Россия пытается расширить антиамериканский консенсус: Борьба с глобальным влиянием спецслужб США становится частью официальной риторики Москвы
Президент РФ Владимир Путин, реагируя на вопрос журналиста о намерении США ответить на хакерские атаки, заявил: «Мы что, разве не знаем, что официальные органы Соединенных Штатов за всеми подглядывают и всех подслушивают?.. На это тратятся миллиарды долларов, АНБ работает, ЦРУ работает, другие службы. Есть и свидетельства, есть и полные признания. Причем следят не только за своими потенциальными противниками, но и за своими союзниками, в том числе самыми близкими».
Затем, развивая тему, глава государства добавил, что и сами журналисты – «объект разработок соответствующих служб». Они, по мысли Путина, привыкли владеть определенной информацией, обмениваться ею по телефону, передавать в эфир. «Все это систематизируется, складывается, анализируется. Вот чем занимается АНБ США», – подытожил президент. Американские спецслужбы, по его словам, нарушают национальное законодательство и не прибегают к решению судов, в отличие от российских.
В Рунете несколько лет назад можно было послушать записи телефонных разговоров российских оппозиционеров. Соответствующая аппаратура, по закону, находится под контролем ФСБ. Кто дал «добро» на прослушивание оппозиционеров? Было ли получено разрешение суда? Эти вопросы до сих пор остаются без ответов.
Как бы то ни было, президент РФ говорит о глобальном контроле со стороны американских спецслужб. Это относительно новое слово в дискурсе российской власти, которая, по всей видимости, вновь переосмысливает свою роль в мире. За последние годы мы стали свидетелями нескольких витков такого переосмысления. В частности, Россия претендовала на роль лидера мирового консерватизма. Подразумевалось, что вокруг нее должны сплотиться общественные силы и политические элиты, отстаивающие, например, традиционное понимание семьи и брака или представление о значимой и даже руководящей роли религии в жизни социума.
После истории с Крымом и введения санкций против России акцент был сделан на суверенность. Владимир Путин, общаясь с журналистами в Гоа, успел вернуться к этому мотиву: США ввели ограничения в отношении нашей страны не из-за того, что случилось в Украине, а из-за того, что им претят наши независимость и растущее влияние в мире, они воспользовались бы любым удобным поводом для наказания. К этой же риторике стоит отнести и заявления российских политиков о несамостоятельности Европы, обслуживающей, по их мнению, внешнеполитические интересы США.
Теперь российская власть, судя по всему, пытается оказаться в авангарде борьбы со всемирным Большим братом. Под «бывшими сотрудниками», от которых, по словам Владимира Путина, удалось получить сведения о работе АНБ, подразумевается, по всей видимости, Эдвард Сноуден. В западном мире он становится одним из символов борьбы с засилием спецслужб и тотальной слежкой, противоречащим представлению о неприкосновенности частной жизни и необходимости контролировать государственные органы.
Россия может попытаться, используя историю Сноудена, расширить антиамериканский консенсус от маргинальных и полумаргинальных политиков до широкой общественности, для которой вмешательство в частную жизнь недопустимо, а условный хакер-анархист милее государственной машины слежки. Собственно, антиамериканизм не является российской прерогативой, он распространен на Западе, отсюда и те симпатии, которые вызывают Сноуден или Джулиан Ассанж. Другое дело, что этот антиамериканизм затруднительно конвертировать в пророссийскую позицию. Политические элиты мыслят категориями тактических союзов, тогда как для рядовых борцов с Большим братом российская государственность ничем не лучше американской.
Затем, развивая тему, глава государства добавил, что и сами журналисты – «объект разработок соответствующих служб». Они, по мысли Путина, привыкли владеть определенной информацией, обмениваться ею по телефону, передавать в эфир. «Все это систематизируется, складывается, анализируется. Вот чем занимается АНБ США», – подытожил президент. Американские спецслужбы, по его словам, нарушают национальное законодательство и не прибегают к решению судов, в отличие от российских.
В Рунете несколько лет назад можно было послушать записи телефонных разговоров российских оппозиционеров. Соответствующая аппаратура, по закону, находится под контролем ФСБ. Кто дал «добро» на прослушивание оппозиционеров? Было ли получено разрешение суда? Эти вопросы до сих пор остаются без ответов.
Как бы то ни было, президент РФ говорит о глобальном контроле со стороны американских спецслужб. Это относительно новое слово в дискурсе российской власти, которая, по всей видимости, вновь переосмысливает свою роль в мире. За последние годы мы стали свидетелями нескольких витков такого переосмысления. В частности, Россия претендовала на роль лидера мирового консерватизма. Подразумевалось, что вокруг нее должны сплотиться общественные силы и политические элиты, отстаивающие, например, традиционное понимание семьи и брака или представление о значимой и даже руководящей роли религии в жизни социума.
После истории с Крымом и введения санкций против России акцент был сделан на суверенность. Владимир Путин, общаясь с журналистами в Гоа, успел вернуться к этому мотиву: США ввели ограничения в отношении нашей страны не из-за того, что случилось в Украине, а из-за того, что им претят наши независимость и растущее влияние в мире, они воспользовались бы любым удобным поводом для наказания. К этой же риторике стоит отнести и заявления российских политиков о несамостоятельности Европы, обслуживающей, по их мнению, внешнеполитические интересы США.
Теперь российская власть, судя по всему, пытается оказаться в авангарде борьбы со всемирным Большим братом. Под «бывшими сотрудниками», от которых, по словам Владимира Путина, удалось получить сведения о работе АНБ, подразумевается, по всей видимости, Эдвард Сноуден. В западном мире он становится одним из символов борьбы с засилием спецслужб и тотальной слежкой, противоречащим представлению о неприкосновенности частной жизни и необходимости контролировать государственные органы.
Россия может попытаться, используя историю Сноудена, расширить антиамериканский консенсус от маргинальных и полумаргинальных политиков до широкой общественности, для которой вмешательство в частную жизнь недопустимо, а условный хакер-анархист милее государственной машины слежки. Собственно, антиамериканизм не является российской прерогативой, он распространен на Западе, отсюда и те симпатии, которые вызывают Сноуден или Джулиан Ассанж. Другое дело, что этот антиамериканизм затруднительно конвертировать в пророссийскую позицию. Политические элиты мыслят категориями тактических союзов, тогда как для рядовых борцов с Большим братом российская государственность ничем не лучше американской.