Крупный капитал и его политическое значение
На днях Егор Холмогоров в "Известиях" очень точно сформулировал тезис о том, что "борьба с коррупцией", которой уже много лет занимаются наши либералы, сознательно или бессознательно является элементом американской пропагандистской кампании по "борьбе с персоналистскими и коррумпированными режимами". В общем с "такими, как режимы Милошевича, Лукашенко, Хусейна, Асада и Каддафи". И я с этим тезисом совершенно согласен.
И дело совсем не в нашумевшем би-би-сишном фильме. В конце концов этот фильм, как очень точно съязвил кто-то в "Фейсбуке", "производит впечатление снятого Белковским на деньги Ходорковского, причем большая часть бюджета ушла на вознаграждение английским журналистам за размещение".
Впрочем, меня гораздо больше волнуют внутриполитические мотивации наших организаторов пропагандистских кампаний по "борьбе с коррупцией". Приблизительно одновременно с началом первых "болотных митингов" в риторике либеральных пропагандистов появился очень интересный новый нюанс. Они стали говорить, что коррупция в нашей стране настолько велика по объему, что по сравнению с ней и залоговые аукционы, и чубайсовская приватизация - это "невинные детские шалости". И они стали призывать признать полную легитимность залоговых аукционов и ваучерной приватизации и сосредоточить все усилия общества на борьбе с коррупцией.
О том же, на мой взгляд, свидетельствует и многолетняя "антикоррупционная" деятельность Алексея Навального. В сущности вся она сводится к тому, что государственные инстанции и органы на многочисленных конкурсах по госзаказу и госзакупкам отдают предпочтение новым олигархам, никак не связанным с "ельцинской обоймой". У меня зачастую возникает впечатление, что те "честные и порядочные люди", которые снабжают уже много лет Алексея Анатольевича конфиденциальной информацией, как-то связаны с этой самой "ельцинской обоймой".
О том же говорят и широко распространенные в экспертном сообществе слухи, что именно "ельцинские" олигархи были основными спонсорами и инвесторами "болотных митингов" и вообще политического актива "болотного движения".
Если все это правда, то резонно предположить, что у спонсоров "болотной оппозиции" и информаторов "нашего борца с коррупцией" вовсе не было цели "поработать на Госдеп" или "снести эту коррумпированную власть". Цели их были гораздо более прозаичны и прагматичны - полностью легитимировать свое "первоначальное накопление" и усилить свои позиции в конкуренции с "новыми олигархами". Но это не значит, что "тема Госдепа" в этой деятельности косвенно не присутствует.
Можно спросить, а зачем нам вообще нужно "разбираться в сортах олигархов"? Ответ тут, на мой взгляд, достаточно прост. Хотя лично я не принадлежу к числу сторонников олигархического капитализма, но твердо уверен, что в обществах, в которых крупный капитал существует, он является одной из системных опор этого общества. И вопрос о том, кому в стране принадлежит экономическая власть, ничуть не менее важен, чем вопрос о власти политической.
Я хорошо помню, как один мой знакомый либеральных убеждений в ходе дружеской политической дискуссии, сопровождавшейся распитием крепких напитков, неожиданно перешел на шепот и сказал мне: "Ты что думаешь, мы не понимаем, что крупный капитал - это аналог госсобственности и все зависит от его отношений с государством?".
Именно этот вопрос, на мой взгляд, и является важнейшим.
Вот, например, ТЭК в любой крупной стране является одной из опор государства. При европейской континентальной модели нефтегазовые компании принадлежат государству. В англосаксонской они остаются частными. Но при этом весьма чувствительны к любым, даже самым слабым, сигналам, исходящим от государства. "Партия сказала - надо! Комсомол ответил - есть!".
И я понимаю, почему наше государство часто проявляет несколько большие симпатии к новым олигархам, чем к "ельцинским". И дело тут, на мой взгляд, совсем не в том, "кто с кем дружит". Просто "постъельцинские" олигархи гораздо более склонны прислушиваться к сигналам государства. И ведут себя в этом смысле так же, как крупнейшие западные компании. А старые олигархи, даже если сейчас и "демонстрируют дисциплину", никак не могут забыть о временах Ельцина, Гусинского, Березовского и Ходорковского, когда не государство навязывало олигархам свою волю, а все обстояло ровно наоборот.
Впрочем, меня здесь больше интересует не сама по себе политическая конкуренция между двумя группами крупного капитала, а то, как она отражается в риторике либеральной пропаганды.
