Project Syndicate: Изменяющееся лицо энергетической безопасности
На протяжении трех десятилетий богатый мир говорит о сдерживании своего пристрастия к импортированной нефти. Но, несмотря на обеспокоенную риторику, проблема с поставками нефти ухудшилась, а энергетическая безопасность стала более сложной.
Несмотря на повторные призывы политических деятелей к энергетической независимости, за последние 30 лет Соединенные Штаты, например, удвоили свою зависимость от импортированной нефти, которая в настоящее время составляет почти две трети их потребности в нефти.
Угрозы сократить поставки нефти с целью изменить внешнюю политику страны имеют долгую историю, особенно если это касается Ближнего Востока. Арабские члены Организации стран — экспортеров нефти (ОПЕК) призвали к эмбарго во время войны 1967 г., но это не произвело большого эффекта, потому что США тогда были в значительной степени самодостаточными. Но к тому времени, когда началась Война Йом Киппур (Война Судного Дня) в 1973 г., арабское эмбарго на нефть произвело больший эффект, вследствие растущего спроса Америки на импортированную нефть. Эмбарго повысило цены и способствовало периоду инфляции и застоя во всем мире. Оно также продемонстрировало, что нефть — это заменимый товар потребления. Хотя эмбарго было нацелено на США и Нидерланды, рыночные силы перетасовали нефть среди потребителей, и в долгосрочной перспективе все страны-потребители пострадали от недостатка поставок и одного и того же ценового шока. Эмбарго на нефть оказалось тупым инструментом, который причинил вред многим, помимо тех стран, для которых оно было предназначено.
После нефтяного ценового шока политика энергетической безопасности состоит из четырех компонентов. С помощью либерализации цен на энергию правительства позволили рынкам поощрять сохранение и новые поставки. Кроме того, правительства ввели скромные субсидии и положения, чтобы способствовать сохранению и развитию возобновляемых источников энергии. Некоторые правительства начали хранить нефть в стратегических нефтяных запасах, которые можно использовать в течение короткого времени во время кризиса. Богатые страны также помогли создать Международное энергетическое агентство (МЭА) в Париже, которое координирует политику (в том числе стратегические запасы) среди стран-потребителей.
Такая политика все еще имеет смысл. Однако она, возможно, не является адекватной в отношении продолжительных перебоев с поставками. В мире не заканчивается нефть, но две трети нефтяных запасов расположены в политически нестабильном регионе Персидского залива.
США импортируют только небольшую часть своей нефти из Персидского залива. Их самый крупный поставщик — это их стабильный сосед Канада. Но урок 1973 г. состоит в том, что перебои с поставками нефти из Залива повысили цены и причинили вред как богатым, так и бедным экономическим системам, независимо от того, насколько надежными были их собственные источники поставок.
Более того, новые аспекты проблемы энергетической безопасности появились в последние несколько лет. Один из них — большой рост спроса на энергию среди быстро растущих экономических систем Азии, в особенности Китая.
Китай кажется полагает, что он может обеспечить свой энергетический импорт, заключив нефтяные контракты со странами-изгоями, такими, как Судан. Однако в то время как этот близорукий меркантилистский подход создает проблемы во внешней политике по таким вопросам, как Дарфур, в действительности, он не защитит Китай во время перебоев с поставками. Было бы гораздо лучше убедить Китай (и Индию) стать членами МЭА и способствовать нормальному китайскому участию в мировых рынках.
Другой новый аспект проблемы энергетической безопасности — это метод, с помощью которого высокие цены и увеличенные запасы передали власть странам, производящим энергию. Принадлежащие государству компании теперь контролируют гораздо больше запасов нефти и газа, чем традиционные частные энергетические компании, когда-то известные как "семь сестер". Многие из этих принадлежащих государству компаний в таких странах, как Россия и Венесуэла, не просто реагируют на рыночные силы, но также используют свою недавно приобретенную власть влиять на цены в политических целях.
И наконец, проблему энергетической безопасности усложнила проблема глобального изменения климата. По мере того, как наука становится все более ясной, изменение климата теперь стало главной политической проблемой на глобальных и национальных уровнях.
Повышающиеся уровни моря, засуха в Африке и все более бурные штормы — все они являются новым типом угрозы, к которой необходимо относиться серьезно. Таким образом, меры по обеспечению энергетической безопасности должны быть направлены на сторону спроса даже больше, чем сторону поставок.
Меры, которые поддерживают некоторые законодатели, такие, как преобразование угля в жидкости, увеличивают безопасные поставки, но они подразумевают выброс большего количества углекислого газа, чем импортируемая нефть. Их нужно избегать до тех пор, пока не будут усовершенствованы технологии получения чистого угля или углеродистого поглощения. С другой стороны, сокращение спроса через улучшенную энергетическую эффективность и меры по сохранению выгодны как для безопасности поставок, так и для глобального климата.
Но для США и стран Европейского союза недостаточно улучшить свою энергетическую эффективность, если другие страны не будут делать то же самое. Китай и Индия могут преследовать безопасность поставок, используя свои большие запасы угля, но до тех пор, пока у них тоже не будет доступа к улучшенной технологии добычи и переработки угля, бремя, которое они возлагают на атмосферу, будет большим.
В этом году Китай превзойдет США по выбросам парниковых газов. Каждую неделю он строит почти два новых завода по производству электроэнергии на основе сгорания угля. В таком мире энергетическую безопасность больше нельзя обобщать как большую энергетическую независимость. Вместо этого мы должны найти лучшие способы уживаться с энергетической взаимозависимостью. Об этом пишет Project Syndicate.
