Водка как оружие советской дипломатии
Для советских дипломатических работников, равно как и для сотрудников спецслужб, крайне ценным качеством считалось умение выпивать. Выпивать много, не теряя при этом контроля над собой.
И в процессе совместного принятия внутрь алкогольных напитков расслабить собеседника настолько, чтобы достичь поставленной цели - решить какой-либо важный международный вопрос.
Началась «алкогольная дипломатия» в сталинские времена. Поили и друзей, и противников. Одних - чтобы проверить их отношение к себе и взаимно интересным проблемам, других - чтобы поставить в непростое положение как с морально-этической, так и с политической точки зрения.
КАК НАЛИВАТЬ СТАЛИНУ?
Советская дипломатия очень строго делила зарубежных лидеров на «своих» и «чужих». В довоенные времена «своими» были разве что монгольские руководители. Их принимали на высшем уровне и общались почти по-домашнему.
Главой Монголии более 30 лет был Юмжагийн Цеденбал (Цеденбал - это имя, а Юмжагийн - отчество. Фамилии в социалистической Монголии были отменены. - Авт.). И он не раз рассказывал историю своего знакомства со Сталиным и его соратниками, которое произошло в 1940 году.
Молодой Цеденбал приехал к Сталину вместе с тогдашним монгольским лидером маршалом Хорлогийном Чойбалсаном. А после официальной встречи гостей пригласили на ужин в узком кругу. Монголию представляли, собственно, Чойбалсан и Цеденбал, а СССР - Сталин, Молотов и Берия. И будущий генералиссимус в самом начале вечера сказал следующую фразу: «Товарища Чойбалсана мы хорошо знаем. Это наш проверенный друг. А вот товарищ Цеденбал - человек новый. Давайте посмотрим, как он проявит себя. Я предлагаю именно ему налить нам так, как он считает нужным!»
По словам Цеденбала, на сервировочных столах было все: коньяк, вина, водка…. И различного размера рюмки, бокалы и фужеры. После недолгих раздумий он выбрал грузинский коньяк, поставил пять самых больших фужеров, наполнил их и раздал присутствующим.
«Молодец, - произнес Сталин, - товарищ Цеденбал - настоящий преданный друг. Ты, Лаврентий, смотри, не трогай его!»
И действительно, по словам монгольского маршала, у него с Берия проблем никогда не возникало.
О смене поколений в монгольском руководстве через тридцать с лишним лет вспоминал и председатель Совнаркома СССР Вячеслав Молотов - непосредственный участник того застолья: «Помню Чойбалсана. Малокультурный, но преданный СССР человек. После его смерти надо было кого-то назначить. Предлагали Дамбу. Посмотрел я на этого Дамбу и решил назначить Цеденбала. Он к нам хорошо относится…
…Цеденбал выучился в Иркутском финансовом институте и там женился на русской. Дома у него библиотека. Выпить любит. Крепко. Это у него не отстанет».
Любопытный факт: представление Цеденбала Сталину состоялось тогда, когда он был еще совсем молод (в 1940 году ему было 24 года). Но уже в то время он стал генеральным секретарем ЦК Монгольской народно-революционной партии. А пост главы Монголии он занял в 1952 году после смерти маршала Чойбалсана.
Николай Подгорный, Фидель Кастро, Никита Хрущев. (Январь 1964 года. Залесье.)
БАНЬКА С СЕКРЕТОМ
Лидеры социалистических стран в послевоенные годы иногда подолгу жили в СССР. Одному из руководителей соседнего с нами государства приходилось регулярно преодолевать проблемы с алкоголем. Ему хватало стакана водки, чтобы три дня ходить нетрезвым. Один раз это основательно подвело упомянутого лидера. Когда Брежнев должен был вручать ему орден Октябрьской Революции и за ним в его резиденцию на Ленинских горах приехали «сопровождающие лица», он, что называется, не вязал лыка. Пришлось срочно придумывать дипломатические отговорки, ссылаться на «болезнь».
