Липовые пчелы
Винни-Пух называл их неправильными. А почему?
Я думал, думал и наконец все понял. Это неправильные пчелы! – пришел однажды к глубокомысленному выводу плюшевый любитель меда Винни-Пух. Экспертным талантам игрушечного медвежонка можно только позавидовать, но если у вас не опилки в голове, а настоящие мозги - вряд ли вам удастся отличить правильную пчелу от неправильной. И факт сей открывает широчайшее поле для деяний, именуемых мошенничеством. Выгодно, оказывается, фальсифицировать насекомых отряда перепончатокрылых надсемейства пчелиных…
Споры о точной дате начала пасечного пчеловодства в Сибири ведутся издавна. Версий много, одна из них гласит, что в 1777 году в Усть-Каменогорскую крепость выписали из Башкирии тридцать ульев, однако в первую же зиму пчелы повымерзли. Но неудачный опыт не остановил энтузиастов. через девять лет командир расквартированного в крепости Иркутского драгунского полка Аршневский уже из Оренбурга выписал семь ульев и, дабы пчелы не пропали, вдобавок пригласил из-за Урала башкира-пчеловода. Подопечные зазванного профессионала принялись успешно плодиться и спустя каких-то два года десять окрестных крестьян купили у драгунского командира по нескольку ульев, заплатив за каждый по пятнадцать рублей. Крестьяне же, в свою очередь, продавали появлявшиеся на их пасеках пчелосемьи по тридцать – пятьдесят рублей. Суммы для тех времен не просто большие - грандиозные! Но грядущие доходы от продажи меда выглядели столь соблазнительно, что ульи расходились на ура. И лет через пятьдесят лучшие сибирские пчеловоды владели пасеками в тысячу ульев, а пару – тройку могли себе позволить иметь и беднейшие из крестьян.
Советская эпоха, разумеется, внесла свою специфику в судьбы отечественного пчеловодства, без пертурбаций и перегибов не обходилось, но к отрасли при социализме относились вполне благосклонно. К 1980 году, для справки, в СССР насчитывалось восемь с половиной миллионов пчелиных семей, средний размер колхозной пасеки составлял 110 ульев, совхозной - 134, а Сибирь, наряду с Дальним востоком и Башкирией, входила в тройку наиболее пчелонасыщенных территорий РСФСР.
Но на исходе минувшего века грянул гром: пчеловодческая отрасль, по словам болеющих душой за российский приоритет на мировом рынке меда, была уничтожена. Крах ее, правда, выразился в формах весьма и весьма странных. Внешне - да, катастрофа: совхозные и колхозные пасеки, объявленные нерентабельными, благополучно почили в бозе, участь пасек разделил централизованный закуп продукции, а государство наше распрощалось с первенством в европейском производстве и экспорте сладкого сиропообразного вещества, вырабатываемого медоносной пчелой из нектара растений и жироподобного желтоватого вещества, выделяемого восковыми железами пчел, то бишь меда и воска. Картина вырисовывается апокалипсическая, одна закавыка – потребители меда гибели отрасли как-то не заметили, никуда он с рыночных прилавков не подевался и в разряд острейшего дефицита не перешел.
Да и тезис о нерентабельности пасек прозвучал крайне подозрительно в устах руководителей хозяйств, ежели учесть, что на собственных подворьях они пчел извести и не подумали. А куда, извините, перебазировались колхозно-совхозные ульи? Сведений о массовом уничтожении их нет, следовательно… Следовательно, выводы делайте сами. В результате исчезновения общественной составляющей, как нетрудно догадаться, пчеловодство не просто в тень ушло, оно погрузилось в глубочайшую мглу. Его и прежде-то особо не отслеживали, строго спрашивая за урожайность зерновых, запасы грубых кормов и надои-привесы, чего ж требовать с нынешней статистики? Она, бедная, невзирая на бесконечную сходяще-нисходящую отчетность не ручается за точность цифр о намолоте пшеницы на полях, до ульев ли ей?
