Четыре шага до университета мирового класса

КАК ДОЛЖЕН ДЕЙСТВОВАТЬ РУКОВОДИТЕЛЬ, КОТОРЫЙ НАМЕРЕН СОЗДАТЬ КОНКУРЕНТОСПОСОБНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ МИРОВОГО УРОВНЯ? ОБ ЭТОМ NEW SCIENTIST СПРОСИЛ У РЕКТОРА НАЦИОНАЛЬНОГО ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА «МИСИС» ДМИТРИЯ ЛИВАНОВА

 

Дмитрий Викторович, какие критерии вы считаете наибо­лее важными, чтобы при тех ресурсах, которые сегодня есть в российской системе высшего профессионального образова­ния, крепкий отраслевой вуз превратился в современный университет мирового класса?

 

- Чтобы университет вышел на какой-то заметный уровень (не только в Российской Федерации, но и в мире), необходимо всего четыре условия. Первое - это хорошие студенты. А значит, жесткий качественный отбор абитуриентов. Хорошие же студенты, в том числе иностранные, приходят только под хорошую программу. А из этого, очевидно, следует, что у вуза должна быть современная и доро­гостоящая (как все новое и лучшее) образовательная программа.

Второе - сильные преподаватели, они же исследователи. В исследова­тельском университете почти каждый преподаватель должен вести исследо­вательскую либо проектную науч­ную работу, вовлекая в этот процесс студентов. Я уверен, что в этом и есть основное содержание современного образования.

Третье - эффективная система управления. Вузом следует управлять как корпорацией особого типа. Ясно, что это не коммерческая организация, но это, тем не менее, корпорация, ко­торая работает на достижение опреде­ленных результатов, правда, не всегда измеряемых в деньгах.

И четвертое - это инфраструктура, когда обучение и исследования идут в определенном месте с соответствую­щим оборудованием, информацион­ной системой и т.д.

Если одной из этих четырех состав­ляющих не будет, не будет и хорошего университета. Это взаимосвязанная система: подтягивая одно, ты под­тягиваешь другое. И наоборот; если что-то отстает или выпадает, это ведет к деградации остальных компонентов.

 

Те бюджетные деньги, которые МИСиС получил за статус «на­ционального исследователь­ского», оживили процесс мо­дернизации? Можно наблюдать какую-то отдачу уже сейчас? Вsприблизились к «университету мирового уровня»?

 

- На «университет мирового уров­ня» нам пока никто денег не давал. Безусловно, деньги государства, вы­деленные по конкурсу НИУ, оживили модернизацию университета. Хотя фактически мы только один год живем с этими «статусными» деньгами. За это время сделали несколько лабора­торий, пригласили к себе на работу отличных ученых, которые работают вместе с нашими аспирантами и сту­дентами. Но кардинальных изменений за такой срок невозможно добиться.

Обеспечение каждого из пере­численных четырех условий стоит больших денег. Создание такого уни­верситета - очень дорогое удоволь­ствие. С учетом всех полученных нами за последние 3-4 года бюджетных денег, на сегодняшний день разрыв 110 финансированию на одного студента или преподавателя составляет 5-7 раз между МИСиС и университетами, с которыми мы собираемся через 5-10 лет конкурировать. Речь идет о евро­пейских инженерных школах высшего уровня. Разрыв с американскими ис­следовательскими университетами я оцениваю в 10-15 раз.

Наверное, в России можно что-то сделать дешевле, чем в Европе или США, хотя в сфере материального про­изводства получается как раз наобо­рот. Возможно, что в интеллектуаль­ной сфере мы еще имеем ценовую фору, и есть надежда, что какие-то достижения обойдутся нам по более низкой цене. Тем не менее я считаю, что разрыв на сегодняшний день на­столько велик, что, не видя четкого пути преодоления этого разрыва, бес­смысленно говорить о конкуренции. В рамках той парадигмы, в которой мы развиваемся, мы можем расти на 10-15, а то и 20 процентов в год. Это хороший рост, но совершенно недо­статочный для преодоления разрыва, с учетом того, что конкуренты тоже не сидят на месте, а двигаются вперед.

 

Какова зависимость МИСиС от бюджетного финансирования? Насколько вы в этом смысле

 устойчивы?

 

- В нашем центральном бюджете (если брать общий объем доходов и расходов) 60 процентов составляют средства государственного бюджета, 40 - внебюджетные. Мне кажется, такое сочетание обеспечивает до­статочную устойчивость. У нас нет гипертрофированной зависимости от бюджетного финансирования, нос учетом реальной ситуации можно сказать, что кроме государства вряд ли кто-то будет серьезно инвестировать в высшее образование (и в исследова­ния в ближайшей перспективе).