Зная о пристрастии мужа к алкоголю и, главное, о негативном воздействии спиртного на его здоровье, жена пыталась ограничивать бедняге доступ к выпивке. Но сановная хитрость в данном случае победила бытовую прямолинейность. Отдыхая в Крыму на госдаче в Мисхоре, он грешным делом любил попариться в бане. Бдительная супруга перед походом своего благоверного в парилку тщательно осматривала помещение на предмет спрятанного спиртного, но это не помогало.
В парилке, как обычно, было вентиляционное окошко. Оно имело небольшую дверку изнутри и такую же снаружи. И вот когда руководитель партии и правительства соседней республики оставался один, он открывал внутреннюю дверку и стучал.
Дальнейшее было делом техники: специально обученный человек подходил снаружи и ставил в пространство между дверками стакан водки и тарелочку с закуской (любимой едой был бутерброд со свежим огурцом)...
А жена, вроде бы принявшая все необходимые меры безопасности, только удивлялась: «Надо же, зашел в парилку абсолютно трезвый, а вышел «на рогах». Непонятно…»
ЧЕРЧИЛЛЯ ВЫНЕСЛИ ИЗ-ЗА СТОЛА НА РУКАХ
Вообще для дипломатии сталинских времен было характерным приемом довести высокого зарубежного гостя до острой алкогольной интоксикации.
Тут уж речь была не о том, чтобы просто расслабить оппонента, - его нужно было привести в невменяемое состояние. У большинства людей, как утверждают психологи, после такого «алкогольного эксцесса» наутро появляется чувство вины. Даже некоторые дипломаты в таких случаях были готовы на многое, чтобы восстановить свою репутацию (в данном случае и репутацию своей страны) в глазах собутыльников.
Вячеслав Молотов вспоминал об одной ситуации, которая, скорее всего, способствовала тому, что Сталин и лидер Югославии Иосип Броз Тито подписали соглашение о временном вводе советских войск в эту страну. Глава балканской республики тоже попал под «водочную дипломатию»: «Берия сильно перестарался - напоил Тито. Он, видимо, считал нужным так угодить Сталину. Тито вышел в туалет, ему стало плохо. Сталин положил ему руку на плечо: «Ничего, ничего…» Правда, через три года Тито «протрезвел» и разорвал партийно-государственные отношения с СССР…
В свое время не повезло английскому министру иностранных дел Эрнесту Бевину, который опрометчиво принял приглашение Вячеслава Молотова в сентябре 1945 года посетить российское посольство в столице Великобритании и отужинать. Тут уж советский министр организовал «спецмероприятие» на высшем уровне».
Вот что он рассказывал про похождения упомянутого чопорного джентльмена: «Этот Бевин был у нас на вечере в Лондоне. Ну, наша публика любит угощать. Мои ребята его напоили, изощрялись так, что, когда я пошел его провожать, вышел из дома, а он был с женой, такая солидная старушка, она села первой в автомобиль, а он за ней тянется… И вот когда он стал залезать туда, из него все вышло в подол своей супруги. Ну что же это за человек, какой же это дипломат, если не может за собой последить?»
«Международные» застолья часто преследовали конкретные политические цели… Напомню события апреля 1941 года, когда очень остро стоял вопрос о возможном вступлении Японии в войну против СССР. Для обсуждения этой животрепещущей проблемы в Москву прибыл министр иностранных дел Японии Ёсуке Мацуока. И, конечно же, трезвым ему из нашей страны отбыть не удалось.
Вячеслав Молотов в начале восьмидесятых с удовольствием вспоминал эту историю: «Большое значение имели переговоры с министром иностранных дел Мацуокой. В завершение его визита Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание: сам приехал на вокзал проводить японского министра. Этого не ожидал никто, потому что Сталин никогда никого не встречал и не провожал. Японцы, да и немцы, были потрясены. Поезд задержали на час. Мы со Сталиным крепко напоили Мацуоку и чуть ли не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать».