Приблизительные оценки? Наше пчеловодство базируется на привозных пчелах, ими же и подпитывается. В год средний сибирский регион поглощает до двадцати тысяч так называемых пчелопакетов. Их везут из Краснодарского края, Адыгеи, Украины и Дальнего Востока. Но везут-то по-разному! И официально, с оформлением всех полагающихся документов, и нелегально. То, допустим, что проходит через областные пчелоконторы - учету поддается, но как учесть те пакеты, что проданы с колес коммерсантам-гастролерам? А пчел ещ и по почте выписывать можно, и на своем транспорте за ними съездить, и, скинувшись, гонца в путь-дорожку снарядить.
И вот тут-то на авансцену выходят неправильные пчелы, у них – бенефис. Сегодняшняя ситуация на рынке пчелопакетов аналогична ситуации на рынке нефти: цены неуклонно растут и падать не собираются. Ранней весной, к примеру, племенное хозяйство из Майкопа, что в Адыгее, запрашивало за стандартный пчелопакет полторы тысячи рублей. В отличие от Майкопского опорного пункта пчеловодства Краснополянская опытная станция, расположенная неподалеку от Сочи, за пакет требовала уже на двести пятьдесят рублей больше. Украинские пчелоторговцы поступили вообще просто: они лихорадочно произвели перерасчет цен с долларов на евро и - нате вам - закарпатская пчела сразу вздорожала. А тут еще стало известно, что зима повыбила обитателей ульев в Подмосковье, Поволжье, Белоруссии и на востоке Украины. Спрос на пакеты подскочил, вдогонку устремились и цены.
И две тысячи рублей за пчелиную семью, утверждают пессимисты, не предел. Тем паче, что и в прошлом году порой за столько предлагали пакет купить. И клиенты находились! А теперь представим сценку: пчеловод узнает, что некто пчелок из Закарпатья продает, а карпатка – лучше для наших условий и не придумаешь, за полторы тысячи семья. Удержаться от искушения – трудно. Продавец, божась и тряся кипами разноцветных бумаг, уверяет, что товар оттуда и дешево реализуется в целях попрания конкурентных фирм. И всучивает ушлый бизнесмен осчастливленному покупателю пакетик, например, с закавказскими или среднеазиатскими пчелами. Которые жужжат как карпатки, а меда приносят на порядок меньше. Вариаций жульничества – тьма. Ведь даже перепродажа адыгейских пчел под видом краснодарских навар принесет. Немудрено, что число фальсификаций и фальсификаторов перепончатокрылых имеет тенденцию к расширению.
Где вращаются мало-мальски приличные суммы, там неизбежно начинают крутиться мошенники. Аксиома бытия-с. Произведем-ка элементарный арифметический подсчет, умножим двадцать тысяч пчелопакетов на минимальные полторы тысячи рублей. В итоге – тридцать миллионов целковых. Примерно столько, вновь повторим – по минимуму, расходуют пасечники обычного сибирского региона на ежегодную ротацию поголовья в ульях. Распоследнему трутню ясно: к этим-то деньгам и липнут, как мухи к меду, фальсификаторы. Но, небезынтересно, даже контрафактные насекомые могут обманутому пчеловоду кое-какой доход в соты наносить. Мудрый Винни-Пух заблуждался, когда решил, что неправильные пчелы, наверное, делают неправильный мед. Теперешние крылатые фальсификаты мед делают правильный, но – мало. Однако и мало сегодня прибыльно.
