Единственная в мире сила, не позволяющая юаню превратиться в полноценную, свободно конвертируемую валюту – компартия Китая?
С помощью жестких административных мер она не пускает уже вполне взрослый юань гулять по чужим улицам. Экономистам в Нью-Йорке, Токио и даже в Пекине остается только гадать, в какой момент и при каких условиях высшее руководство Поднебесной решит, что пришла пора выжимать из остального мира бонусы валютного "сеньоража". Пока можно сказать одно: коли сама история распорядилась так, что Китай с каждым днем все увереннее обживается на пьедестале сверхдержавы, чисто технические ограничения финансовых регуляторов этой страны на мировое обращение юаня рано или поздно будут устранены так же своевременно и без лишнего шума, как обычно принимаются в Китае судьбоносные решения. Об этом пишет эксперт Михаил Лосев в статье, опубликованной в издании "Вестник Китая".
Сила привычки
Чтобы индийские сталевары рассчитывались юанями с австралийскими рудокопами, а центральный банк Вьетнама или России хранил в "поднебесной" валюте часть своих резервов, не нужна одобренная Вашингтоном реформа МВФ или эпохальная резолюция G8. Субъекты экономики вольны сами выбирать валюту платежей и/или сбережений, и сдерживать их могут лишь искусственные, как сегодня в Китае, барьеры.
Представим на минуту, что административные ограничения на обращение китайской валюты все-таки устранены. В частности, китайским компаниям разрешено расплачиваться с зарубежными поставщиками юанями, а иностранным инвесторам – свободно покупать их на Шанхайской бирже и переводить на счета в Лондоне, Сингапуре или Цюрихе. Учитывая вдохновение, с каким биржевые гуру и экономисты на Западе рассуждают о "китайском веке", нет сомнений, что за считанные годы юань мог бы стать для десятков, а то и сотен миллионов людей за пределами Китая таким же привычным, какими являются сегодня доллар и евро. Последних уважают, в первую очередь, за мощь стоящих за ними экономик. А разве у юаня не мощная "подпорка"? Согласно данным МВФ, по объему ВВП, измеренного с учетом паритета покупательной способности валют, Китай по итогам 2008 года превосходил Японию и Германию вместе взятые ($7,9 трлн против 4,4 и $2,9 трлн соответственно), уступая лишь США ($14,3 трлн). Человечество уже признало в Китае главный локомотив современной глобальной экономики. Достаточно вспомнить, как бурно мировые финансовые рынки во второй половине июля праздновали публикацию данных о 7,9%-ом росте китайского ВВП во втором квартале нынешнего года. Ощущение такое, что во всем остальном мире этому радовались едва ли не больше, чем в самом Китае.
Конечно, инерция мышления какое-то время будет удерживать людей от активного освоения юаней после либерализации валютного режима в Китае. Однако история мировой славы того же доллара свидетельствует, что смена привычки – это все-таки дело времени. И надо полагать, что в XXI веке человечество будет расставаться с "добрыми" традициями легче, чем в прошлом, а тем более – позапрошлом столетии.
В конце XIX века, когда США уже обогнали тогдашнюю сверхдержаву N 1, Британию, по размеру экономики, доля фунта в резервах иностранных центральных банков превышала долю доллара примерно в десять раз. В "ревущие" 20-е годы XX века, когда Америка очаровывала своей динамикой весь мир, примерно как сегодняшний Китай, "зеленый" все еще зяб в тени фунта, который сохранял доминирующее положение в резервах и международной торговле почти до самой Второй мировой войны, когда закат Британской империи был уже очевиден. Во многом это объясняется тем, что в мировом обмене товарами того времени существенную долю занимало сырье из британских колоний. Но куда большую роль играла привычка иметь дело с фунтом, потому что "так поступали наши отцы и деды".
