Глава Polymetal Виталий Несис о Лондонской бирже, Ангеле Меркель и геологоразведке

Осенью пятый в стране производитель золота и первый производитель серебра "Полиметалл" перестал быть российской компанией, чтобы получить премиальный листинг на LSE и войти в один из самых влиятельных биржевых индексов Европы FTSE 100. Зачем это нужно, какие задачи пришлось решать по пути в Лондон, с какими проблемами придется столкнуться в будущем, в интервью "Ъ" рассказал гендиректор новой холдинговой компании "Полиметалла" Polymetal International ВИТАЛИЙ НЕСИС.

 

— "Полиметалл" одним из первых среди российских компаний задумал проект по перерегистрации за рубежом, и вот в понедельник акции Polymetal International начали торговаться в рамках индекса FTSE 100. Что это дает компании?

— Прежде всего, несравненно более широкий доступ к капиталу.

— Если в деньгах — сколько было потрачено, и когда ждете отдачи?

— На все упражнения (смена регистрации, первичное размещение на LSE, вхождение в FTSE 100.— "Ъ"), думаю, ушло около $20 млн. Это — инвестиционный проект со своим сроком окупаемости. Полностью эффект от проведенной сделки мы почувствуем года через два, после того как новые инвесторы привыкнут уже к новому "Полиметаллу".

— Какую отдачу ждете?

— Оценка, естественно, была, но она не оцифровывалась. Я считаю, что любые расчеты, как прирастет капитализация после смены листинга — от лукавого. Решение принималось на базе качественных оценок. Речь идет о намного лучшей ликвидности, более гибком и широком доступе к капиталу, возможности приобретать активы за собственные акции. Именно на базе этих оценок принималось решение.

— Мы говорим только о плюсах индекса. А какие есть минусы?

— Мы говорим не о плюсах. Мы говорим о целях, которые преследуем. Если в процессе достижения этих целей компания не сможет выполнить своих обещаний, эти плюсы быстро превратятся в минусы. Те российские компании, которые выходят на западные рынки капитала, зачастую не понимают, что уровень требовательности к ним на Западе намного выше. Требований не только в части бухгалтерской отчетности и корпоративного управления, но и в части выполнения прогнозов объемов производства, финансовых результатов, себестоимости и т. д. То есть наша цель — это, соответствуя новым требованиям, выйти на другой уровень оценки стоимости компании. Есть, конечно, дополнительные требования регуляторов. Но я считаю, что соответствие правилам корпоративного управления — это не минус, а механизм устранения так называемого российского риска.

— С точки зрения экономической целесообразности время вы выбрали не самое удачное — осенью на рынках была адская турбулентность.

— Я бы сказал, ужасное время. Но спасибо Ангеле Меркель. Она внушила определенную долю оптимизма на очередном саммите, и мы смогли очень быстро и качественно под него собрать инвесторов. День вправо, день влево — и уже было бы намного тяжелее.

— Тоже — так совпало?

— Везет тем, кто везет.

— Кто в основном покупал акции?

— На самом деле для нас было большим сюрпризом, что спрос из России был значительным. Но, конечно, львиную долю составили деньги из Лондона. И с учетом нестабильности рынка, большую часть книги заполнили хедж-фонды.

— Изначально планировалась, что "Полиметалл" получит лондонскую прописку. Почему в итоге пошли на Джерси?

— Рассматривалось два варианта. У Лондона основное преимущество — это более низкий порог free float для вхождения в FTSE — 25% вместо 50% для резидентов острова. У Джерси основной плюс — это более предсказуемый, стабильный и простой налоговый режим для компаний, чьи активы находятся за пределами Соединенного Королевства. Мы это тщательно взвесили, и с учетом понимания необходимости увеличения free float в любом случае решение было принято в пользу Джерси. Особенно если вспомнить, что в Великобритании бюджетный кризис, и поэтому нельзя исключать вероятность, что налоговый режим будет ужесточаться, в том числе для компаний, у которых активы находятся за пределами страны. То есть это было в основном налоговое решение.

— Как отличаются налоговые ставки?

— На Джерси — просто 0%. В Великобритании для каждой компании налоговый режим определяется индивидуально. Более того, решение может быть пересмотрено при возникновении каких-либо обстоятельств. Мы под такой риск просто решили не вставать.