По воспоминаниям современников, во время проводов Молотов и Мацуока пели русскую народную песню «Шумел камыш, деревья гнулись…».
Выпивать со Сталиным было непросто. Он не только мог очень прилично принять на грудь, но и раззадоривал своего партнера по переговорам.
Главный маршал авиации СССР Александр Голованов, принимавший участие в «пьянке на высшем уровне» с участием лидеров антигитлеровской коалиции, вспоминал: «За столом было несколько человек. Тосты следовали один за другим, и я с беспокойством следил за Сталиным, ведь Черчилль - известный выпивоха - устроил за столом как бы состязание со Сталиным, кто больше примет спиртного».
Как рассказывал маршал, Сталин пил на равных и, когда Черчилля на руках вынесли из-за стола отдыхать, подошел к Голованову и сказал: «Что ты на меня так смотришь? Не бойся, я Россию не пропью, а он завтра у меня будет вертеться как карась на сковородке!»
Слышавший этот рассказ Молотов подтвердил: «Такие вещи в дипломатии имеют значение, и Сталин не сбрасывал их со счета…» И вспомнил, как Черчилль принимал его самого в Лондоне: «Выпили по рюмке и по второй… Беседовали всю ночь».
Одним из немногих, кого советским дипломатам и политическим лидерам не удалось напоить, был Адольф Гитлер. Во-первых, ему так и не посчастливилось побывать в Кремле и за него отдувались министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп и посол Вернер фон дер Шуленбург, а во-вторых, он практически не пил алкогольных напитков. На вопрос, выпивал ли с Гитлером Молотов, последний ответил так: «Я вместо него пил!»
СПАИВАЛИ ДАЖЕ ЖУРНАЛИСТОВ
Традиция сопровождать дипломатические мероприятия умеренными, стандартными и серьезными возлияниями поддерживалась не только в сталинские времена. При этом под опеку сотрудников МИДа попадали не только дипломаты, но и зарубежные журналисты.
Например, в начале шестидесятых в Пицунду на госдачу, где отдыхал Никита Хрущев, должен был прибыть известный американский журналист Уолтер Липптман. Виктор Суходрев, более 30 лет работавший переводчиком советских руководителей, вспоминал о том, как заокеанского гостя «готовили» к встрече. Прилетел Липптман в Адлер, а первая остановка была через несколько десятков километров, в Гаграх. В ресторане «Гагрипш» гостя ждали абхазские чиновники. Два часа его с истинно кавказским гостеприимством накачивали вином, услаждая слух красивыми тостами «в трех экземплярах». А еще через час вся компания оказалась в ресторане «Эшера». Там патриарха американской журналистики поили молодым вином «Изабелла».
«Бедный Липптман, - вспоминает Суходрев, - мне было его искренне жаль».
А по приезде в Сухуми было объявлено, что через три часа будет «легкий ужин» в ресторане «Амра». Нужно ли говорить о том, что в заведении собралось все руководство Абхазии, был приглашен ансамбль песни и танца, а вино лилось рекой? А наутро стол снова ломился от яств и напитков. Самое интересное, что журналист в отличие о некоторых политиков испытание выдержал и даже с юмором рассказал Хрущеву о своих ощущениях. Тот развел руками: что поделаешь, такие здесь люди, такие обычаи!
КАК ГРОМЫКО ВПЕРВЫЕ ИСПЫТАЛ ПОХМЕЛЬЕ
Конечно, хотелось бы представить всех советских дипломатов своего рода «суперменами», которые могли споить любого иностранца без ущерба для себя и престижа страны, но справедливости ради отметим, что и нашим приходилось туго.