Несмотря на повторные призывы политических деятелей к энергетической независимости, за последние 30 лет Соединенные Штаты, например, удвоили свою зависимость от импортированной нефти, которая в настоящее время составляет почти две трети их потребности в нефти.
Угрозы сократить поставки нефти с целью изменить внешнюю политику страны имеют долгую историю, особенно если это касается Ближнего Востока. Арабские члены Организации стран — экспортеров нефти (ОПЕК) призвали к эмбарго во время войны 1967 г., но это не произвело большого эффекта, потому что США тогда были в значительной степени самодостаточными. Но к тому времени, когда началась Война Йом Киппур (Война Судного Дня) в 1973 г., арабское эмбарго на нефть произвело больший эффект, вследствие растущего спроса Америки на импортированную нефть. Эмбарго повысило цены и способствовало периоду инфляции и застоя во всем мире. Оно также продемонстрировало, что нефть — это заменимый товар потребления. Хотя эмбарго было нацелено на США и Нидерланды, рыночные силы перетасовали нефть среди потребителей, и в долгосрочной перспективе все страны-потребители пострадали от недостатка поставок и одного и того же ценового шока. Эмбарго на нефть оказалось тупым инструментом, который причинил вред многим, помимо тех стран, для которых оно было предназначено.
После нефтяного ценового шока политика энергетической безопасности состоит из четырех компонентов. С помощью либерализации цен на энергию правительства позволили рынкам поощрять сохранение и новые поставки. Кроме того, правительства ввели скромные субсидии и положения, чтобы способствовать сохранению и развитию возобновляемых источников энергии. Некоторые правительства начали хранить нефть в стратегических нефтяных запасах, которые можно использовать в течение короткого времени во время кризиса. Богатые страны также помогли создать Международное энергетическое агентство (МЭА) в Париже, которое координирует политику (в том числе стратегические запасы) среди стран-потребителей.
Такая политика все еще имеет смысл. Однако она, возможно, не является адекватной в отношении продолжительных перебоев с поставками. В мире не заканчивается нефть, но две трети нефтяных запасов расположены в политически нестабильном регионе Персидского залива.
США импортируют только небольшую часть своей нефти из Персидского залива. Их самый крупный поставщик — это их стабильный сосед Канада. Но урок 1973 г. состоит в том, что перебои с поставками нефти из Залива повысили цены и причинили вред как богатым, так и бедным экономическим системам, независимо от того, насколько надежными были их собственные источники поставок.
Более того, новые аспекты проблемы энергетической безопасности появились в последние несколько лет. Один из них — большой рост спроса на энергию среди быстро растущих экономических систем Азии, в особенности Китая.
Китай кажется полагает, что он может обеспечить свой энергетический импорт, заключив нефтяные контракты со странами-изгоями, такими, как Судан. Однако в то время как этот близорукий меркантилистский подход создает проблемы во внешней политике по таким вопросам, как Дарфур, в действительности, он не защитит Китай во время перебоев с поставками. Было бы гораздо лучше убедить Китай (и Индию) стать членами МЭА и способствовать нормальному китайскому участию в мировых рынках.
Другой новый аспект проблемы энергетической безопасности — это метод, с помощью которого высокие цены и увеличенные запасы передали власть странам, производящим энергию. Принадлежащие государству компании теперь контролируют гораздо больше запасов нефти и газа, чем традиционные частные энергетические компании, когда-то известные как "семь сестер". Многие из этих принадлежащих государству компаний в таких странах, как Россия и Венесуэла, не просто реагируют на рыночные силы, но также используют свою недавно приобретенную власть влиять на цены в политических целях.
И наконец, проблему энергетической безопасности усложнила проблема глобального изменения климата. По мере того, как наука становится все более ясной, изменение климата теперь стало главной политической проблемой на глобальных и национальных уровнях.
Повышающиеся уровни моря, засуха в Африке и все более бурные штормы — все они являются новым типом угрозы, к которой необходимо относиться серьезно. Таким образом, меры по обеспечению энергетической безопасности должны быть направлены на сторону спроса даже больше, чем сторону поставок.
Меры, которые поддерживают некоторые законодатели, такие, как преобразование угля в жидкости, увеличивают безопасные поставки, но они подразумевают выброс большего количества углекислого газа, чем импортируемая нефть. Их нужно избегать до тех пор, пока не будут усовершенствованы технологии получения чистого угля или углеродистого поглощения. С другой стороны, сокращение спроса через улучшенную энергетическую эффективность и меры по сохранению выгодны как для безопасности поставок, так и для глобального климата.
Но для США и стран Европейского союза недостаточно улучшить свою энергетическую эффективность, если другие страны не будут делать то же самое. Китай и Индия могут преследовать безопасность поставок, используя свои большие запасы угля, но до тех пор, пока у них тоже не будет доступа к улучшенной технологии добычи и переработки угля, бремя, которое они возлагают на атмосферу, будет большим.
В этом году Китай превзойдет США по выбросам парниковых газов. Каждую неделю он строит почти два новых завода по производству электроэнергии на основе сгорания угля. В таком мире энергетическую безопасность больше нельзя обобщать как большую энергетическую независимость. Вместо этого мы должны найти лучшие способы уживаться с энергетической взаимозависимостью. Об этом пишет Project Syndicate.