Про то, как Америка в конце концов превратилась в триумфатора послевоенного капиталистического мира, можно рассказывать долго. Просто отметим как факт: на протяжении более чем 40 лет Штаты по своей совокупной военно-политической и экономической мощи далеко опережали любую другую страну мира, кроме СССР. А когда Союз рухнул, Америка, казалось, "построит" весь мир. Не построила. Если сравнивать мировую экономику с акционерным обществом, то можно сказать, что Штаты в то время держали контрольный пакет акций. Сегодня доля США все еще самая крупная в мире, но уже не контрольная, а лишь блокирующая. Тем не менее доллар по-прежнему царит в торговых расчетах и резервах, хотя Америка – лишь "первая среди равных".
Сокровища из торговли
"Бывает так, что общее распространение валюты гораздо шире, чем объем товаров, которые может предложить страна внешнему миру. Именно в таком привилегированном положении находится доллар, – рассуждает Владислав Иноземцев, профессор ГУ ВШЭ, директор Центра исследований постиндустриального общества. – Происходит этому потому, что люди ценят в американской валюте не только ее платежную функцию, то есть способность быть обмененной на американские же товары, но и функцию сохранения "сокровищ". С этой точки зрения те, кто приобретает доллары – не торговцы в классическом смысле этого слова, а инвесторы". Однажды захватив статус самодостаточного "сокровища" благодаря экономическому влиянию ее страны-"матери", валюта становится более привлекательной для целей использования в международных расчетах. И чем больше у валюты инвестиционно-сберегательных качеств, тем легче соглашаются принимать ее в оплату товаров и услуг другие страны. Такой вот замкнутый круг. Но начинается все именно с торговли.
Раз так, масштабы будущего распространения юаня в международных торговых расчетах определяются, как минимум, долей Китая в мировой торговле. А она уже впечатляющая. Согласно данным Всемирной торговой организации, по итогам 2007 года доля Китая в мировом экспорте товаров и услуг составила 7,7%. Это меньше, чем у США (9,4%), но больше, чем у Японии (4,8%). Показатель Германии выше (8,8%), но по предварительным данным за 2008 год (подробную статистику с разбивкой по странам ВТО еще не опубликовала), Китай обогнал и эту страну и вплотную приблизился к Штатам. Как видим, юаню есть чем доказать свою товарную "обменность" на внешних рынках. В мировом импорте доля Китая чуть ниже (6,2% по сравнению, например, с американскими 13,6%), но это обстоятельство означает лишь, что для покупки товаров у китайцев (если бы расчеты в юанях были возможны) иностранцам требуется больше юаней, чем самим китайцам нужно для покупок товаров за рубежом. От этого юань становится даже аппетитнее для тех, кто хотел бы держать его в качестве "сокровища".
Что очень важно, Китай опережающими темпами наращивает сотрудничество с другими развивающимися странами, особенно сырьевыми, в частности, с Анголой, Алжиром, Ираном, ЮАР, Бразилией. Эти страны сами заинтересованы в снижении зависимости от долларового "центра", а потому потенциально готовы расширять использование юаня и в торговле (пока только с Китаем), и в резервах. Это уже много. Согласимся, глупо было бы ожидать, что юани будет копить американский Федрезерв или Европейский центральный банк! Вообще говоря, особой любовью к резервам отличаются именно развивающиеся страны, в большинстве своем все еще страдающие комплексами колониального прошлого.
Кстати, первые ласточки заметной либерализации валютного режима во внешней торговле Китая уже вылетели. В мае с Бразилией, а в июне с Россией Китай подписал соглашение о расширении использования соответственно реала/рубля и юаня во взаимной торговле. С конца прошлого года Народный Банк Китая заключил с Аргентиной, Белоруссией, Гонконгом, Индонезией, Малайзией и Южной Кореей так называемые соглашения валютного свопа общим объемом 650 млрд юаней ($95 млрд). Цель – опять-таки расширить "юаневую" торговлю с этими странами. А в начале июля для компаний из Шанхая и еще четырех мегаполисов на юге Китая введены меры налогового стимулирования расчетов за юани в торговле с 10 странами – членами АСЕАН, включая Индонезию, Таиланд и Малайзию. Вот так, в разгар кризиса, китайцы спокойно продвигают юань в страны и регионы, уставшие от страха перед крахом долларо-центричной финансовой системы.