Во время визита Хрущева в Индонезию что-то странное творилось с советским послом: он обливался потом, с его лица не сходило болезненное выражение. Виктор Суходрев вспоминает: «Оказывается, накануне личные врачи Хрущева, осмотрев посла, выяснили, что он - в тяжелой форме алкоголик, ...периодически находился в состоянии запоя, но в Москву об этом не сообщали...» На этой грустной ноте карьера посла закончилась, и он на следующее же утро был отправлен спецсамолетом в Москву.
Кстати, неудачные опыты с принятием алкоголя бывали у наших дипломатов не только на уровне послов. Андрей Андреевич Громыко, самый жесткий и несговорчивый министр иностранных дел СССР, выпивал немного, предпочитая напитки относительно легкие.
В хрущевские времена после очередного участия в Генеральной ассамблее ООН Громыко обедал с госсекретарем США Дином Раском. Дело, между прочим, было на чужом поле, в госдепартаменте США. Пообедали, выпили кофе, коньяка, ликеров. А потом Громыко и Раск с бокалами виски перешли в другой зал. И тут Андрей Андреевич продемонстрировал «высокое дипломатическое мастерство». Если госсекретарь пил стакан за стаканом, то наш министр только пригубливал свой напиток. В результате Раск напился до такой степени, что припомнил даже пакт Молотова - Риббентропа. Громыко тоже высказывался довольно резко, но держал себя в руках. Суходрев, переводивший беседу, заметил, что в какой-то момент «Раск неважно себя почувствовал, как-то обмяк и закруглил беседу». А Громыко на следующий день «с чувством глубокого удовлетворения» отметил, что «Раск был того…».
Но и наш «железный министр», или, как его звали американцы, «Мистер Нет», тоже попал в подобную ситуацию. Этого от него не ожидал никто. В Египте на президентской яхте проходила встреча, в которой участвовали местное руководство во главе с Насером и наша делегация, в которой главными персонами были Косыгин и Громыко. Во время ужина Насер и Косыгин решили уединиться, чтобы провести переговоры, и Косыгин сказал Громыко: «Андрей Андреевич, остаешься за тамаду».
Приказ есть приказ, а Громыко был человеком исполнительным и дисциплинированным. В результате на следующее утро многие египтяне пришли на завтрак в темных очках и были весьма помяты. А Андрей Андреевич просто заболел. Ему становилось все хуже и хуже. Апогей похмелья настиг его в музее обороны Порт-Саида. Пришлось усадить его на стул, и врач Косыгина применил лекарственную терапию. Переводчик и помощник искренне сочувствовали министру, но предложить ему в качестве альтернативы выпить холодного пива не решились. «Так, - пишет Виктор Суходрев,- наш министр, пребывая в неведении, испил всю чашу мучений элементарного похмелья».
Ну, за Леонида Ильича!..
Конечно, система продолжала работать и в те годы, когда у власти был Леонид Ильич Брежнев. Он сам, особенно в первые десять лет своего пребывания у власти, мог прилично выпить с высокими зарубежными гостями. Литровую бутылку «Столичной» с Никсоном или Киссинджером (при участии переводчика) он мог перенести без видимых последствий.
Владимир Медведев, работавший много лет прикрепленным сотрудником, а потом заместителем начальника охраны Брежнева, вспоминал, как в 1978 году два генсека - советский и чешский - открывали новую линию пражского метро. Наш лидер прибыл в столицу Чехословакии серьезно травмированным - разбил себе лицо. А Густав Гусак, который встречал его у входа в метро, оказался сильно пьян.
«Представьте себе двух целующихся, обнимающихся коммунистических лидеров,- писал Медведев.- Один совершенно пьян, у другого разбиты бровь и переносица». В результате Медведеву и чехословацкому охраннику пришлось с двух сторон поддерживать Гусака, чтобы тот не упал... А с возрастом и Леонид Ильич стал сдавать, и его отношения с различными стимуляторами становились все сложнее.
Но это уже следующая история…
Использованы воспоминания Вячеслава Молотова из книги Феликса Чуева «Молотов: Полудержавный властелин», мемуары Виктора Суходрева «Язык мой - друг мой. От Хрущева до Горбачева…» и Владимира Медведева «Человек за спиной».