Я утверждаю, что в рамках нынешней системы управления и финанси­рования высшей школы совершить качественный рывок вперед невоз­можно. Даже достичь уровня среднего европейского университета. Все те рейтинги, которые на сегодняшний день действуют, это очень четко по­казывают.

Если в целом оценивать госполи­тику в сфере высшего образования России, то за последние 3-5 лет было сделано больше, чем за 20 лет. Проведены структурные рефор­мы - определены университеты, ко­торые призваны добиваться лидерства" в разных областях. Кроме этого, приняты системные, институциональные вещи: единый госэкзамен, двухуров­невая система и пр. Однако если мы действительно хотим создать в России группу университетов мирового клас­са, то надо искать новые формы для развития этих проектов.

 

В этом году государство предло­жило новые формы поддержки ведущих вузов - постановле­ния Правительства N 218-220. 

 

- Да, в целом это верное и своевре­менное решение. Есть опасения, что по постановлению N2 18 (кооперация вузов и бизнеса) возникнут трудно­сти. Во всяком случае то, что многие крупные компании отказались уча­ствовать - это факт. Они решили, что бремя отчетности слишком большое. Надо отчитываться в течение пяти лет после окончания проекта перед бюджетом. Кроме того, компании, у которых много денег и нет проблем в поиске 100,300 миллионов или даже миллиарда для проведения нужных им исследований, были не заинтересо­ваны в данном конкурсе. Собственно говоря, мы видим: в числе победите­лей мало крупных компаний с боль­шим потоком наличных денег. Какие - то средние компании на это шли.

По постановлению N 20 - при­влечение ведущих вузов - МИСиС не выиграл в первом этапе конкурса, рас­считываем на успех во втором этапе.

 

Как в университете вы меняете образовательную программу?

 

- Практически весь 2010 год и, видимо, в 2011 году мы продолжим радикально менять наш учебный план бакалавриата. По существу, форми­руем новую образовательную про­грамму. Как раз сегодня я прочитал высказывание бывшего руководителя одного из крупнейших американ­ских университетов, который сказал: "Изменить в университете учебный план - это все равно что передвинуть кладбище с одного места на другое». Сильно сказано, но это так и есть,

Основным предметом с точки зрения затрат времени у нас будет не математика, не физика, не химия, а английский язык. Современный человек, какой бы профессией он ни обладал (будет он библиотекарем, инженером или еще кем-то), не может считаться образованным, если он не владеет английским языком. Мы разработали целую программу – конечно, не сами, купили платформу Кембриджского университета, 1120 часов. Для технического вуза это беспрецедентная программа. Четыре года интенсивного обучения английскому языку на абсолютно новой технологической платформе! Реализуется смешанное обучение, когда большая часть проходит в аудиториях, но есть еще и интерактивная система, которая позволяет людям добирать самостоятельно то, что им нужно – из дома, из другого места, где бы они ни находились. Этим мы занимались практически год. Выяснилось, что мало эту программу купить, разработать и даже переподготовить преподавателей, набрать новых. Пришлось еще физически перестроить 50 или 60 аудиторий, которые у нас были, стены расставить по-другому. Эту программу можно реализовать только в определенном формате, когда на одного преподавателя приходится 10-12 учеников (не больше!). Некоторые программы, традиций реализации которых в России, в силу отраслевой организации высшего образования, нет, мы планируем закупить и реализовать вместе с иностранными партнерами, например то, что называется General Engineering или Operation Managemtnt.

 

Какие показатели развития образования считаете самыми Важными?

 

-В университетском образовании те же показатели, - что и в науке. То есть это количество публикаций, которые делают сотрудники университета (на­учной деятельности без публикаций в журналах не существует). У нас в вузе сейчас на уровне 150-160 публикаций в год, если считать по международ­ным базам. Все остальные я просто не учитываю. И получаем порядка 35-45 российских патентов плюс несколько зарубежных.

Много это или мало? Я считаю, что по этим показателям мы сегодня нахо­димся на абсолютно несопоставимом месте по сравнению с показателями ведущих мировых университетов ­как ни считай. И по абсолютной вели­чине, и тем более если нормировать на численность преподавателей.

 

Кстати, многие ученые, осо­бенно их активное ядро, ставят вам в заслугу внедренные в 2007 году показатели стимули­рования научной результатив­ности (ПРНД). Вы сохранили приверженность этой идее? Как в МИСиС происходит отбор и аттестация профессорско- - ­преподавательского состава?

 

- Приверженность этой идее я, конечно, сохранил. Мотивация у нас завязана на научную

результатив­ность. Система аттестации преподава­телей была выстроена фактически за один прошлый год. Введены специ­альные категории для тех людей, которые активно публикуются для т.н. «преподавателей-исследователей" установлены повышенные оклады. С другой стороны, для них пони жена учебная нагрузка, чтобы они не были заняты слишком плотно чистым пре­подаванием.

