«В Чернобыле забыли заповеди Курчатова»
В 2016 году исполняется 30 лет со дня катастрофы на ЧАЭС
Катастрофа на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года до сих пор считается крупнейшей в атомной промышленности. За три десятка лет до этого на территории Южного Урала произошёл взрыв ёмкости с высокоактивными ядерными отходами, о котором тогда практически никто не узнал. Челябинский историк Виталий Толстиков уверен, что засекреченность наработок ликвидаторов «Маяка» повлияла на действия чернобыльцев.
Алёна Черкова, «АиФ-Челябинск»: Одной из основных причин Чернобыльской аварии называют ошибку персонала. Что работники сделали не так?
Виталий Толстиков: В ночь на 26 апреля на станции проводились планово-предупредительный ремонт и регламентные работы, на это время были отключены насосы, подающие воду в систему охлаждения. Это является прямым нарушением принципа, заложенного ещё Игорем Васильевичем Курчатовым. В 1948 году под его руководством на химкомбинате «Маяк» был запущен первый в Евразии промышленный реактор. Тогда же на основании своего опыта он сделал запись такого содержания: «Начальники смен! Реакторы нельзя оставлять на рабочем или холостом ходу без охлаждения водой, иначе будет взрыв». Вот этого либо не знали, либо проигнорировали работники ЧАЭС, и результаты не заставили себя ждать. Это, конечно, далеко не единственная причина аварии, но, на мой взгляд, одна из основных.
- Среди ликвидаторов были и работники «Маяка»?
- В ликвидации участвовали около 5 тысяч южноуральцев, через военкоматы к ЧАЭС отправляли в том числе трактористов и бульдозеристов. Маяковцы приехали примерно через три недели, к 20 мая. Многие из них потом мне рассказывали, насколько были поражены происходящим – на площадке атомной станции много техники и людей, а организации никакой. Машины растаскивали заражённую грязь по всей площадке и городу Припять. Наши специалисты после аварии 57-го года знали, что нужно делать, но их наработки и методики на долгие годы были засекречены.
- Кстати о секретности: почему не удалось скрыть аварию на Чернобыле, как это было сделано со взрывом на Южном Урале?
- Нужно помнить, что «Маяк» был предприятием в принципе секретным, обслуживающим военные нужды страны. Если бы аварию предали огласке, пришлось бы рассказать и чем там занимаются, а этого допустить было нельзя. ЧАЭС изначально тоже подчинялась атомному министерству, но затем её передали в ведение энергетиков. И персонал был гражданским, не отличался первоклассной подготовкой. В атомной энергетике ведь так: тысячи могут работать нормально, но стоит одному ошибиться – и последствия могут быть страшными.
- То есть даже работники не знали о грозящей им опасности?
- Не в полной мере представляли свои действия даже пожарные специальной части при АЭС. 28 человек в первые часы из обычных брандспойтов поливали полыхающий реактор без всякой защиты, без разведки фона. Конечно, они проявили героизм: если бы огонь с четвёртого энергоблока перекинулся на расположенный рядом третий, последствия были бы во много раз тяжелее. Однако эти люди переоблучились и вскоре умерли в страданиях. Да, они герои, но они же и жертвы незнания. И если на «Маяке» всё произошло из-за объективного недостатка информации о свойствах радиации, то здесь эта информация просто во многом оказалась невостребованной.
- Зато после аварии о радиации и её влиянии заговорили повсюду
- После Чернобыля началась настоящая радиофобия. Тут вот ведь какой тонкий вопрос: когда авария в 57-м произошла, со всех пострадавших взяли подписку о неразглашении на 30 лет. И как ни парадоксально звучит, но вот эта секретность позволила избежать паники. После катастрофы на ЧАЭС люди увидели кадры с телами поражённых лучевой болезнью – и испугались. Это породило настроения, которые в свою очередь провоцировали даже определённые заболевания.
- В эти годы под Челябинском тоже начинали строить АЭС, но на том месте до сих пор только остовы зданий. Чернобыль помешал?
- Успели возвести котлован для реактора, котельную, подсобные помещения, строителями освоено было, если не ошибаюсь, 500 миллионов рублей – это по тем-то временам. А тут взрыв, паника. Тогда провели референдум, в Челябинске около 94% высказались против появления атомной станции. А в Озёрске наоборот, более 90% были за строительство, ведь там люди знали, что к чему. Они надеялись получить работу. К тому же станция могла бы перерабатывать радиоактивные отходы и реабилитировать ранее загрязненную радионуклидами территорию.
- Но людям всё равно придётся иметь дело с атомом?
- Чернобыль конечно стал серьёзным уроком. Реакторы нового поколения имеют несколько степеней защиты, которые срабатывают даже без участия человека. Ведь альтернативы атомной энергии нет, рано или поздно закончится углеводородное топливо, то есть нефть и каменный уголь, К тому же когда сжигается газ или уголь – это сжигание и кислорода из атмосферы, загрязнение окружающей среды. Самое главное, чтобы АЭС работала под контролем, в том числе международным.
Справка
Виталий Семёнович Толстиков – доктор исторических наук, профессор ЧГИК, действительный член военно-исторической академии (Санкт-Петербург). Изучает историю создания и развития отечественной атомной промышленности и социально-экологические последствия атомного производства на Урале. Является автором 5 монографий и ряда научных статей, основанных архивных на материалах и воспоминаниях ветеранов атомной отрасли. Также принимает участие в разработке госпрограмм по реабилитации загрязнённых радиоактивными веществами территорий Южного Урала.