— А про Гонконг думали?

— Да это вообще чушь собачья, маразм. Все разговоры про размещения на Гонконгской бирже — недобросовестные спекуляции инвестиционных банков. В Гонконге нет спроса на российские акции. Как-то я общался с гонконгскими инвесторами и был шокирован. Половина из них не могли найти Россию на карте. Один из этих инвесторов, очень грамотный и хорошо разбирающийся в золотодобывающей отрасли, сказал: "Виталий, ты мне очень понравился, ты разбираешься в золоте, но пойми, если я захочу купить акцию золотодобывающей компании, я куплю австралийскую бумагу". Так что на Гонконг мы никогда не смотрели.

— После истории с отставкой бывшего члена совета директоров "Полиметалла" Джона О"Рейли в 2010 году, когда он был осужден в Австралии по делу об инсайдерской торговле ценными бумагами, устав компании изменился?

— Да, печальный случай. Но он в компании ничего не изменил.

— Ему выплачивалась компенсация за досрочное прекращение полномочий?

— Никаких дополнительных выплат не было.

— Число членов совета директоров увеличивать планируете?

— Количество директоров у нас в совете оптимальное — девять человек. Из которых пять независимые, три представителя крупных акционеров и я как генеральный директор. С free float 51% считаю, что это адекватная структура. Если free float будет расти и дальше, то будем думать.

— Планируете увеличивать free float?

— Есть надежда, что компания продолжит расти. И если наши усилия в области геологоразведки увенчаются успехом, не исключено, что придется еще раз выходить на рынок. И поднимать деньги для строительства новых предприятий.

— Недавно "Полиметалл" снизил прогноз по производству на 2011 год с 1 млн унций в золотом эквиваленте до 800-850 тыс. Последние цифры подтверждаются?

— Однозначно. Думаю, выполним план к верхней границе диапазона. На 1 млн унций постараемся выйти в следующем году.

— В чем проблема была в этом году?

— Было две проблемы — задержка в запуске Амурского гидрометаллургического комбината и срыв планов по перевозке руды с месторождения Сопка Кварцевая на фабрику Кубака. И в результате наш проект "Омолон" произвел в этом году значительно меньше, чем первоначально планировалось. Но сейчас все проблемы устранены.

— По итогам года, какой будет структура выручки "Полиметалла" и как она изменится в будущем?

— Где-то 60% золота, 40% серебра. В том числе связано с тем, что цены на серебро в первом полугодии были очень высокими. К 2013 году, я думаю, у нас будет грубо 75% на 25%.

— Почему цены на серебро были высокими?

— Кто-то занимался целенаправленными спекуляциями. Рынок серебра достаточно узкий. Пузырь тут можно легко создать, имея $5-10 млрд.

— То есть структура выручки изменится потому, что подешевеет серебро?

— Нет. Просто у нас прирост производства в основном идет по золоту, серебро будет расти более скромно. Это не потому, что мы серебро не любим. А потому, что в России, с нашей точки зрения, отсутствуют качественные месторождения серебра. И, к сожалению, пока не видно даже предпосылок их открытия. В то время как по золоту наш разведочный портфель и проекты других крупных игроков достаточно впечатляющие.

— Какие заложены базовые цены в бюджете "Полиметалла" на 2012 году?

— $1,5 тыс. на золото (вчера $1623.— "Ъ") и $32 на серебро (вчера — $29,7).

— По рыночной цене какие ожидания?

— Я считаю, что цены на серебро исторически сильно коррелируют с золотом. Эта тенденция продолжится. Что касается золота, направление только одно — вверх. В следующем году, думаю, пробьем рубеж в $2 тыс. за унцию.

— На чем строите такой прогноз?

— Золото — не товар, это валюта. Поэтому, когда я говорю, что цена золота будет расти в долларовом выражении, фактически курс доллара по отношению к золоту будет падать. Почему? Да потому, что глобальный экономический кризис. Во всех экономически развитых странах огромные долги. Потому что баланс Федеральной резервной системы США с 2008 года увеличился в три раза, то есть в три раза выросло количество напечатанных денег.

— Где потолок?