Торговля медом – штука занимательная. Проиллюстрируем на примерах из времен седой давности. В 1523 году некий Альберт Кампензе в отчете о посещении Руси писал, что Московия очень богата медом. А сто с небольшим лет спустя Иоганн де Родес доносил шведской королеве Кристине: в Московии меда настолько ничтожное количество, что на экспорт поставляется лишь воск. Вскоре и воск перестали вывозить. Вывод напрашивался сам собой, и в Европе его сделали: на Руси нелады с пчеловодством. И ошиблись. Суть состояла в ином: едва мед и воск стали предметами экспорта, цена на них незамедлительно взлетела. Условные подсчеты показывают – цены на мед выросли в десять раз! Продукция пчеловодства на корню скупалась экспортерами, владельцам пчел стало малоинтересно продавать ее на внутреннем рынке, и автоматически потребление меда и воска резко сократилось. К тому же и цены стали кусаться. Вот правительство, перекрывая вывоз за границу, и пыталось не допустить вздорожания меда и воска внутри страны. Иван Грозный в 1555 году напрочь воспретил экспорт воска, а до этого только Англия за сезон вывозила его пятьдесят тысяч пудов. Сын Ивана Васильевича Федор разрешил экспортировать воск лишь в обмен на серу. И т. д., и т. п.
Сейчас роль заграницы играет не Лондон или Вена, а Москва. По причинам запредельной платежеспособности нынешних московитов и скрупулезной разборчивости в вопросах потребления. А у сибирского меда высочайшая репутация, он, по крайней мере, превосходит по своим качественным показателям продукцию с алтайских и дальневосточных пасек. И, естественно, у него цена высокая. За отборный первостатейный мед предприниматели из белокаменной готовы выложить о-о-очень внушительные деньги. И это не может не влиять на внутренние цены, столичные провоцируют их рост.
Повышенный, по ценам и объемам, спрос создает и своеобразное предложение. Еще в марте оптовые закупочные цены на мед колебались в пределах шестидесяти-семидесяти рублей за килограмм. Но затем в пчеловодческом сообществе стали распространяться упорные слухи, дескать, на урожай нового сезона они подскочат до ста-ста двадцати рубликов. Почувствовали разницу? Пасечники очень даже почувствовали, и попробуй-ка закупи у них осенью медок по меньшим ценам… Рука Москвы? А то! Подмосковный частник сиропообразное вещество уже дешевле двух сотен за кило на столичные рынки не тащит, и, влезши в шкуру коммерсанта, играючи можно осуществить калькуляцию: мед из Сибири, даже по сто рублей закупленный, нехилый навар принесет под сенью кремлевских звезд, перепроданный даже за сто пятьдесят.
И на старый, залежалый мед, к слову, спрос есть. Ибо неисповедимы пути и закоулки российской предприимчивости. У медка чрезвычайная способность маскировать разные суррогаты, незначительное добавление его уже придает смеси медовый запах. Это в четырнадцатом веке на княжеские столы выставляли меды сорокалетней выдержки с брусничной или малиновой ягодой, сегодняшним медоварам не до глупостей предков, они технологию изготовления медовухи упростили до предела. Берется сомнительного происхождения спирт, разбавляется водичкой с медом и - все! Напиток сей, заметим, пользуется популярностью в Нечерноземной полосе России. В Суздале, например, медовуху такую продают на каждом углу по двести рублей за полуторалитровую пластиковую бутылку. И тут уж качество растворяемого в спирте меда производителям суррогата абсолютно до лампочки, только бы аромат ощущался.
Короче, спрос на мед за пределами Сибири растет. Последствия? Ближайшие наступить не замедлят: желающих полакомиться медом, вне всяких сомнений, ожидает весомый удар по кошельку. В довесок они получат сетования на вздорожание пчелопакетов, инвентаря, ветеринарных препаратов, подкормки и на злоключения Закона о пчеловодстве в кулуарах Государственной Думы. О дальнейших последствиях гадать не станем, но, сдается, пчелиные фальсификаторы активизируются. Все же просто - даже пятьсот тонн меда, при оптовой закупочной цене в шестьдесят рублей за килограмм, дают сумму, эквивалентную миллиону долларов. А удвоение закупочных цен удвоит и денежную массу, вращающуюся вокруг ульев. Что удвоит, коли не утроит, старания и хитроумие мошенников.
И зажужжит гораздо больше неправильных пчел над гречишными полями и яблоневыми садами Сибири. Ну как тут вновь не вспомнить одну из фраз бессмертного Винни-Пуха: Это – жжжжжжж – неспроста!