И в процессе совместного принятия внутрь алкогольных напитков расслабить собеседника настолько, чтобы достичь поставленной цели - решить какой-либо важный международный вопрос.
Началась «алкогольная дипломатия» в сталинские времена. Поили и друзей, и противников. Одних - чтобы проверить их отношение к себе и взаимно интересным проблемам, других - чтобы поставить в непростое положение как с морально-этической, так и с политической точки зрения.
КАК НАЛИВАТЬ СТАЛИНУ?
Советская дипломатия очень строго делила зарубежных лидеров на «своих» и «чужих». В довоенные времена «своими» были разве что монгольские руководители. Их принимали на высшем уровне и общались почти по-домашнему.
Главой Монголии более 30 лет был Юмжагийн Цеденбал (Цеденбал - это имя, а Юмжагийн - отчество. Фамилии в социалистической Монголии были отменены. - Авт.). И он не раз рассказывал историю своего знакомства со Сталиным и его соратниками, которое произошло в 1940 году.
Молодой Цеденбал приехал к Сталину вместе с тогдашним монгольским лидером маршалом Хорлогийном Чойбалсаном. А после официальной встречи гостей пригласили на ужин в узком кругу. Монголию представляли, собственно, Чойбалсан и Цеденбал, а СССР - Сталин, Молотов и Берия. И будущий генералиссимус в самом начале вечера сказал следующую фразу: «Товарища Чойбалсана мы хорошо знаем. Это наш проверенный друг. А вот товарищ Цеденбал - человек новый. Давайте посмотрим, как он проявит себя. Я предлагаю именно ему налить нам так, как он считает нужным!»
По словам Цеденбала, на сервировочных столах было все: коньяк, вина, водка…. И различного размера рюмки, бокалы и фужеры. После недолгих раздумий он выбрал грузинский коньяк, поставил пять самых больших фужеров, наполнил их и раздал присутствующим.
«Молодец, - произнес Сталин, - товарищ Цеденбал - настоящий преданный друг. Ты, Лаврентий, смотри, не трогай его!»
И действительно, по словам монгольского маршала, у него с Берия проблем никогда не возникало.
О смене поколений в монгольском руководстве через тридцать с лишним лет вспоминал и председатель Совнаркома СССР Вячеслав Молотов - непосредственный участник того застолья: «Помню Чойбалсана. Малокультурный, но преданный СССР человек. После его смерти надо было кого-то назначить. Предлагали Дамбу. Посмотрел я на этого Дамбу и решил назначить Цеденбала. Он к нам хорошо относится…
…Цеденбал выучился в Иркутском финансовом институте и там женился на русской. Дома у него библиотека. Выпить любит. Крепко. Это у него не отстанет».
Любопытный факт: представление Цеденбала Сталину состоялось тогда, когда он был еще совсем молод (в 1940 году ему было 24 года). Но уже в то время он стал генеральным секретарем ЦК Монгольской народно-революционной партии. А пост главы Монголии он занял в 1952 году после смерти маршала Чойбалсана.
Николай Подгорный, Фидель Кастро, Никита Хрущев. (Январь 1964 года. Залесье.)
БАНЬКА С СЕКРЕТОМ
Лидеры социалистических стран в послевоенные годы иногда подолгу жили в СССР. Одному из руководителей соседнего с нами государства приходилось регулярно преодолевать проблемы с алкоголем. Ему хватало стакана водки, чтобы три дня ходить нетрезвым. Один раз это основательно подвело упомянутого лидера. Когда Брежнев должен был вручать ему орден Октябрьской Революции и за ним в его резиденцию на Ленинских горах приехали «сопровождающие лица», он, что называется, не вязал лыка. Пришлось срочно придумывать дипломатические отговорки, ссылаться на «болезнь».
