Битва под Алеппо: почему не стоит ждать коренного перелома в Сирии
Гибель российского вертолета Ми-8 в районе Алеппо привлекла еще большее внимание к боям за контроль над крупнейшим городом Сирии. А тот факт, что вертолет был сбит над территорией группировки «Джабхат ан-Нусры» (деятельность запрещена в России), может заметно повлиять на дальнейшие переговоры по сирийскому урегулированию.
Осада или штурм
События развиваются быстро. В конце июля сирийская правительственная армия сделала шаг к взятию Алеппо — город был окружен, что лишило оппозиционеров, контролирующих восточные кварталы города, связи с отрядами, обосновавшимися в западной части одноименной провинции. Успехи асадовских войск на северном направлении породили аллюзии на Сталинградскую битву, ставшую «коренным переломом» в Великой Отечественной войне. Однако даже полное взятие северной столицы Сирии, чего, скорее всего, в ходе этой операции не произойдет, не в состоянии существенно повлиять на расстановку сил в стране.
Очевидно, что выдавливание повстанцев из города — задача куда более трудоемкая, нежели продвижение к самому Алеппо и война на его окраинах, где можно рассчитывать на помощь российской авиации. Тяжелой боевой техникой города не берутся, и Башар Асад в этом мог убедиться, скажем, на примере Хамы, где ему с огромным трудом удалось очистить исторический центр города от повстанцев, а квартал ал-Вайер в Хомсе оппозиция удерживает с 2011 года, несмотря на полное превосходство правительственных войск.
Шанс на амнистию
Понимая это, сирийское руководство пытается с помощью гуманитарных коридоров снизить концентрацию повстанческих сил, а заодно и симпатизирующих им местных жителей. Три коридора предназначены непосредственно для боевиков, которым в случае сдачи гарантирована амнистия, и один для местных жителей. Однако вряд ли этот ход принесет Асаду желаемый результат.
Во-первых, нет никаких гарантий того, что амнистия состоится. Единственная гарантия — честное слово сирийского президента, которое для повстанцев не более чем пустой звук. Во-вторых, даже если Асад сдержит слово, непонятно ради какого будущего сдаваться повстанцам: трудно представить себе ситуацию, при которой они могли бы вновь вернуться к мирной жизни, смирившись с гегемонией правящего режима. В-третьих, за несколько лет гражданской войны, насилие и захваты заложников превратились для многих сирийских граждан в обыденность и повседневность. Что, к слову, демонстрируют репортажи многих арабских и западных СМИ из Алеппо — все, кто хотел бежать, уже бежали.
«Ребрендинг» террористов
Все это означает, что город придется брать в «ручном режиме», а с учетом крайне ограниченных ресурсов и возможностей сирийской армии сделать это будет не так-то просто. Следует учитывать, что части сирийской армии, замыкающие кольцо вокруг Алеппо с запада, по большому счету сами находятся в окружении. А на юго- и северо-западе представителей оппозиции отделяют друг от друга лишь несколько километров, ситуация может в любой момент обернуться блокадой уже правительственных войск.
Еще одна угроза для сирийской армии исходит от «Джабхат ан-Нусры». Казалось бы, на недавних переговорах в Женеве с участием замминистра иностранных дел России Геннадия Гатилова Москве удалось убедить США не просто признать эту организацию террористической, но и получить «зеленый» свет для нанесения ударов по ее позициям, чего уже давно с нетерпением ждали в Дамаске.
Однако в самой «ан-Нусре», похоже, подготовились к такому повороту и провели ребрендинг. Отныне это «Джабхат ал-Фатх аш-Шам», которая формально не имеет ничего общего с «Аль-Каидой» и, по словам одного из ее руководителей Абу Марии ал-Кахтани, будет «действовать в рамках более прагматичного подхода к ведению гражданской войны в Сирии». Возникает закономерный вопрос: можно ли признать такую трансформацию? Подобная практика уже неоднократно применялась в Сирии в отношении иных структур, решивших по тем или иным обстоятельствам воспользоваться гарантированным им иммунитетом со стороны мирового сообщества (в т.ч. и России) в обмен на пресловутый «прагматичный подход» к ведению гражданской войны.