Я думал, думал и наконец все понял. Это неправильные пчелы! – пришел однажды к глубокомысленному выводу плюшевый любитель меда Винни-Пух. Экспертным талантам игрушечного медвежонка можно только позавидовать, но если у вас не опилки в голове, а настоящие мозги - вряд ли вам удастся отличить правильную пчелу от неправильной. И факт сей открывает широчайшее поле для деяний, именуемых мошенничеством. Выгодно, оказывается, фальсифицировать насекомых отряда перепончатокрылых надсемейства пчелиных…
Споры о точной дате начала пасечного пчеловодства в Сибири ведутся издавна. Версий много, одна из них гласит, что в 1777 году в Усть-Каменогорскую крепость выписали из Башкирии тридцать ульев, однако в первую же зиму пчелы повымерзли. Но неудачный опыт не остановил энтузиастов. через девять лет командир расквартированного в крепости Иркутского драгунского полка Аршневский уже из Оренбурга выписал семь ульев и, дабы пчелы не пропали, вдобавок пригласил из-за Урала башкира-пчеловода. Подопечные зазванного профессионала принялись успешно плодиться и спустя каких-то два года десять окрестных крестьян купили у драгунского командира по нескольку ульев, заплатив за каждый по пятнадцать рублей. Крестьяне же, в свою очередь, продавали появлявшиеся на их пасеках пчелосемьи по тридцать – пятьдесят рублей. Суммы для тех времен не просто большие - грандиозные! Но грядущие доходы от продажи меда выглядели столь соблазнительно, что ульи расходились на ура. И лет через пятьдесят лучшие сибирские пчеловоды владели пасеками в тысячу ульев, а пару – тройку могли себе позволить иметь и беднейшие из крестьян.
Советская эпоха, разумеется, внесла свою специфику в судьбы отечественного пчеловодства, без пертурбаций и перегибов не обходилось, но к отрасли при социализме относились вполне благосклонно. К 1980 году, для справки, в СССР насчитывалось восемь с половиной миллионов пчелиных семей, средний размер колхозной пасеки составлял 110 ульев, совхозной - 134, а Сибирь, наряду с Дальним востоком и Башкирией, входила в тройку наиболее пчелонасыщенных территорий РСФСР.
Но на исходе минувшего века грянул гром: пчеловодческая отрасль, по словам болеющих душой за российский приоритет на мировом рынке меда, была уничтожена. Крах ее, правда, выразился в формах весьма и весьма странных. Внешне - да, катастрофа: совхозные и колхозные пасеки, объявленные нерентабельными, благополучно почили в бозе, участь пасек разделил централизованный закуп продукции, а государство наше распрощалось с первенством в европейском производстве и экспорте сладкого сиропообразного вещества, вырабатываемого медоносной пчелой из нектара растений и жироподобного желтоватого вещества, выделяемого восковыми железами пчел, то бишь меда и воска. Картина вырисовывается апокалипсическая, одна закавыка – потребители меда гибели отрасли как-то не заметили, никуда он с рыночных прилавков не подевался и в разряд острейшего дефицита не перешел.
Да и тезис о нерентабельности пасек прозвучал крайне подозрительно в устах руководителей хозяйств, ежели учесть, что на собственных подворьях они пчел извести и не подумали. А куда, извините, перебазировались колхозно-совхозные ульи? Сведений о массовом уничтожении их нет, следовательно… Следовательно, выводы делайте сами. В результате исчезновения общественной составляющей, как нетрудно догадаться, пчеловодство не просто в тень ушло, оно погрузилось в глубочайшую мглу. Его и прежде-то особо не отслеживали, строго спрашивая за урожайность зерновых, запасы грубых кормов и надои-привесы, чего ж требовать с нынешней статистики? Она, бедная, невзирая на бесконечную сходяще-нисходящую отчетность не ручается за точность цифр о намолоте пшеницы на полях, до ульев ли ей?