Зная о пристрастии мужа к алкоголю и, главное, о негативном воздействии спиртного на его здоровье, жена пыталась ограничивать бедняге доступ к выпивке. Но сановная хитрость в данном случае победила бытовую прямолинейность. Отдыхая в Крыму на госдаче в Мисхоре, он грешным делом любил попариться в бане. Бдительная супруга перед походом своего благоверного в парилку тщательно осматривала помещение на предмет спрятанного спиртного, но это не помогало.
В парилке, как обычно, было вентиляционное окошко. Оно имело небольшую дверку изнутри и такую же снаружи. И вот когда руководитель партии и правительства соседней республики оставался один, он открывал внутреннюю дверку и стучал.
Дальнейшее было делом техники: специально обученный человек подходил снаружи и ставил в пространство между дверками стакан водки и тарелочку с закуской (любимой едой был бутерброд со свежим огурцом)...
А жена, вроде бы принявшая все необходимые меры безопасности, только удивлялась: «Надо же, зашел в парилку абсолютно трезвый, а вышел «на рогах». Непонятно…»
ЧЕРЧИЛЛЯ ВЫНЕСЛИ ИЗ-ЗА СТОЛА НА РУКАХ
Вообще для дипломатии сталинских времен было характерным приемом довести высокого зарубежного гостя до острой алкогольной интоксикации.
Тут уж речь была не о том, чтобы просто расслабить оппонента, - его нужно было привести в невменяемое состояние. У большинства людей, как утверждают психологи, после такого «алкогольного эксцесса» наутро появляется чувство вины. Даже некоторые дипломаты в таких случаях были готовы на многое, чтобы восстановить свою репутацию (в данном случае и репутацию своей страны) в глазах собутыльников.
Вячеслав Молотов вспоминал об одной ситуации, которая, скорее всего, способствовала тому, что Сталин и лидер Югославии Иосип Броз Тито подписали соглашение о временном вводе советских войск в эту страну. Глава балканской республики тоже попал под «водочную дипломатию»: «Берия сильно перестарался - напоил Тито. Он, видимо, считал нужным так угодить Сталину. Тито вышел в туалет, ему стало плохо. Сталин положил ему руку на плечо: «Ничего, ничего…» Правда, через три года Тито «протрезвел» и разорвал партийно-государственные отношения с СССР…
В свое время не повезло английскому министру иностранных дел Эрнесту Бевину, который опрометчиво принял приглашение Вячеслава Молотова в сентябре 1945 года посетить российское посольство в столице Великобритании и отужинать. Тут уж советский министр организовал «спецмероприятие» на высшем уровне».
Вот что он рассказывал про похождения упомянутого чопорного джентльмена: «Этот Бевин был у нас на вечере в Лондоне. Ну, наша публика любит угощать. Мои ребята его напоили, изощрялись так, что, когда я пошел его провожать, вышел из дома, а он был с женой, такая солидная старушка, она села первой в автомобиль, а он за ней тянется… И вот когда он стал залезать туда, из него все вышло в подол своей супруги. Ну что же это за человек, какой же это дипломат, если не может за собой последить?»
«Международные» застолья часто преследовали конкретные политические цели… Напомню события апреля 1941 года, когда очень остро стоял вопрос о возможном вступлении Японии в войну против СССР. Для обсуждения этой животрепещущей проблемы в Москву прибыл министр иностранных дел Японии Ёсуке Мацуока. И, конечно же, трезвым ему из нашей страны отбыть не удалось.
Вячеслав Молотов в начале восьмидесятых с удовольствием вспоминал эту историю: «Большое значение имели переговоры с министром иностранных дел Мацуокой. В завершение его визита Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание: сам приехал на вокзал проводить японского министра. Этого не ожидал никто, потому что Сталин никогда никого не встречал и не провожал. Японцы, да и немцы, были потрясены. Поезд задержали на час. Мы со Сталиным крепко напоили Мацуоку и чуть ли не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать».
