Рецензия координатора Start Fellows Людмилы Кудрявцевой на книгу «Любовь к трём цукербринам»
Честно говоря, я прочитала только половину новой книги Пелевина, и пока совсем не понимаю тех, кто плюется, негодует и цитирует как типичный фрагмент кусок про то, как Кеша блевал и бухал с похмелья. Из 200 прочитанных мной страниц Кеша этим занимается примерно половину одной. И ещё четыре листа посвящены троллингу в соцсетях.
Возможно, вся актуальщина и Носики с Цукербергами ждет меня во второй половине книги.
Но и первая уже подтверждает давнее и главное наблюдение: во всех книгах Пелевина последовательно и связно описывается один и тот же мир, устроенный определённым и довольно грустным образом. Пелевин не то чтобы утверждает, что это наш мир — скорее, получается, что наш мир мог был бы быть устроен именно так, и мы бы имели всё то, что имеем. Концепцией пелевинского мироустройства можно объяснить и описать всё, что мы наблюдаем во внешнем мире и переживаем во внутреннем.
Пелевин пишет не текст, а гипертекст — все его более поздние книги ссылаются на более ранние (потому что он их уже написал), а ранние — на поздние (потому что он знает, что напишет их). В «Цукебринах» легко увидеть гиперссылки на всю крупную форму — и поколение пэ, и графа тэ, и эмпайр вэ — разве что прямых ссылок на книгу про хули, а мне пока не попалось. Хотя и там описывается тот же самый мир.
Поэтому было очень забавно читать рецензию «Коммерсанта», автор которой раздраженно предложила штрафовать Пелевина за каждое упоминание Чжуан Цзы, которому снилось, что он бабочка. Как же не упоминать-то его, милая, если все книги — про него и есть?
Считает ли Пелевин, что всё именно так и устроено — вопрос бессмысленный. Мы же не требуем от человека, собирающего в бутылке кораблик, чтобы этот кораблик мог плавать и приносил пользу, перевозя грузы.
Однако попытка посмотреть на мир глазами Пелевина может быть и «смещением точки сборки для самых маленьких», и тренировкой рефлексии, и просто получением удовольствия. Проблема Пелевина в том, что он строит свои карточные замки не из классической колоды с валетами и дамами, а из актуальной, с путиными и радуевыми. Поэтому большая часть его читателей считает его книги социальной сатирой, политическим высказыванием, либеральным дискурсом и открывает каждую новую книгу с соответствующим настроением, а закрывает с ощущением, что её обманули, вот в прошлый-то раз всё было остро и правильно!
Пелевин бы, конечно, очень смеялся, если бы узнал, что я называю вышеописанное «его проблемой». Это не баг, а фича, и не проблема, а фильтр.
Возможно, вся актуальщина и Носики с Цукербергами ждет меня во второй половине книги.
Но и первая уже подтверждает давнее и главное наблюдение: во всех книгах Пелевина последовательно и связно описывается один и тот же мир, устроенный определённым и довольно грустным образом. Пелевин не то чтобы утверждает, что это наш мир — скорее, получается, что наш мир мог был бы быть устроен именно так, и мы бы имели всё то, что имеем. Концепцией пелевинского мироустройства можно объяснить и описать всё, что мы наблюдаем во внешнем мире и переживаем во внутреннем.
Пелевин пишет не текст, а гипертекст — все его более поздние книги ссылаются на более ранние (потому что он их уже написал), а ранние — на поздние (потому что он знает, что напишет их). В «Цукебринах» легко увидеть гиперссылки на всю крупную форму — и поколение пэ, и графа тэ, и эмпайр вэ — разве что прямых ссылок на книгу про хули, а мне пока не попалось. Хотя и там описывается тот же самый мир.
Поэтому было очень забавно читать рецензию «Коммерсанта», автор которой раздраженно предложила штрафовать Пелевина за каждое упоминание Чжуан Цзы, которому снилось, что он бабочка. Как же не упоминать-то его, милая, если все книги — про него и есть?
Считает ли Пелевин, что всё именно так и устроено — вопрос бессмысленный. Мы же не требуем от человека, собирающего в бутылке кораблик, чтобы этот кораблик мог плавать и приносил пользу, перевозя грузы.
Однако попытка посмотреть на мир глазами Пелевина может быть и «смещением точки сборки для самых маленьких», и тренировкой рефлексии, и просто получением удовольствия. Проблема Пелевина в том, что он строит свои карточные замки не из классической колоды с валетами и дамами, а из актуальной, с путиными и радуевыми. Поэтому большая часть его читателей считает его книги социальной сатирой, политическим высказыванием, либеральным дискурсом и открывает каждую новую книгу с соответствующим настроением, а закрывает с ощущением, что её обманули, вот в прошлый-то раз всё было остро и правильно!
Пелевин бы, конечно, очень смеялся, если бы узнал, что я называю вышеописанное «его проблемой». Это не баг, а фича, и не проблема, а фильтр.
Ещё новости по теме:
18:20