Потому что, как я уже говорил, "борьба с коррупцией" в этой пропаганде очень часто является синонимом борьбы за интересы старых "ельцинских" олигархов против интересов олигархов новых, "путинских". И новым олигархам ставится "любое лыко в строку", тогда как старым олигархам "все прощается".
Такое впечатление, что в отношении к этим двум группам крупного капитала либеральная пропаганда демонстрирует максимально для нее возможный двойной стандарт. Мы ведь не забыли, как Владимир Владимирович Познер громогласно и с пеной у рта убеждал нас в том, что "без первоначального накопления капитала (и связанных с ним полукриминальных издержек, разумеется. - В.М.) обойтись невозможно". Мы хорошо помним, как "в гайдаровских кругах" в начале 90-х шептались о том, что "самое важное - это чтобы госпредприятия достались нормальным людям, а не всему этому генералью и директорью".
Да и сегодня Андрей Колесников практически повторяет эти разговоры, утверждая, что приватизация 90-х и залоговые аукционы привели к установлению "нормального либерального порядка".
Но стоит зайти разговору о конкурирующих финансово-промышленных группах, и все сказанное выше сразу забывается. И приоритет отдается теме "борьбы с коррупцией". Причем коррупцией именуется любой госзаказ, перехваченный у бенефициаров залоговых аукционов.
И в этом смысле - хотят они того или не хотят - но наши либеральные пропагандисты своим участием в межолигархических информвойнах неизбежно вписываются в рамки госдеповской "борьбы с персоналистскими коррумпированными режимами".
Я совершенно не в восторге от нашего крупного капитала независимо от его исторического происхождения. Меня сильно раздражает ситуация, когда руководители госкомпаний назначают многомиллионные зарплаты себе и, что самое неприятное, своим детям. Крайне удивляет, когда в условиях экономического кризиса наши крупные банки вместо понижения ставки ипотеки, как это принято во всем мире, "чтобы хоть кто-то хоть что-то купил", наоборот, повышают эту ставку. Я искренне шокирован, когда наш "почти национализированный" ТЭК в условиях обвального падения мировой цены на нефть не понижает, как это принято во всем мире, а, наоборот, повышает цены на бензин.
Но я совершенно уверен, что в условиях того кризиса, в котором мы сегодня находимся, и государство, и общество должны отдавать предпочтение тому крупному бизнесу, который ориентируется на государство. А не тому, который мечтает это государство подмять под себя.
Виктор Милитарев, политолог
И дело совсем не в нашумевшем би-би-сишном фильме. В конце концов этот фильм, как очень точно съязвил кто-то в "Фейсбуке", "производит впечатление снятого Белковским на деньги Ходорковского, причем большая часть бюджета ушла на вознаграждение английским журналистам за размещение".
Впрочем, меня гораздо больше волнуют внутриполитические мотивации наших организаторов пропагандистских кампаний по "борьбе с коррупцией". Приблизительно одновременно с началом первых "болотных митингов" в риторике либеральных пропагандистов появился очень интересный новый нюанс. Они стали говорить, что коррупция в нашей стране настолько велика по объему, что по сравнению с ней и залоговые аукционы, и чубайсовская приватизация - это "невинные детские шалости". И они стали призывать признать полную легитимность залоговых аукционов и ваучерной приватизации и сосредоточить все усилия общества на борьбе с коррупцией.
О том же, на мой взгляд, свидетельствует и многолетняя "антикоррупционная" деятельность Алексея Навального. В сущности вся она сводится к тому, что государственные инстанции и органы на многочисленных конкурсах по госзаказу и госзакупкам отдают предпочтение новым олигархам, никак не связанным с "ельцинской обоймой". У меня зачастую возникает впечатление, что те "честные и порядочные люди", которые снабжают уже много лет Алексея Анатольевича конфиденциальной информацией, как-то связаны с этой самой "ельцинской обоймой".
О том же говорят и широко распространенные в экспертном сообществе слухи, что именно "ельцинские" олигархи были основными спонсорами и инвесторами "болотных митингов" и вообще политического актива "болотного движения".
Если все это правда, то резонно предположить, что у спонсоров "болотной оппозиции" и информаторов "нашего борца с коррупцией" вовсе не было цели "поработать на Госдеп" или "снести эту коррумпированную власть". Цели их были гораздо более прозаичны и прагматичны - полностью легитимировать свое "первоначальное накопление" и усилить свои позиции в конкуренции с "новыми олигархами". Но это не значит, что "тема Госдепа" в этой деятельности косвенно не присутствует.