— Думаю, на уровне $3 тыс. Следующие выборы президента в США состоятся в ноябре 2012 года. Выборы канцлера Германии — в начале 2013-го. Период выборов — это пик экономической неопределенности. Многое будет зависеть от того, кто будет кандидатом от республиканцев на президентских выборах в США. Если им окажется человек с нетрадиционными или недостаточно внятными экономическими взглядами, то мы до $3 тыс. дойдем довольно быстро.

— Еще в прошлом году вы говорили, что будете усиливать позиции Казахстана, что смотрите там на три месторождения. По одному — Восточно-Тарутинскому — даже было подписано предварительное соглашение. Конкретика уже есть?

— В Казахстане у нас все прекрасно. От Восточно-Тарутинского, правда, мы отказались из-за пересмотра соглашения: договаривались на 85%, в итоге предложили 50% минус 1 акция. По остальным проектам давайте не будем спешить с деталями. Это же Восток, спешка тут, как известно, иногда приводит к роковым последствиям.

— Про украинские проекты, куда вы тоже хотели зайти, расскажете?

— С Украиной мы тоже дошли до стадии подписания предварительного договора по одному из активов, провели заверочное бурение. Убедились, что оценка запасов советского периода, мягко говоря, недостоверна. Пожали друг другу руки и разошлись.

— Восточно-Тарутинское, в основном, медное. Хотите развивать новое направление? Какими-нибудь еще металлами интересуетесь?

— Мы уже производим медь на Варваринском месторождении в Казахстане. Немного, правда. Восточно-Тарутинское рассматривалось лишь как сателлит Варваринского (разрабатывается "Полиметаллом".— "Ъ"), а не как самостоятельный проект. В целом к меди относимся хорошо, как к дополнению к нашему основному портфелю. На другие металлы не смотрим.

— Почему?

— А смысл? 200 тыс. унций золотого эквивалента, например, в олове — это 5% мирового производства. Представляете, какие объемы добычи и производства должны быть, чтобы зарабатывать ощутимые деньги? Аналогично по свинцу. Рынок цинка немного больше, но металл для нас является непривлекательным. Но если будет какое-то потрясающее по качеству месторождение, мы подумаем.

— У "Полиметалла" есть СП с AngloGold Ashanti — "Золото тайги". Что с ним?

— Насколько я знаю, наш партнер ищет варианты выхода из проекта.

— Будете выкупать долю или распродавать по активам?

— Один актив (месторождение Богунай.— "Ъ") уже продали. Года три назад. Если у вас есть на них покупатель, буду очень признателен за его номер телефона. Если же серьезно, очень тяжело продать актив "Полиметалла". Боюсь показаться нескромным, но если "Полиметалл" продает, значит, этот актив ерунда полная.

— Все черные и цветные металлурги географически диверсифицированы. Почему в золоте такого нет?

— Я глубоко убежден, что у российских компаний нет никакого конкурентного преимущества за пределами бывшего Советского Союза. А без него какой смысл в географической диверсификации?

— То есть?

— Ну, что, мы технологии лучше знаем? Или мы понимаем, как общаться с местными жителями? Или у нас геологическая интерпретация качественно лучше, чем у австралийцев и канадцев, которые наводняют африканский и латиноамериканский рынки? У нас ничего лучшего нет. Языка мы не знаем, с геологами у нас проблема, потому что старые деды советской закалки уже приближаются к пенсии или на ней, а новое поколение только подрастает. Технологически, как в плане горном, так и в плане переработки руды мы отстали очень жестко и сейчас пытаемся наверстывать. Вот и все. А с точки зрения геологоразведки, так у нас технологии отстали лет на 30 от канадских.

— Какие тогда преимущества здесь?

— Это наша страна.

— И все?

— Я считаю, что Россия, наверное, самая лучшая страна в мире с точки зрения инвестиций в геологоразведку. Недоразведанность у нас катастрофическая. Плотность бурения в метрах на квадратный километр в России в десять раз меньше, чем, допустим, в Перу или в Бразилии. В десять раз! А если мы будем сравнивать с Канадой или Австралией, то разница где-то в 30-40 раз. У нас огромная территория. И на самом деле, достаточно конструктивный подход населения и властей к горнодобывающей отрасли. Никто не блокирует строительство карьеров из-за того, что духи предков пугаются взрывных работ, как это часто бывает в Африке. То есть у нас замечательная страна для развития горнорудного бизнеса. Поэтому конкурентные преимущества отечественной компании в России — то, что мы знаем язык, знаем, что такое наша рабочая сила, знаем, как приспосабливать стандартные технические инженерные решения под наши климатические, логистические реалии.