 

Как вы относитесь к интеграци­онным процессам в сфере науки и образования? Например, к

тому, чтобы научные учрежде­ния объединялись в вузы?

 

- Если мы считаем, что основной проблемой нашего образования и нашей науки является их разделен­ность - образование осуществляет­ся в одном месте, а исследования в другом - мне кажется, что создание таких интеграционных центров будет действительным преодолением этой разделенности. Если мы считаем, что центральным звеном инновационной модернизации экономики являются университеты, то их необходимо уси­ливать, в том числе за счет присоеди­нения сильных научных структур.

 

Но есть же научно-­образовательные центры (НОЦ), которые правительство иниции­ровало полтора года назад?

 

- Я считаю, что в смысле модерни­зации НОЦ никакого нового качества не несут. НОЦы живут, пока идет бюджетное финансирование. А нам очень важно, чтобы в части лабораторий, где действительно происходят исследова­ния высокого класса, шел непрерыв­ный поток студентов и аспирантов. Чтобы ряд исследований выполнялся их руками. Только в этом случае ка­чество образования повысится - и в науке появится молодежь.

 

Вы довольны последним прие­мом студентов?

 

- В целом прием довольно приличный. Мы утвердили такой проходной балл, что брали далеко не всех абиту­риентов, которые хотели сюда по­пасть. Хотя он был не очень высоким, чисто символическим. Тем не менее это сделали. В будущем году его еще поднимем. Для себя решил так: лучше принять меньше студентов, но более мотивированных и способных к учебе.

 

Правда ли, что из тех студентов, кто приходит в технические университеты, половину прихо­дится доучивать?

 

- Правда. Но мы не доучиваем, мы по итогам первого года отчисляем при­мерно 25-30 процентов. Это довольно большой отсев. Не предпринимаем специальных усилий, чтобы людей здесь удерживать, хотя понимаем, что за каждым человеком идет какая-то«бюджетная денежка».

Здесь нет вариантов: либо каче­ственно и мало, либо большое количе­ство и низкое качество. Качественных людей немного. Это нужно понимать. Это затрагивает не только нашу ситуацию. Мы будем не увеличивать, а уменьшать контингент, делая это абсолютно осознанно. Я все-таки рас­считываю на то, что государство тоже будет понимать: хорошее образование стоит дорого. Один студент в хоро­шем техническом вузе стоит гораздо дороже, чем один студент в не очень хорошем гуманитарном вузе.

 

Насколько та система обуче­ния, которая сейчас действует в большинстве российских ву­зов («болонская система» или «4+2» ), соответствует задачам развития высшего образования?

 

- Логика двухуровневой системы в том, чтобы обеспечить достаточ­но гибкую образовательную среду, которая, с одной стороны, позволяла бы индивидуализировать для каждого учащегося образовательную траекто­рию, а с другой -- позволяла бы тому, кто является провайдером образова­ния, реагировать на те изменения, которые в мире происходят. Ясно, что переход на двухуровневую систему является огромным шагом вперед. Человек может получить высшее об­разование на уровне бакалавриата в рамках технического блока, а потом получить диплом магистра в области экономики, финансов, информаци­онных технологий и прочее, если он чувствует, что такое сочетание даст ему какой-то выигрыш.

Но по существу, когда мы стали анализировать, что из себя представ­ляет наш бакалавриат, то увидели, что он состоит из двух модулей. Первый компонент: фундаментальное образо­вание - математика, физика, химия, физическая химия, материаловеде­ние, - какие-то базовые вещи. Второй компонент: профессиональная часть - ­то, что готовит человека для работы на конкретном рабочем месте, реализует его профессиональную функцию на будущее. В принципе, после этого стало ясно: два модуля являются достаточно независимыми. Их можно поменять местами. Мы привыкли к тому, что человек приходит в вуз, его начинают грузить математическим анализом с первого курса. Ау большинства людей просто нет понимания, для чего это нужно. "Почему я должен это учить? Как мне это потом пригодится?" - в свете таких вопросов возникает очень низкая мотивация к обучению. След­ствием чего является большой процент отчислений, которые происходят. Можно эти два модуля реализовывать в обратной последовательности: снача­ла дать человеку профессию, научить его какому-то практическому делу. В принципе, после этого он может дальше не учиться. Он будет подготовлен к определенной деятельности. Это то, что, скажем, делалосъ у нас в рамках учреждений среднего профессионального образования.