Но если мировое сообщество не поверит в переименованную «ан-Нусру» (в том числе и из-за сбитого российского вертолета), возникает другая проблема — лидеры группировки уже объявили о вхождении в коалицию с другими оппозиционными силами. Реализация этого замысла способна не только усилить и без того нелегкие споры между внешними игроками в отношении того, кого считать террористом, а кого нет, но и заметно усложнить жизнь сирийской армии под Алеппо, где подразделения «Джабхат ан-Нусры» вплотную граничат с восточными городскими рубежами.
Дипломатическое наступление
Даже при самом благоприятном для Башара Асада сценарии победа под Алеппо станет скорее символическим, чем стратегическим успехом. Во-первых, само по себе взятие Алеппо не дает возможности выхода на сирийско-турецкую границу, контроль над которой способен в корне изменить расклад сил в стране. А во-вторых, для каждой из сторон, имеющих позиции под Алеппо, — от «Исламского государства» (запрещенная в России организация — РБК) и курдов до умеренной оппозиции и «Джабхат ан-Нусры» — этот город является периферийным. А потому повстанцы, терпящие там поражения, проигрывают на окраине, а не в своем геостратегическом тылу.
Для официального Дамаска главная цель наступления на Алеппо — захватить инициативу в преддверии очередного раунда женевских переговоров, который пока планируется провести в конце августа. Старт мартовской, а после и апрельской «Женевы» сопровождался аналогичными всплесками боевой активности со стороны сирийского режима, который видел в этом возможность нарастить свой дипломатический арсенал.
Наконец, оптимизма в отношении возможного наступления «коренного перелома» в случае взятия Алеппо не добавляет и природа сирийского гражданского конфликта. Если взглянуть на сегодняшнюю карту Сирии, то можно заметить многочисленные анклавы, подконтрольные разного рода повстанцам, покончить с которыми режиму так и не удалось. Дарайа и Восточная Гута под Дамаском, ал-Вайер и ал-Растан в Хомсе, восточные кварталы в Алеппо и т.д. — все это не только отражение реальной поддержки тех или иных оппозиционеров «на местах», но и признаки растущей атомизации Сирии, слабости ее центральной власти. Драматизм ситуации в том, что даже в случае возврата под контроль правительства большей части страны жизнь там будет строиться по принципу «в каждом ауле свои адаты». Соседний Ливан и спустя более 40 лет с начала гражданской войны так и не смог преодолеть подобный раскол.
Осада или штурм
События развиваются быстро. В конце июля сирийская правительственная армия сделала шаг к взятию Алеппо — город был окружен, что лишило оппозиционеров, контролирующих восточные кварталы города, связи с отрядами, обосновавшимися в западной части одноименной провинции. Успехи асадовских войск на северном направлении породили аллюзии на Сталинградскую битву, ставшую «коренным переломом» в Великой Отечественной войне. Однако даже полное взятие северной столицы Сирии, чего, скорее всего, в ходе этой операции не произойдет, не в состоянии существенно повлиять на расстановку сил в стране.
Очевидно, что выдавливание повстанцев из города — задача куда более трудоемкая, нежели продвижение к самому Алеппо и война на его окраинах, где можно рассчитывать на помощь российской авиации. Тяжелой боевой техникой города не берутся, и Башар Асад в этом мог убедиться, скажем, на примере Хамы, где ему с огромным трудом удалось очистить исторический центр города от повстанцев, а квартал ал-Вайер в Хомсе оппозиция удерживает с 2011 года, несмотря на полное превосходство правительственных войск.
Шанс на амнистию
Понимая это, сирийское руководство пытается с помощью гуманитарных коридоров снизить концентрацию повстанческих сил, а заодно и симпатизирующих им местных жителей. Три коридора предназначены непосредственно для боевиков, которым в случае сдачи гарантирована амнистия, и один для местных жителей. Однако вряд ли этот ход принесет Асаду желаемый результат.
Во-первых, нет никаких гарантий того, что амнистия состоится. Единственная гарантия — честное слово сирийского президента, которое для повстанцев не более чем пустой звук. Во-вторых, даже если Асад сдержит слово, непонятно ради какого будущего сдаваться повстанцам: трудно представить себе ситуацию, при которой они могли бы вновь вернуться к мирной жизни, смирившись с гегемонией правящего режима. В-третьих, за несколько лет гражданской войны, насилие и захваты заложников превратились для многих сирийских граждан в обыденность и повседневность. Что, к слову, демонстрируют репортажи многих арабских и западных СМИ из Алеппо — все, кто хотел бежать, уже бежали.