Захват капиталом
При всем этом Китай привязывает к себе торговых партнеров "сопутствующей" кредитной и инвестиционной экспансией. Африка уже сейчас рассматривается чуть ли не в качестве сырьевой вотчины Китая. По понятным причинам Поднебесная в первую очередь предлагает капиталы (в виде прямых инвестиций и кредитов) тем странам, из которых получает сырье. "Что делал Китай в последние 6 месяцев? Китай заключал нефтяные сделки по всему миру. Одна крупная сделка с Бразилией, две – с Россией, по одной – с Ираном и Саудовской Аравией, идут переговоры с Кувейтом. Но это еще не все, – сокрушался недавно один из самых авторитетных людей в мировом нефтяном бизнесе, президент BP Capital Бун Пикенс. – Китайцы явно пытаются обрести контроль над мировыми запасами углеводородов".
В июле нынешнего года премьер-министр Китая Вэнь Цзябао открыто завил, что страна, наконец, начнет использовать свои гигантские международные резервы (которые уже превысили $2 трлн) для поощрения международной экспансии китайских компаний. О конкретных суммах он не говорил, зато назвал некоторые компании, которым может быть оказана помощь в покупке зарубежных активов: PetroChina, Chinalco, China Telecom и Bank of China.
Финансовая экспансия Китая уже впечатляет. Так, только за первое полугодие нынешнего года, пока весь остальной мир зализывал раны финансового кризиса, портфель кредитов, выданных китайскими финансовыми учреждениями в иностранной валюте (а обращаются за такими кредитами, как правило, компании, работающие на иностранных рынках), прирос на $50 млрд, достигнув почти $300 млрд. Объем накопленных прямых инвестиций в зарубежные бизнесы достиг почти $120 млрд на конец 2007 года (всего несколько лет назад он был в два раза меньше, так что динамика выдающаяся). Данные за 2008 года статистическая служба Китая еще не опубликовала, но уже очевидно, что последние громкие сделки заметно повысили упомянутый показатель.
Пусть даже Китай предоставляет капиталы в долларах. Важно то, что они расширяют зону проникновения китайского бизнеса в другие страны, а значит подготавливают пространство для будущей экспансии юаня. Так, на российском Дальнем Востоке китайские предприниматели уже добились от российских контрагентов частичного перехода на расчеты в юанях.
Наконец, огромную роль в глобальной популяризации юаня сыграет динамичное развитие финансового рынка Китая. Так, аналитики агентства Bloomberg подсчитали, что в середине июля капитализация внутреннего рынка акций в Китае составила $3,21 трлн. Это чуть больше аналогичного показателя Японии ($3,2 трлн) и в 3–5 раз выше капитализации рынков акций крупнейших развитых стран Европы. Марк Мобиус, глава Templeton Asset Management Ltd, один из самых уважаемых экспертов по развивающимся рынкам, считает, что в ближайшие 3 года Китай обгонит и США (капитализация рынка – почти $11 трлн) за счет массового выпуска акций государственными компаниями и вовлечения китайского населения в операции с ценными бумагами. Огромный, высоколиквидный внутренний (то есть "юаневый", а не долларовый, как в Гонконге) фондовый рынок неизбежно привлечет в Китай самых крупных, консервативных инвесторов из-за рубежа. И это будет означать расширение спроса на юань уже в качестве не только "торговой", но и "инвестиционной" валюты.