По воспоминаниям современников, во время проводов Молотов и Мацуока пели русскую народную песню «Шумел камыш, деревья гнулись…».
Выпивать со Сталиным было непросто. Он не только мог очень прилично принять на грудь, но и раззадоривал своего партнера по переговорам.
Главный маршал авиации СССР Александр Голованов, принимавший участие в «пьянке на высшем уровне» с участием лидеров антигитлеровской коалиции, вспоминал: «За столом было несколько человек. Тосты следовали один за другим, и я с беспокойством следил за Сталиным, ведь Черчилль - известный выпивоха - устроил за столом как бы состязание со Сталиным, кто больше примет спиртного».
Как рассказывал маршал, Сталин пил на равных и, когда Черчилля на руках вынесли из-за стола отдыхать, подошел к Голованову и сказал: «Что ты на меня так смотришь? Не бойся, я Россию не пропью, а он завтра у меня будет вертеться как карась на сковородке!»
Слышавший этот рассказ Молотов подтвердил: «Такие вещи в дипломатии имеют значение, и Сталин не сбрасывал их со счета…» И вспомнил, как Черчилль принимал его самого в Лондоне: «Выпили по рюмке и по второй… Беседовали всю ночь».
Одним из немногих, кого советским дипломатам и политическим лидерам не удалось напоить, был Адольф Гитлер. Во-первых, ему так и не посчастливилось побывать в Кремле и за него отдувались министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп и посол Вернер фон дер Шуленбург, а во-вторых, он практически не пил алкогольных напитков. На вопрос, выпивал ли с Гитлером Молотов, последний ответил так: «Я вместо него пил!»
СПАИВАЛИ ДАЖЕ ЖУРНАЛИСТОВ
Традиция сопровождать дипломатические мероприятия умеренными, стандартными и серьезными возлияниями поддерживалась не только в сталинские времена. При этом под опеку сотрудников МИДа попадали не только дипломаты, но и зарубежные журналисты.
Например, в начале шестидесятых в Пицунду на госдачу, где отдыхал Никита Хрущев, должен был прибыть известный американский журналист Уолтер Липптман. Виктор Суходрев, более 30 лет работавший переводчиком советских руководителей, вспоминал о том, как заокеанского гостя «готовили» к встрече. Прилетел Липптман в Адлер, а первая остановка была через несколько десятков километров, в Гаграх. В ресторане «Гагрипш» гостя ждали абхазские чиновники. Два часа его с истинно кавказским гостеприимством накачивали вином, услаждая слух красивыми тостами «в трех экземплярах». А еще через час вся компания оказалась в ресторане «Эшера». Там патриарха американской журналистики поили молодым вином «Изабелла».
«Бедный Липптман, - вспоминает Суходрев, - мне было его искренне жаль».
А по приезде в Сухуми было объявлено, что через три часа будет «легкий ужин» в ресторане «Амра». Нужно ли говорить о том, что в заведении собралось все руководство Абхазии, был приглашен ансамбль песни и танца, а вино лилось рекой? А наутро стол снова ломился от яств и напитков. Самое интересное, что журналист в отличие о некоторых политиков испытание выдержал и даже с юмором рассказал Хрущеву о своих ощущениях. Тот развел руками: что поделаешь, такие здесь люди, такие обычаи!
КАК ГРОМЫКО ВПЕРВЫЕ ИСПЫТАЛ ПОХМЕЛЬЕ
Конечно, хотелось бы представить всех советских дипломатов своего рода «суперменами», которые могли споить любого иностранца без ущерба для себя и престижа страны, но справедливости ради отметим, что и нашим приходилось туго.
Во время визита Хрущева в Индонезию что-то странное творилось с советским послом: он обливался потом, с его лица не сходило болезненное выражение. Виктор Суходрев вспоминает: «Оказывается, накануне личные врачи Хрущева, осмотрев посла, выяснили, что он - в тяжелой форме алкоголик, ...периодически находился в состоянии запоя, но в Москву об этом не сообщали...» На этой грустной ноте карьера посла закончилась, и он на следующее же утро был отправлен спецсамолетом в Москву.