— Ваши конкуренты уверены, что ситуацию способны исправить небольшие иностранные геологоразведочные компании, но для них работать в России бессмысленно с учетом закона о стратегических инвестициях. Вы как думаете?

— Я не считаю, что закон о стратегических инвестициях является основным барьером. Конечно, это очень неудобная и абсолютно бессмысленная рогатка, которую власти выставили на пути разведки, но она не ключевая. Ключевой проблемой для юниоров, которые должны представлять основную массу инвестиций в геологоразведку, является система обязательной защиты запасов в государственном органе, которой за пределами Советского Союза не существует в принципе. У нас такой орган есть, называется Государственная комиссия по запасам (ГКЗ). В ней необходимо утверждать оценку собственной минерально-сырьевой базы. Начнем с того, что методология, которой пользуется ГКЗ, архаична и экономически бессмысленна. Россия последняя страна в мире, которая до сих пор требует представления бумажного подсчета запасов. Даже в Казахстане, где мы тоже работаем, подсчет запасов вполне может выполняться в электронном виде.

Для чистоты эксперимента возьмем западного юниора. У него геологи работают в системе международной оценки запасов, по кодексу JORC. Допустим, они приготовили все необходимые материалы, оценили ресурсы и резервы месторождения. Приходят в ГКЗ и тут же сталкиваются с тотальным непониманием результатов своей работы. В итоге им приходится делать двойную работу, себестоимость которой запредельно высока для мелких игроков. Иногда затраты на защиту запасов в ГКЗ сопоставимы с инвестициями в геологоразведку на отдельной стадии. И попробуйте теперь объяснить богобоязненному канадскому юниору, что тут все окей.

— Вы говорите о проблемах с поиском новых месторождений, а у нас разведанный Сухой Лог (запасы — 60 млн унций) простаивает, который хоть завтра можно копать.

— А вы думаете, нет желающих? Уверяю вас, это не так. Но без решения власти вопрос так и останется в подвешенном состоянии. Лицензию же еще не выставили на торги.

— В прошлом году вы инициировали поправки в закон о недрах, чтобы дать геологоразведочным компаниям больше возможностей. Результат есть?

— Издеваетесь?

— А что, похоже?

— Лично я инвестировал большое количество рабочего времени в подготовку, анализ и мотивацию предлагаемых поправок. Полученный результат окончательно убедил меня в нецелесообразности личных инвестиций в подобное времяпрепровождение. Потому что весь пар ушел в гудок. Во-первых, наши предложения, которые я считаю весьма разумными, были выхолощены на стадии предсогласования. В итоговый же документ попало, может быть, процентов 20 от них, причем, естественно, менее значимых. Зато есть желание обязать недропользователей вести учет запасов по кодексу НАЭН, то есть теперь им придется вести не двойную бухгалтерию, а тройную. Просто в госорганах глубоко убеждены, что мы (недропользователи.— "Ъ") некомпетентны в этих вопросах, еще и вороваты.

— То есть с законотворческой работой покончено?

— Думаю, да.

— В России около 450 недропользователей. Будет ли дальнейшая консолидация рынка?

— Никогда. Это не имеет никакого смысла. Потому что из этих недропользователей подавляющее большинство россыпники и мелкие рудные предприятия, которые нет смысла консолидировать. Просто тут нет синергии.

— Крупным иностранным компаниям российские могут быть интересны?

— У каждого из крупных мировых игроков, их всего шесть или семь, есть свои активы, своя стратегия. И я убежден, что в эту стратегию крупные приобретения в России никак не вписываются. Могу допустить заинтересованность в совместном предприятии, в крупном, не работающем активе, например, в Сухом Логе. Но купить работающую российскую золотодобывающую компанию для них не имеет ни малейшего смысла.

— А как же моментальный доступ к новому рынку?

— Дороговатый билетик.

Интервью взял Роман Асанкин

 

Газета "Коммерсантъ", №240 (4781), 22.12.2011