Кажется, вот оно – торжество юаня. Почему же Китай сдерживает его? "Китайцы предпочитают тихо делать свое дело, не пугая лишний раз мир своими амбициями, – рассуждает Елена Шарипова, главный экономист ИГ "Ренессанс Капитал". – Посмотрите, как Россия, чей вес в мировой экономике не идет ни в какое сравнение с Китаем, гордится своим участием в "Большой восьмерке". Но слышал ли кто-нибудь от китайцев просьбу переделать ее в "Большую девятку" за счет Китая? Это о многом говорит".
Сила привычки
Чтобы индийские сталевары рассчитывались юанями с австралийскими рудокопами, а центральный банк Вьетнама или России хранил в "поднебесной" валюте часть своих резервов, не нужна одобренная Вашингтоном реформа МВФ или эпохальная резолюция G8. Субъекты экономики вольны сами выбирать валюту платежей и/или сбережений, и сдерживать их могут лишь искусственные, как сегодня в Китае, барьеры.
Представим на минуту, что административные ограничения на обращение китайской валюты все-таки устранены. В частности, китайским компаниям разрешено расплачиваться с зарубежными поставщиками юанями, а иностранным инвесторам – свободно покупать их на Шанхайской бирже и переводить на счета в Лондоне, Сингапуре или Цюрихе. Учитывая вдохновение, с каким биржевые гуру и экономисты на Западе рассуждают о "китайском веке", нет сомнений, что за считанные годы юань мог бы стать для десятков, а то и сотен миллионов людей за пределами Китая таким же привычным, какими являются сегодня доллар и евро. Последних уважают, в первую очередь, за мощь стоящих за ними экономик. А разве у юаня не мощная "подпорка"? Согласно данным МВФ, по объему ВВП, измеренного с учетом паритета покупательной способности валют, Китай по итогам 2008 года превосходил Японию и Германию вместе взятые ($7,9 трлн против 4,4 и $2,9 трлн соответственно), уступая лишь США ($14,3 трлн). Человечество уже признало в Китае главный локомотив современной глобальной экономики. Достаточно вспомнить, как бурно мировые финансовые рынки во второй половине июля праздновали публикацию данных о 7,9%-ом росте китайского ВВП во втором квартале нынешнего года. Ощущение такое, что во всем остальном мире этому радовались едва ли не больше, чем в самом Китае.
Конечно, инерция мышления какое-то время будет удерживать людей от активного освоения юаней после либерализации валютного режима в Китае. Однако история мировой славы того же доллара свидетельствует, что смена привычки – это все-таки дело времени. И надо полагать, что в XXI веке человечество будет расставаться с "добрыми" традициями легче, чем в прошлом, а тем более – позапрошлом столетии.
В конце XIX века, когда США уже обогнали тогдашнюю сверхдержаву N 1, Британию, по размеру экономики, доля фунта в резервах иностранных центральных банков превышала долю доллара примерно в десять раз. В "ревущие" 20-е годы XX века, когда Америка очаровывала своей динамикой весь мир, примерно как сегодняшний Китай, "зеленый" все еще зяб в тени фунта, который сохранял доминирующее положение в резервах и международной торговле почти до самой Второй мировой войны, когда закат Британской империи был уже очевиден. Во многом это объясняется тем, что в мировом обмене товарами того времени существенную долю занимало сырье из британских колоний. Но куда большую роль играла привычка иметь дело с фунтом, потому что "так поступали наши отцы и деды".
Про то, как Америка в конце концов превратилась в триумфатора послевоенного капиталистического мира, можно рассказывать долго. Просто отметим как факт: на протяжении более чем 40 лет Штаты по своей совокупной военно-политической и экономической мощи далеко опережали любую другую страну мира, кроме СССР. А когда Союз рухнул, Америка, казалось, "построит" весь мир. Не построила. Если сравнивать мировую экономику с акционерным обществом, то можно сказать, что Штаты в то время держали контрольный пакет акций. Сегодня доля США все еще самая крупная в мире, но уже не контрольная, а лишь блокирующая. Тем не менее доллар по-прежнему царит в торговых расчетах и резервах, хотя Америка – лишь "первая среди равных".