«Ребрендинг» террористов
Все это означает, что город придется брать в «ручном режиме», а с учетом крайне ограниченных ресурсов и возможностей сирийской армии сделать это будет не так-то просто. Следует учитывать, что части сирийской армии, замыкающие кольцо вокруг Алеппо с запада, по большому счету сами находятся в окружении. А на юго- и северо-западе представителей оппозиции отделяют друг от друга лишь несколько километров, ситуация может в любой момент обернуться блокадой уже правительственных войск.
Еще одна угроза для сирийской армии исходит от «Джабхат ан-Нусры». Казалось бы, на недавних переговорах в Женеве с участием замминистра иностранных дел России Геннадия Гатилова Москве удалось убедить США не просто признать эту организацию террористической, но и получить «зеленый» свет для нанесения ударов по ее позициям, чего уже давно с нетерпением ждали в Дамаске.
Однако в самой «ан-Нусре», похоже, подготовились к такому повороту и провели ребрендинг. Отныне это «Джабхат ал-Фатх аш-Шам», которая формально не имеет ничего общего с «Аль-Каидой» и, по словам одного из ее руководителей Абу Марии ал-Кахтани, будет «действовать в рамках более прагматичного подхода к ведению гражданской войны в Сирии». Возникает закономерный вопрос: можно ли признать такую трансформацию? Подобная практика уже неоднократно применялась в Сирии в отношении иных структур, решивших по тем или иным обстоятельствам воспользоваться гарантированным им иммунитетом со стороны мирового сообщества (в т.ч. и России) в обмен на пресловутый «прагматичный подход» к ведению гражданской войны.
Но если мировое сообщество не поверит в переименованную «ан-Нусру» (в том числе и из-за сбитого российского вертолета), возникает другая проблема — лидеры группировки уже объявили о вхождении в коалицию с другими оппозиционными силами. Реализация этого замысла способна не только усилить и без того нелегкие споры между внешними игроками в отношении того, кого считать террористом, а кого нет, но и заметно усложнить жизнь сирийской армии под Алеппо, где подразделения «Джабхат ан-Нусры» вплотную граничат с восточными городскими рубежами.
Дипломатическое наступление
Даже при самом благоприятном для Башара Асада сценарии победа под Алеппо станет скорее символическим, чем стратегическим успехом. Во-первых, само по себе взятие Алеппо не дает возможности выхода на сирийско-турецкую границу, контроль над которой способен в корне изменить расклад сил в стране. А во-вторых, для каждой из сторон, имеющих позиции под Алеппо, — от «Исламского государства» (запрещенная в России организация — РБК) и курдов до умеренной оппозиции и «Джабхат ан-Нусры» — этот город является периферийным. А потому повстанцы, терпящие там поражения, проигрывают на окраине, а не в своем геостратегическом тылу.
Для официального Дамаска главная цель наступления на Алеппо — захватить инициативу в преддверии очередного раунда женевских переговоров, который пока планируется провести в конце августа. Старт мартовской, а после и апрельской «Женевы» сопровождался аналогичными всплесками боевой активности со стороны сирийского режима, который видел в этом возможность нарастить свой дипломатический арсенал.
Наконец, оптимизма в отношении возможного наступления «коренного перелома» в случае взятия Алеппо не добавляет и природа сирийского гражданского конфликта. Если взглянуть на сегодняшнюю карту Сирии, то можно заметить многочисленные анклавы, подконтрольные разного рода повстанцам, покончить с которыми режиму так и не удалось. Дарайа и Восточная Гута под Дамаском, ал-Вайер и ал-Растан в Хомсе, восточные кварталы в Алеппо и т.д. — все это не только отражение реальной поддержки тех или иных оппозиционеров «на местах», но и признаки растущей атомизации Сирии, слабости ее центральной власти. Драматизм ситуации в том, что даже в случае возврата под контроль правительства большей части страны жизнь там будет строиться по принципу «в каждом ауле свои адаты». Соседний Ливан и спустя более 40 лет с начала гражданской войны так и не смог преодолеть подобный раскол.