Катастрофа на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года до сих пор считается крупнейшей в атомной промышленности. За три десятка лет до этого на территории Южного Урала произошёл взрыв ёмкости с высокоактивными ядерными отходами, о котором тогда практически никто не узнал. Челябинский историк Виталий Толстиков уверен, что засекреченность наработок ликвидаторов «Маяка» повлияла на действия чернобыльцев.
Алёна Черкова, «АиФ-Челябинск»: Одной из основных причин Чернобыльской аварии называют ошибку персонала. Что работники сделали не так?
Виталий Толстиков: В ночь на 26 апреля на станции проводились планово-предупредительный ремонт и регламентные работы, на это время были отключены насосы, подающие воду в систему охлаждения. Это является прямым нарушением принципа, заложенного ещё Игорем Васильевичем Курчатовым. В 1948 году под его руководством на химкомбинате «Маяк» был запущен первый в Евразии промышленный реактор. Тогда же на основании своего опыта он сделал запись такого содержания: «Начальники смен! Реакторы нельзя оставлять на рабочем или холостом ходу без охлаждения водой, иначе будет взрыв». Вот этого либо не знали, либо проигнорировали работники ЧАЭС, и результаты не заставили себя ждать. Это, конечно, далеко не единственная причина аварии, но, на мой взгляд, одна из основных.
- Среди ликвидаторов были и работники «Маяка»?
- В ликвидации участвовали около 5 тысяч южноуральцев, через военкоматы к ЧАЭС отправляли в том числе трактористов и бульдозеристов. Маяковцы приехали примерно через три недели, к 20 мая. Многие из них потом мне рассказывали, насколько были поражены происходящим – на площадке атомной станции много техники и людей, а организации никакой. Машины растаскивали заражённую грязь по всей площадке и городу Припять. Наши специалисты после аварии 57-го года знали, что нужно делать, но их наработки и методики на долгие годы были засекречены.
- Кстати о секретности: почему не удалось скрыть аварию на Чернобыле, как это было сделано со взрывом на Южном Урале?
- Нужно помнить, что «Маяк» был предприятием в принципе секретным, обслуживающим военные нужды страны. Если бы аварию предали огласке, пришлось бы рассказать и чем там занимаются, а этого допустить было нельзя. ЧАЭС изначально тоже подчинялась атомному министерству, но затем её передали в ведение энергетиков. И персонал был гражданским, не отличался первоклассной подготовкой. В атомной энергетике ведь так: тысячи могут работать нормально, но стоит одному ошибиться – и последствия могут быть страшными.
- То есть даже работники не знали о грозящей им опасности?
- Не в полной мере представляли свои действия даже пожарные специальной части при АЭС. 28 человек в первые часы из обычных брандспойтов поливали полыхающий реактор без всякой защиты, без разведки фона. Конечно, они проявили героизм: если бы огонь с четвёртого энергоблока перекинулся на расположенный рядом третий, последствия были бы во много раз тяжелее. Однако эти люди переоблучились и вскоре умерли в страданиях. Да, они герои, но они же и жертвы незнания. И если на «Маяке» всё произошло из-за объективного недостатка информации о свойствах радиации, то здесь эта информация просто во многом оказалась невостребованной.
- Зато после аварии о радиации и её влиянии заговорили повсюду
- После Чернобыля началась настоящая радиофобия. Тут вот ведь какой тонкий вопрос: когда авария в 57-м произошла, со всех пострадавших взяли подписку о неразглашении на 30 лет. И как ни парадоксально звучит, но вот эта секретность позволила избежать паники. После катастрофы на ЧАЭС люди увидели кадры с телами поражённых лучевой болезнью – и испугались. Это породило настроения, которые в свою очередь провоцировали даже определённые заболевания.
- В эти годы под Челябинском тоже начинали строить АЭС, но на том месте до сих пор только остовы зданий. Чернобыль помешал?
- Успели возвести котлован для реактора, котельную, подсобные помещения, строителями освоено было, если не ошибаюсь, 500 миллионов рублей – это по тем-то временам. А тут взрыв, паника. Тогда провели референдум, в Челябинске около 94% высказались против появления атомной станции. А в Озёрске наоборот, более 90% были за строительство, ведь там люди знали, что к чему. Они надеялись получить работу. К тому же станция могла бы перерабатывать радиоактивные отходы и реабилитировать ранее загрязненную радионуклидами территорию.
- Но людям всё равно придётся иметь дело с атомом?
- Чернобыль конечно стал серьёзным уроком. Реакторы нового поколения имеют несколько степеней защиты, которые срабатывают даже без участия человека. Ведь альтернативы атомной энергии нет, рано или поздно закончится углеводородное топливо, то есть нефть и каменный уголь, К тому же когда сжигается газ или уголь – это сжигание и кислорода из атмосферы, загрязнение окружающей среды. Самое главное, чтобы АЭС работала под контролем, в том числе международным.
Справка
Виталий Семёнович Толстиков – доктор исторических наук, профессор ЧГИК, действительный член военно-исторической академии (Санкт-Петербург). Изучает историю создания и развития отечественной атомной промышленности и социально-экологические последствия атомного производства на Урале. Является автором 5 монографий и ряда научных статей, основанных архивных на материалах и воспоминаниях ветеранов атомной отрасли. Также принимает участие в разработке госпрограмм по реабилитации загрязнённых радиоактивными веществами территорий Южного Урала.