Приблизительные оценки? Наше пчеловодство базируется на привозных пчелах, ими же и подпитывается. В год средний сибирский регион поглощает до двадцати тысяч так называемых пчелопакетов. Их везут из Краснодарского края, Адыгеи, Украины и Дальнего Востока. Но везут-то по-разному! И официально, с оформлением всех полагающихся документов, и нелегально. То, допустим, что проходит через областные пчелоконторы - учету поддается, но как учесть те пакеты, что проданы с колес коммерсантам-гастролерам? А пчел ещ и по почте выписывать можно, и на своем транспорте за ними съездить, и, скинувшись, гонца в путь-дорожку снарядить.
И вот тут-то на авансцену выходят неправильные пчелы, у них – бенефис. Сегодняшняя ситуация на рынке пчелопакетов аналогична ситуации на рынке нефти: цены неуклонно растут и падать не собираются. Ранней весной, к примеру, племенное хозяйство из Майкопа, что в Адыгее, запрашивало за стандартный пчелопакет полторы тысячи рублей. В отличие от Майкопского опорного пункта пчеловодства Краснополянская опытная станция, расположенная неподалеку от Сочи, за пакет требовала уже на двести пятьдесят рублей больше. Украинские пчелоторговцы поступили вообще просто: они лихорадочно произвели перерасчет цен с долларов на евро и - нате вам - закарпатская пчела сразу вздорожала. А тут еще стало известно, что зима повыбила обитателей ульев в Подмосковье, Поволжье, Белоруссии и на востоке Украины. Спрос на пакеты подскочил, вдогонку устремились и цены.
И две тысячи рублей за пчелиную семью, утверждают пессимисты, не предел. Тем паче, что и в прошлом году порой за столько предлагали пакет купить. И клиенты находились! А теперь представим сценку: пчеловод узнает, что некто пчелок из Закарпатья продает, а карпатка – лучше для наших условий и не придумаешь, за полторы тысячи семья. Удержаться от искушения – трудно. Продавец, божась и тряся кипами разноцветных бумаг, уверяет, что товар оттуда и дешево реализуется в целях попрания конкурентных фирм. И всучивает ушлый бизнесмен осчастливленному покупателю пакетик, например, с закавказскими или среднеазиатскими пчелами. Которые жужжат как карпатки, а меда приносят на порядок меньше. Вариаций жульничества – тьма. Ведь даже перепродажа адыгейских пчел под видом краснодарских навар принесет. Немудрено, что число фальсификаций и фальсификаторов перепончатокрылых имеет тенденцию к расширению.
Где вращаются мало-мальски приличные суммы, там неизбежно начинают крутиться мошенники. Аксиома бытия-с. Произведем-ка элементарный арифметический подсчет, умножим двадцать тысяч пчелопакетов на минимальные полторы тысячи рублей. В итоге – тридцать миллионов целковых. Примерно столько, вновь повторим – по минимуму, расходуют пасечники обычного сибирского региона на ежегодную ротацию поголовья в ульях. Распоследнему трутню ясно: к этим-то деньгам и липнут, как мухи к меду, фальсификаторы. Но, небезынтересно, даже контрафактные насекомые могут обманутому пчеловоду кое-какой доход в соты наносить. Мудрый Винни-Пух заблуждался, когда решил, что неправильные пчелы, наверное, делают неправильный мед. Теперешние крылатые фальсификаты мед делают правильный, но – мало. Однако и мало сегодня прибыльно.