Сокровища из торговли
"Бывает так, что общее распространение валюты гораздо шире, чем объем товаров, которые может предложить страна внешнему миру. Именно в таком привилегированном положении находится доллар, – рассуждает Владислав Иноземцев, профессор ГУ ВШЭ, директор Центра исследований постиндустриального общества. – Происходит этому потому, что люди ценят в американской валюте не только ее платежную функцию, то есть способность быть обмененной на американские же товары, но и функцию сохранения "сокровищ". С этой точки зрения те, кто приобретает доллары – не торговцы в классическом смысле этого слова, а инвесторы". Однажды захватив статус самодостаточного "сокровища" благодаря экономическому влиянию ее страны-"матери", валюта становится более привлекательной для целей использования в международных расчетах. И чем больше у валюты инвестиционно-сберегательных качеств, тем легче соглашаются принимать ее в оплату товаров и услуг другие страны. Такой вот замкнутый круг. Но начинается все именно с торговли.
Раз так, масштабы будущего распространения юаня в международных торговых расчетах определяются, как минимум, долей Китая в мировой торговле. А она уже впечатляющая. Согласно данным Всемирной торговой организации, по итогам 2007 года доля Китая в мировом экспорте товаров и услуг составила 7,7%. Это меньше, чем у США (9,4%), но больше, чем у Японии (4,8%). Показатель Германии выше (8,8%), но по предварительным данным за 2008 год (подробную статистику с разбивкой по странам ВТО еще не опубликовала), Китай обогнал и эту страну и вплотную приблизился к Штатам. Как видим, юаню есть чем доказать свою товарную "обменность" на внешних рынках. В мировом импорте доля Китая чуть ниже (6,2% по сравнению, например, с американскими 13,6%), но это обстоятельство означает лишь, что для покупки товаров у китайцев (если бы расчеты в юанях были возможны) иностранцам требуется больше юаней, чем самим китайцам нужно для покупок товаров за рубежом. От этого юань становится даже аппетитнее для тех, кто хотел бы держать его в качестве "сокровища".
Что очень важно, Китай опережающими темпами наращивает сотрудничество с другими развивающимися странами, особенно сырьевыми, в частности, с Анголой, Алжиром, Ираном, ЮАР, Бразилией. Эти страны сами заинтересованы в снижении зависимости от долларового "центра", а потому потенциально готовы расширять использование юаня и в торговле (пока только с Китаем), и в резервах. Это уже много. Согласимся, глупо было бы ожидать, что юани будет копить американский Федрезерв или Европейский центральный банк! Вообще говоря, особой любовью к резервам отличаются именно развивающиеся страны, в большинстве своем все еще страдающие комплексами колониального прошлого.
Кстати, первые ласточки заметной либерализации валютного режима во внешней торговле Китая уже вылетели. В мае с Бразилией, а в июне с Россией Китай подписал соглашение о расширении использования соответственно реала/рубля и юаня во взаимной торговле. С конца прошлого года Народный Банк Китая заключил с Аргентиной, Белоруссией, Гонконгом, Индонезией, Малайзией и Южной Кореей так называемые соглашения валютного свопа общим объемом 650 млрд юаней ($95 млрд). Цель – опять-таки расширить "юаневую" торговлю с этими странами. А в начале июля для компаний из Шанхая и еще четырех мегаполисов на юге Китая введены меры налогового стимулирования расчетов за юани в торговле с 10 странами – членами АСЕАН, включая Индонезию, Таиланд и Малайзию. Вот так, в разгар кризиса, китайцы спокойно продвигают юань в страны и регионы, уставшие от страха перед крахом долларо-центричной финансовой системы.
