящем на рынках содержится уже достаточно информации, чтобы возбудить дело. Нам остается только действовать. О нарушениях чиновников мы узнаем в том числе из личного общения с бизнесом: у нас 23 экспертных совета.

Часто ли бывает так, что в малые города приходит федеральная розничная сеть, арендует магазины, низкими ценами убивает местную торговлю, а потом ведет себя по-хозяйски, как когда-то в Америке делала Wal-Mart?

Был большой скандал, когда мы предложили включить в закон «О торговле» поправку, согласно которой ни одна сеть не может иметь в муниципальном образовании долю более 25%. Как нас только не обзывали, но в итоге приняли эту норму. Именно по этому, когда X5 Retail Group покупала «Копейку», мы ей предписали продать десяток магазинов. Теперь, чтобы избежать нарушения закона, сеть может, допустим, перейти в соседний административный район. Ведь мы считаем не в субъекте РФ, а в каждом конкретном муниципалитете. И это означает, что будет конкуренция и более низкая цена!

Что страшнее – единственная заправка ЛУКОЙЛа в поселке Липин Бор Вологодской области или засилье «Пятерочек» в Бирюлеве?

Продовольственные товары – основа основ, они важны для всех категорий граждан. А цены на бензин затрагивают лишь людей, которые владеют автомобилями, то есть все-таки более узкий сегмент. Поэтому я бы сказал, что засилье торговых сетей, если их практика недобросовестная, опаснее.

В свое время «Связьинвест» разделяли – сейчас соединяют. Проводили реформу РАО «ЕЭС России» – теперь энергетические активы по кусочкам собирает «Интер РАО ЕЭС». Не возникает ли дежавю?

Я убежден, что частный капитал эффективнее государственного. Но я хорошо понимаю, что существуют сферы, где госсобственность (когда государство реально управляет, иными словами, владеет акциями 50% плюс 1) неизбежна. Взять хотя бы оборонный сектор. Хорошо, что в этом году запустили крупную программу приватизации: пока не удастся продать имущество, которое нахватали в кризис, не будут двигаться никакие реформы. Большим достижением является частная энергетика. Что касается «Интер РАО ЕЭС», то здесь собираются те госактивы монополии, которые не получилось реализовать. Ведь одной компанией управлять проще: лучше иметь одного директора и одного секретаря вместо десятерых. Здесь нет ничего страшного. Но мне жаль, что не идет реформа «Газпрома», что замедлилась реформа РЖД. Была бы моя воля, я бы создавал поменьше госкомпаний.

Без рухляди и премиума

Почему так: закон «О торговле» только начал работать, а уже поговаривают о поправках? Будет ли ФАС выходить с собственными инициативами?

Когда есть серьезный интерес, всегда найдутся желающие материализовать его в виде поправок. Внутри службы я не вижу стремления вносить поправки в этот закон – мы должны научиться с ним работать. Мы стали действовать очень осторожно, вот почему вы не слышите, что мы где-то с кем-то подрались по поводу закона «О торговле». Перегнуть палку легко. Я, как и все, люблю светлые чистые магазины – грязные ларьки мне не по душе. Поэтому пусть супермаркеты развиваются, но не используют свою власть. Наш план таков: поработать два-три года с тем законом, который вступил в силу, обобщить имеющуюся практику, в том числе судебную, и потом уже вносить изменения. А если есть торговые сети, которым что-то не нравится, и они хотят через депутатов предложить поправки – пожалуйста, мы будем писать свое заключение на них. Но, подчеркиваю, инициаторы не мы.

Можно ли в стране, где существует политическая монополия на власть, построить реальную экономическую конкуренцию?

В истории есть примеры, как в монархиях по воле первого лица развивалась конкуренция. Но чаще происходило другое: правящий класс быстро превращался в олигархию, чьи интересы не совпадали с интересами народа, и поляризация между нищими и богатыми становилась наиболее высокой. На мой взгляд, развитие рынка и развитие демократических свобод – два брата-близнеца.

Тема модернизации, инноваций сейчас популярна как никогда. С чего бы начали вы?

Я бы перестал приобретать рухлядь в рамках госзакупок. А сделать это очень легко. Каждому министру нужно взять 20–30 бюджетообразующих товаров, которые закупает его министерство, и определить их критические параметры. Например, лампочки должны быть с такой-то энергоэффективностью, бензин должен быть такой-то. Через эти критические параметры планочка постепенно повышалась бы, чтобы наша промышленность смогла адаптироваться и мы начали бы приобретать более современную продукцию. Ведь сегодня сплошь и рядом за откат берут барахло. Еще запретил бы чиновникам покупать для служебного пользования потребительские товары премиум-класса – те же «мерседесы» и «лексусы».