Торговля медом – штука занимательная. Проиллюстрируем на примерах из времен седой давности. В 1523 году некий Альберт Кампензе в отчете о посещении Руси писал, что Московия очень богата медом. А сто с небольшим лет спустя Иоганн де Родес доносил шведской королеве Кристине: в Московии меда настолько ничтожное количество, что на экспорт поставляется лишь воск. Вскоре и воск перестали вывозить. Вывод напрашивался сам собой, и в Европе его сделали: на Руси нелады с пчеловодством. И ошиблись. Суть состояла в ином: едва мед и воск стали предметами экспорта, цена на них незамедлительно взлетела. Условные подсчеты показывают – цены на мед выросли в десять раз! Продукция пчеловодства на корню скупалась экспортерами, владельцам пчел стало малоинтересно продавать ее на внутреннем рынке, и автоматически потребление меда и воска резко сократилось. К тому же и цены стали кусаться. Вот правительство, перекрывая вывоз за границу, и пыталось не допустить вздорожания меда и воска внутри страны. Иван Грозный в 1555 году напрочь воспретил экспорт воска, а до этого только Англия за сезон вывозила его пятьдесят тысяч пудов. Сын Ивана Васильевича Федор разрешил экспортировать воск лишь в обмен на серу. И т. д., и т. п.
Сейчас роль заграницы играет не Лондон или Вена, а Москва. По причинам запредельной платежеспособности нынешних московитов и скрупулезной разборчивости в вопросах потребления. А у сибирского меда высочайшая репутация, он, по крайней мере, превосходит по своим качественным показателям продукцию с алтайских и дальневосточных пасек. И, естественно, у него цена высокая. За отборный первостатейный мед предприниматели из белокаменной готовы выложить о-о-очень внушительные деньги. И это не может не влиять на внутренние цены, столичные провоцируют их рост.
Повышенный, по ценам и объемам, спрос создает и своеобразное предложение. Еще в марте оптовые закупочные цены на мед колебались в пределах шестидесяти-семидесяти рублей за килограмм. Но затем в пчеловодческом сообществе стали распространяться упорные слухи, дескать, на урожай нового сезона они подскочат до ста-ста двадцати рубликов. Почувствовали разницу? Пасечники очень даже почувствовали, и попробуй-ка закупи у них осенью медок по меньшим ценам… Рука Москвы? А то! Подмосковный частник сиропообразное вещество уже дешевле двух сотен за кило на столичные рынки не тащит, и, влезши в шкуру коммерсанта, играючи можно осуществить калькуляцию: мед из Сибири, даже по сто рублей закупленный, нехилый навар принесет под сенью кремлевских звезд, перепроданный даже за сто пятьдесят.
И на старый, залежалый мед, к слову, спрос есть. Ибо неисповедимы пути и закоулки российской предприимчивости. У медка чрезвычайная способность маскировать разные суррогаты, незначительное добавление его уже придает смеси медовый запах. Это в четырнадцатом веке на княжеские столы выставляли меды сорокалетней выдержки с брусничной или малиновой ягодой, сегодняшним медоварам не до глупостей предков, они технологию изготовления медовухи упростили до предела. Берется сомнительного происхождения спирт, разбавляется водичкой с медом и - все! Напиток сей, заметим, пользуется популярностью в Нечерноземной полосе России. В Суздале, например, медовуху такую продают на каждом углу по двести рублей за полуторалитровую пластиковую бутылку. И тут уж качество растворяемого в спирте меда производителям суррогата абсолютно до лампочки, только бы аромат ощущался.
Короче, спрос на мед за пределами Сибири растет. Последствия? Ближайшие наступить не замедлят: желающих полакомиться медом, вне всяких сомнений, ожидает весомый удар по кошельку. В довесок они получат сетования на вздорожание пчелопакетов, инвентаря, ветеринарных препаратов, подкормки и на злоключения Закона о пчеловодстве в кулуарах Государственной Думы. О дальнейших последствиях гадать не станем, но, сдается, пчелиные фальсификаторы активизируются. Все же просто - даже пятьсот тонн меда, при оптовой закупочной цене в шестьдесят рублей за килограмм, дают сумму, эквивалентную миллиону долларов. А удвоение закупочных цен удвоит и денежную массу, вращающуюся вокруг ульев. Что удвоит, коли не утроит, старания и хитроумие мошенников.
И зажужжит гораздо больше неправильных пчел над гречишными полями и яблоневыми садами Сибири. Ну как тут вновь не вспомнить одну из фраз бессмертного Винни-Пуха: Это – жжжжжжж – неспроста!
Ещё новости по теме:
15:42
13:00
12:00