 

Сегодня это называется «техниче­ским бакалавриатом». Это не высшее образование, а лишь определенная часть программы высшего образова­ния. Получив эту часть, человек может работать - он подготовлен к работе. Но он может прийти и еще за два года добрать в университете то, чего ему не хватает до получения полноценного высшего образования, и по итогам получить диплом бакалавра. Это и способ увеличения мотивации обу­чающихся - если человек проработал на производстве, хочет развиваться дальше, то у меня есть гипотеза: он бу­дет интересоваться высшей математи­кой, если ему четко объяснят, почему это важно для его профессионального развития и личностного роста. А с другой стороны, это позволяет инте­грировать систему среднего профес­сионального образования в образова­тельную цепочку очень хорошо. Это больше отвечает потребностям рынка труда и спросу на трудовые ресурсы. Мы прекрасно знаем по статистике, что в разных направлениях ситуация складывается по-разному.

Где-то 50-70 процентов выпускни­ков российских вузов работает на тех местах, которые не требуют высшего образования - в принципе! Зачем тог­да тратить четыре года или 5-6 лет?

 

Таким образом, вы предлагаете ввести еще один уровень, то есть внедрить систему «2+2+2». Эта схема замечательна, но, вероятно, она реализуема в более-менее осязаемых мас­штабах только в том случае, если есть встречное движение, когда есть запрос на специали­стов с производства.

 

- Абсолютно точно! Поэтому мы данную схему будем реализовывать не в Москве, а в регионах. Там, где у нас есть филиалы, где понятен регио­нальный рынок труда, где есть работо­датель - градообразующее предпри­ятие, которое готово сотню человек в год брать с понятным требованием к их компетенциям, - эта схема будет очень хорошо работать.

 

Иностранцев, кстати, в МИСиС много принимаете?

 

-  Примерно 500 человек из 5000.

Каждый десятый - но в основном это граждане СНГ.

 

Как оцениваете ту атмосферу, которая складывается в вашем вузе, помимо непосредственно науки и образования?

 

- Мне очень трудно со стороны су­дить о том, что изменилось за послед­ние три года, Поскольку я общаюсь далеко не со всеми, с кем мне было бы интересно пообщаться, узнать какое-­то мнение. К тому же я сам прекрасно понимаю: то, что мне говорят, не всег­да соответствует реальной ситуации. А в целом МИСиС всегда отличался тем, что здесь помимо образователь­ной и научной части было развито то, что раньше называлось «обще­ственной работой». Действительно, было очень много всего интересного. Я считаю, следствием этого является именно то, что многие выпускники преуспели в сферах, не связанных с профилем их образования.

Из нашего вуза вышли артисты, поэты, писатели, певцы, много людей, успешных в бизнесе, не связанном с их специализацией по диплому. Это значит, что они проявил И какие-то навыки коммуникации, анализа, способность к yправлению. Мы знаем, что в рамки стандартного образова­тельного процесса в Советском Союзе это не входило - было вынесено за скобки, но точно присутствовало. Мы пытаемся сделать так, чтобы здесь было интересно учиться. В частности, я с удовольствием рекламирую наш Инспираторий (Iпsрiгаtогiцm) - это коммуникативная площадка. Туда приходят самые разные люди. Те, кто там работает, интересны сами по себе в своей области это суперпрофессионалы, например, Владимир Пирож­ков - гуру в области промышленного дизайна. Туда приезжают люди не только из России, но и со всего мира. Там начинается общение со студен­тами. Место абсолютно открытое. Последняя лекция, которая на меня произвела огромное впечатление, - по истории и технологии самурайских мечей. То есть как сделать самурай­ский меч, что стоит за объектом сточки зрения технологии, истории, культуры, как сейчас (в наше время) все это преломляется - с учетом 2000-летней истории самурайского меча. Кроме того, в Инспиратории есть рабочие группы, создаваемые для реализации разных проектов теми людьми, которые там работают. Ска­жем, в проекте в сфере дизайна уча­ствуют люди, которые знают новый материал, люди, которые приходят из Строгановки, «умея рисовать», люди, которые знают маркетинг и эконо­мику. В результате их объединения рождаются новые проекты.

 

Как вы относитесь к массовому высшему образованию в Рос­сии?

 

- А как можно к этому относиться? Точно так же, как к массовости защит диссертаций в области экономиче­ских: или медицинских наук. Ясно, что массовость в условиях ограниченного ресурса приводит к девальвации про­фессионализма - вот и все. Потому что если денег на одного студента в среднем по России тратится (имеется в виду усреднение по всем вузам) в 10 раз меньше, чем в европейских стра­нах или :11 США - результат с точки зрения качества страдает примерно в той же пропорции.

 

Страна практически потеряла среднее профессиональное об­разование.

 

- Разумеется. Оно все перетекло в то «высшее», которое таковым считать нельзя ни по каким критериям.

 

Константин Киселев