Захват капиталом
При всем этом Китай привязывает к себе торговых партнеров "сопутствующей" кредитной и инвестиционной экспансией. Африка уже сейчас рассматривается чуть ли не в качестве сырьевой вотчины Китая. По понятным причинам Поднебесная в первую очередь предлагает капиталы (в виде прямых инвестиций и кредитов) тем странам, из которых получает сырье. "Что делал Китай в последние 6 месяцев? Китай заключал нефтяные сделки по всему миру. Одна крупная сделка с Бразилией, две – с Россией, по одной – с Ираном и Саудовской Аравией, идут переговоры с Кувейтом. Но это еще не все, – сокрушался недавно один из самых авторитетных людей в мировом нефтяном бизнесе, президент BP Capital Бун Пикенс. – Китайцы явно пытаются обрести контроль над мировыми запасами углеводородов".
В июле нынешнего года премьер-министр Китая Вэнь Цзябао открыто завил, что страна, наконец, начнет использовать свои гигантские международные резервы (которые уже превысили $2 трлн) для поощрения международной экспансии китайских компаний. О конкретных суммах он не говорил, зато назвал некоторые компании, которым может быть оказана помощь в покупке зарубежных активов: PetroChina, Chinalco, China Telecom и Bank of China.
Финансовая экспансия Китая уже впечатляет. Так, только за первое полугодие нынешнего года, пока весь остальной мир зализывал раны финансового кризиса, портфель кредитов, выданных китайскими финансовыми учреждениями в иностранной валюте (а обращаются за такими кредитами, как правило, компании, работающие на иностранных рынках), прирос на $50 млрд, достигнув почти $300 млрд. Объем накопленных прямых инвестиций в зарубежные бизнесы достиг почти $120 млрд на конец 2007 года (всего несколько лет назад он был в два раза меньше, так что динамика выдающаяся). Данные за 2008 года статистическая служба Китая еще не опубликовала, но уже очевидно, что последние громкие сделки заметно повысили упомянутый показатель.
Пусть даже Китай предоставляет капиталы в долларах. Важно то, что они расширяют зону проникновения китайского бизнеса в другие страны, а значит подготавливают пространство для будущей экспансии юаня. Так, на российском Дальнем Востоке китайские предприниматели уже добились от российских контрагентов частичного перехода на расчеты в юанях.
Наконец, огромную роль в глобальной популяризации юаня сыграет динамичное развитие финансового рынка Китая. Так, аналитики агентства Bloomberg подсчитали, что в середине июля капитализация внутреннего рынка акций в Китае составила $3,21 трлн. Это чуть больше аналогичного показателя Японии ($3,2 трлн) и в 3–5 раз выше капитализации рынков акций крупнейших развитых стран Европы. Марк Мобиус, глава Templeton Asset Management Ltd, один из самых уважаемых экспертов по развивающимся рынкам, считает, что в ближайшие 3 года Китай обгонит и США (капитализация рынка – почти $11 трлн) за счет массового выпуска акций государственными компаниями и вовлечения китайского населения в операции с ценными бумагами. Огромный, высоколиквидный внутренний (то есть "юаневый", а не долларовый, как в Гонконге) фондовый рынок неизбежно привлечет в Китай самых крупных, консервативных инвесторов из-за рубежа. И это будет означать расширение спроса на юань уже в качестве не только "торговой", но и "инвестиционной" валюты.
Кажется, вот оно – торжество юаня. Почему же Китай сдерживает его? "Китайцы предпочитают тихо делать свое дело, не пугая лишний раз мир своими амбициями, – рассуждает Елена Шарипова, главный экономист ИГ "Ренессанс Капитал". – Посмотрите, как Россия, чей вес в мировой экономике не идет ни в какое сравнение с Китаем, гордится своим участием в "Большой восьмерке". Но слышал ли кто-нибудь от китайцев просьбу переделать ее в "Большую девятку" за счет Китая? Это о многом говорит".