Фотокомментарий. В каком ряду не стыдно с осетровым рылом?

Человечества еще не было в проекте, а осетровые уже уворачивались от лап и клювов динозавров. Так что в сравнении с этими реликтовыми рыбами мы – дети малые. А потому неразумные. Мало того, что едва напрочь не истребили осетровых в дикой природе, теперь можем лишиться уникального рыборазводного предприятия, на котором содержится коллекция осетров-производителей.

У русского, или волжского, осетра окрас пестрый – тело серое, жучки светлые. Его сибирские братья – ленские, обские, байкальские – однотонные, и внешне отличаются друг от друга главным образом формой рыла. Так, во всяком случае, утверждает Геннадий Алексеевич Сычев, старший научный сотрудник, работник Конаковского завода товарного осетроводства.

Здесь, в полутемном цехе, в проточной незамерзающей воде Конаковской ГРЭС, какого только осетрового рыла не увидишь!

Двенадцать лет плавает в бетонной ванне шестидесятикилограммовая белуга – еще, между прочим, девушка. От ее братьев половые продукты уже получали, но оплодотворяли ими икру стерляди. А честь красавицы пока берегут – молодая еще.

Производители стерляди размером с руку, кстати, плавают по соседству с белугами, и их гибриды – бестер, остер, стербел – тоже есть в коллекции.

У каждой рыбины на плавнике бирка. На каждую заведена карточка – каков возраст, сколько раз нерестилась – все известно. Некоторым экземплярам ленского осетра по 30 лет. Их привез на берег Волги из сибирской экспедиции еще Иван Иванович Смольянов, который и начал в Конакове работы по одомашниванию этой ценной рыбы. Вопреки мнению некоторых ученых светил, между прочим.

Светила с тех пор сменились, умер и Смольянов, а ленские осетры в Конакове живут до сих пор – пережили смену общественно-экономических формаций и продолжают исправно метать икру.

При социализме на Конаковском осетровом заводе научились отбирать ее щадящим методом (самка в результате жива и через определенное время способна вновь нереститься в руках рыбоводов), инкубировать ее в специальном автомате; подращивать молодь и получать товарных осетров. Порода "домашний ленский осетр" зарегистрирована за Конаковским заводом.

В новые времена освоили торговую науку – продают молодь отечественным товаропроизводителям и государству, а оплодотворенную икру – в Китай, Израиль, Уругвай, Армению, Белоруссию, Украину...

- Есть одна хитрость: мы им поставляем икру стерильных гибридов, - уверяет директор завода Геннадий Николаевич Трофимов. – Получить от них потомство фактически невозможно.

Во всяком случае, спрос на живую икру со временем не снижается, а даже растет. И до этого года прибыль от ее продажи позволяла заводу сводить концы с концами, поддерживать в порядке сооружения и оборудование и, самое главное, - содержать уникальную коллекцию.

Год 2005-ый ознаменовался тем, что в стране не был создан административный орган СИТЕС - Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения. А без этого получить разрешение на вывоз оплодотворенной икры просто не у кого.

Самке осетра не объяснишь, что в коридорах власти произошла организационная неувязочка: ты, мол, погоди метать, а когда там разберутся и административный орган СИТЕС создадут, отнерестишься по полной программе. Икру пришлось закатать в банки и продать по рыночной цене.

Геннадий Трофимов говорит, что торговать деликатесом "в десяток раз дешевле, чем экспортировать оплодотворенную икру". Директор утверждает, что на одной икряной "транзакции" потерял около 40% ежегодного дохода.

Но это не единственный урон, который государство нанесло своему собственному – государственному – предприятию.

В течение последних четырех лет на осетровом заводе выращивали молодь стерляди и выпускали в Волгу. А точнее, в Иваньковское водохранилище.

- Почему не осетра? Да его просто съедят, когда он вырастет. Икру метать ему здесь негде, - объясняет Геннадий Сычев. – А стерлядь мельче, поднимется в притоки, где найдет и быстрое течение, и каменистое дно, необходимые для нереста.

Платило за эту работу государство. А в этом году перестало. Стерляжий проект на Иваньковском водохранилище остановился по неведомым каким-то причинам.

После этого дела на Конаковском осетровом заводе пошли из рук вон плохо. Тридцать тысяч стерлядок "зависли" в бассейнах и продолжают поглощать комбикорм, а вместе с ним средства предприятия.

- И не знаешь, куда жаловаться, - говорит Геннадий Трофимов. – Организаций над нами много, а проблему никто решить не может.

В результате осетроводам два месяца не платят зарплату. А такие трудности на любом пищевом производстве кончаются известно чем: еда-то вот она, рядом плавает... Директор завода, конечно, ситуацию контролирует и пока расхищения ценнейшей коллекции не допускает. Но кто знает, чем кончится беззарплатное существование?

Министр сельского хозяйства Алексей Гордеев выслушал историю о бедах уникального предприятия и прямо в цехе, над головами белуг и осетров, распорядился найти деньги на оплату работ по выращиванию стерляди. А после совещания по пресноводному рыболовству, которое состоялось в пятницу, 11 ноября, неподалеку от Конакова, в Завидове, признал:

- Административная реформа оставила глубокий след в функционировании рыболовства и рыбоводства...

Во время совещания сложилось впечатление, что рыболовство в пресных водах и особенно аквакультура, пресноводное рыболовство, оказались в неком "межведомственном" пространстве. И что они – пасынки Федерального агентства по рыболовству.

Понять чиновников-рыболовов можно – разве сравнишь бултыхание в пруду с океанскими масштабами... Министр А. Гордеев настойчиво предлагал Федеральному агентству по рыболовству отнестись к "пресноводным" по-родственному, поскольку существование двух рыбных ведомств нецелесообразно. Сами же материковые рыбоводы настойчиво жались к Минсельхозу, полагая, очевидно, что лучше им быть ближе к свиноводам, чем к "морским волкам".

Спор идет не о формальной принадлежности к тому или иному ведомству, а о возможности предприятий отрасли пользоваться поддержкой государства. Причем не только материальной, но и организационной. И, в конце концов, занять подобающее место в животноводческой компании.

Основания для этого у них есть.

В 2005 году в аквакультуре будет получено 120 тысяч тонн рыбы. Выловлено в пресных водоемах "по-белому" - 60-70 тысяч тонн. Однако, по оценкам экспертов, вместе с браконьерами и любителями рыбаки добудут чуть ли не 500 тысяч тонн рыбы. Если суммировать, получается, что вклад "пресноводных" в общероссийское производство белковых продуктов вполне сопоставим с долей других отраслей животноводства.

Если будут решены общие для пресноводного рыбоводства и рыболовства организационные проблемы, ситуация улучшится и на Конаковском заводе товарного осетроводства.

Однако белуга – не карп, обсуждать разницу даже не имеет смысла. Черная икра – это один из самых ярких российских брендов. Как всякая уникальная ценность, он требует особого управления.

Министр сельского хозяйства Алексей Гордеев считает, что "надо вводить монополию государства и на оборот черной икры, и на экспорт черной икры". Что надо запретить торговать осетровым конфискатом. И что рыбные деликатесы должны продаваться "не на рынках и в переходах, а в нормальных магазинах".

Но пока по пути из Конакова в Москву под криво выведенной надписью "РЫБА ЗДЕСЬ" можно купить не только какого-нибудь толстолобика, но и стерлядь. Выращенную на государственном Конаковском заводе товарного осетроводства и выпущенную на государственные деньги в Иваньковское водохранилище вовсе не для того, чтобы наполнять браконьерские сети и укреплять жутковатую придорожную торговлю.