Кстати, неудачные опыты с принятием алкоголя бывали у наших дипломатов не только на уровне послов. Андрей Андреевич Громыко, самый жесткий и несговорчивый министр иностранных дел СССР, выпивал немного, предпочитая напитки относительно легкие.
В хрущевские времена после очередного участия в Генеральной ассамблее ООН Громыко обедал с госсекретарем США Дином Раском. Дело, между прочим, было на чужом поле, в госдепартаменте США. Пообедали, выпили кофе, коньяка, ликеров. А потом Громыко и Раск с бокалами виски перешли в другой зал. И тут Андрей Андреевич продемонстрировал «высокое дипломатическое мастерство». Если госсекретарь пил стакан за стаканом, то наш министр только пригубливал свой напиток. В результате Раск напился до такой степени, что припомнил даже пакт Молотова - Риббентропа. Громыко тоже высказывался довольно резко, но держал себя в руках. Суходрев, переводивший беседу, заметил, что в какой-то момент «Раск неважно себя почувствовал, как-то обмяк и закруглил беседу». А Громыко на следующий день «с чувством глубокого удовлетворения» отметил, что «Раск был того…».
Но и наш «железный министр», или, как его звали американцы, «Мистер Нет», тоже попал в подобную ситуацию. Этого от него не ожидал никто. В Египте на президентской яхте проходила встреча, в которой участвовали местное руководство во главе с Насером и наша делегация, в которой главными персонами были Косыгин и Громыко. Во время ужина Насер и Косыгин решили уединиться, чтобы провести переговоры, и Косыгин сказал Громыко: «Андрей Андреевич, остаешься за тамаду».
Приказ есть приказ, а Громыко был человеком исполнительным и дисциплинированным. В результате на следующее утро многие египтяне пришли на завтрак в темных очках и были весьма помяты. А Андрей Андреевич просто заболел. Ему становилось все хуже и хуже. Апогей похмелья настиг его в музее обороны Порт-Саида. Пришлось усадить его на стул, и врач Косыгина применил лекарственную терапию. Переводчик и помощник искренне сочувствовали министру, но предложить ему в качестве альтернативы выпить холодного пива не решились. «Так, - пишет Виктор Суходрев,- наш министр, пребывая в неведении, испил всю чашу мучений элементарного похмелья».
Ну, за Леонида Ильича!..
Конечно, система продолжала работать и в те годы, когда у власти был Леонид Ильич Брежнев. Он сам, особенно в первые десять лет своего пребывания у власти, мог прилично выпить с высокими зарубежными гостями. Литровую бутылку «Столичной» с Никсоном или Киссинджером (при участии переводчика) он мог перенести без видимых последствий.
Владимир Медведев, работавший много лет прикрепленным сотрудником, а потом заместителем начальника охраны Брежнева, вспоминал, как в 1978 году два генсека - советский и чешский - открывали новую линию пражского метро. Наш лидер прибыл в столицу Чехословакии серьезно травмированным - разбил себе лицо. А Густав Гусак, который встречал его у входа в метро, оказался сильно пьян.
«Представьте себе двух целующихся, обнимающихся коммунистических лидеров,- писал Медведев.- Один совершенно пьян, у другого разбиты бровь и переносица». В результате Медведеву и чехословацкому охраннику пришлось с двух сторон поддерживать Гусака, чтобы тот не упал... А с возрастом и Леонид Ильич стал сдавать, и его отношения с различными стимуляторами становились все сложнее.
Но это уже следующая история…
Использованы воспоминания Вячеслава Молотова из книги Феликса Чуева «Молотов: Полудержавный властелин», мемуары Виктора Суходрева «Язык мой - друг мой. От Хрущева до Горбачева…» и Владимира Медведева «Человек за спиной».
Ещё новости по теме:
15:42
13:00
12:00