Можно спросить, а зачем нам вообще нужно "разбираться в сортах олигархов"? Ответ тут, на мой взгляд, достаточно прост. Хотя лично я не принадлежу к числу сторонников олигархического капитализма, но твердо уверен, что в обществах, в которых крупный капитал существует, он является одной из системных опор этого общества. И вопрос о том, кому в стране принадлежит экономическая власть, ничуть не менее важен, чем вопрос о власти политической.
Я хорошо помню, как один мой знакомый либеральных убеждений в ходе дружеской политической дискуссии, сопровождавшейся распитием крепких напитков, неожиданно перешел на шепот и сказал мне: "Ты что думаешь, мы не понимаем, что крупный капитал - это аналог госсобственности и все зависит от его отношений с государством?".
Именно этот вопрос, на мой взгляд, и является важнейшим.
Вот, например, ТЭК в любой крупной стране является одной из опор государства. При европейской континентальной модели нефтегазовые компании принадлежат государству. В англосаксонской они остаются частными. Но при этом весьма чувствительны к любым, даже самым слабым, сигналам, исходящим от государства. "Партия сказала - надо! Комсомол ответил - есть!".
И я понимаю, почему наше государство часто проявляет несколько большие симпатии к новым олигархам, чем к "ельцинским". И дело тут, на мой взгляд, совсем не в том, "кто с кем дружит". Просто "постъельцинские" олигархи гораздо более склонны прислушиваться к сигналам государства. И ведут себя в этом смысле так же, как крупнейшие западные компании. А старые олигархи, даже если сейчас и "демонстрируют дисциплину", никак не могут забыть о временах Ельцина, Гусинского, Березовского и Ходорковского, когда не государство навязывало олигархам свою волю, а все обстояло ровно наоборот.
Впрочем, меня здесь больше интересует не сама по себе политическая конкуренция между двумя группами крупного капитала, а то, как она отражается в риторике либеральной пропаганды.
Потому что, как я уже говорил, "борьба с коррупцией" в этой пропаганде очень часто является синонимом борьбы за интересы старых "ельцинских" олигархов против интересов олигархов новых, "путинских". И новым олигархам ставится "любое лыко в строку", тогда как старым олигархам "все прощается".
Такое впечатление, что в отношении к этим двум группам крупного капитала либеральная пропаганда демонстрирует максимально для нее возможный двойной стандарт. Мы ведь не забыли, как Владимир Владимирович Познер громогласно и с пеной у рта убеждал нас в том, что "без первоначального накопления капитала (и связанных с ним полукриминальных издержек, разумеется. - В.М.) обойтись невозможно". Мы хорошо помним, как "в гайдаровских кругах" в начале 90-х шептались о том, что "самое важное - это чтобы госпредприятия достались нормальным людям, а не всему этому генералью и директорью".
Да и сегодня Андрей Колесников практически повторяет эти разговоры, утверждая, что приватизация 90-х и залоговые аукционы привели к установлению "нормального либерального порядка".
Но стоит зайти разговору о конкурирующих финансово-промышленных группах, и все сказанное выше сразу забывается. И приоритет отдается теме "борьбы с коррупцией". Причем коррупцией именуется любой госзаказ, перехваченный у бенефициаров залоговых аукционов.
И в этом смысле - хотят они того или не хотят - но наши либеральные пропагандисты своим участием в межолигархических информвойнах неизбежно вписываются в рамки госдеповской "борьбы с персоналистскими коррумпированными режимами".
Я совершенно не в восторге от нашего крупного капитала независимо от его исторического происхождения. Меня сильно раздражает ситуация, когда руководители госкомпаний назначают многомиллионные зарплаты себе и, что самое неприятное, своим детям. Крайне удивляет, когда в условиях экономического кризиса наши крупные банки вместо понижения ставки ипотеки, как это принято во всем мире, "чтобы хоть кто-то хоть что-то купил", наоборот, повышают эту ставку. Я искренне шокирован, когда наш "почти национализированный" ТЭК в условиях обвального падения мировой цены на нефть не понижает, как это принято во всем мире, а, наоборот, повышает цены на бензин.
Но я совершенно уверен, что в условиях того кризиса, в котором мы сегодня находимся, и государство, и общество должны отдавать предпочтение тому крупному бизнесу, который ориентируется на государство. А не тому, который мечтает это государство подмять под себя.
Виктор Милитарев, политолог