Операция «Приватизация»: Главная функция приватизации – укрепление ресурсной базы номенклатурных кланов
Тема приватизации становится все более интригующей. Причем вопрос этот, конечно, не фискальный. Да и не в улучшении управления собственностью дело – в конце концов есть хорошо управляемые госкомпании и плохо управляемые частные.
Главная функция приватизации – укрепление ресурсной базы ведущих номенклатурных кланов. Я уже писал, что новая приватизация могла бы стать частью проекта национализации элиты. Тут нет никакого противоречия – действующая элита поддерживает политику Владимира Путина возвращением в страну капиталов и семей, а взамен получает возможность участия в последней, по всей видимости, «большой приватизации».
С этим согласны многие в политическом классе, где на самом деле реальных противников приватизации практически нет. Есть неуверенные в том, что приватизация пойдет по их сценарию. Отсюда и сопротивление Игоря Сечина приватизации «Роснефти», и фразы Алексея Кудрина о несвоевременности продажи госактивов. Если бы Кудрин снова был в правительстве, он наверняка говорил бы по-другому.
Главный риск – усиление межклановых войн, что генерирует основные риски для политической системы. Даже мелкие кейсы показывают, какие копья тут будут ломаться. Возьмите локальную историю с приватизацией Вологодского молочного завода – это не нефтяная компания, а борьба велась с участием топ-чиновников нашего правительства. И это аппаратные войны еще без использования медийного ресурса. Если учесть, что многие наши медиа являются полностью или частично частными (даже с прогосударственной позицией), то возможность их применения для решения личных бизнес-задач совладельцев остается. В таком раскладе повторения истории со «Связьинвестом» исключать нельзя.
Как будет снят этот риск, пока не ясно. Только в этом и причина пробуксовки приватизации. Собственность надо распределить так, чтобы не было войн сейчас и чтобы она не была перераспределена в будущем. Тут могут быть разные стратегии. Например, можно несколько раз передавать актив от владельца к владельцу. При приватизации его покупает временный хранитель – эдакая «шкатулка», из которой актив потом без лишнего шума кочует дальше. Классическая история – судьба Южно-Тамбейского месторождения, которое легко в основу проекта «Ямал СПГ». Контроль над ним сначала получил Николай Богачев, потом контроль перешел к Алишеру Усманову и его партнерам, потом к компаниям, близким к Газпромбанку, наконец, сегодня это актив «Новатэка». Который уже успел 20% продать Totаl, а 29,9% – китайским инвесторам (сделку по 9,9% закрыли только что). А историю уже никто и не помнит. Нерезиденты, кстати, – это еще один способ. Как миноритарии, они придают легитимность приватизации. Скажем, интересны только что объявленные сделки с индийскими компаниями. Они намерены купить в том числе пакет акций в «Таас-Юрях нефтегазодобыче», принадлежащей «Роснефти», но где есть миноритарии в лице BP. Она же крупный акционер самой «Роснефти». Где вполне могут появиться и индусы, отработав взаимодействие с «Роснефтью» и ВР. При этом понятно, что контрольные пакеты никто нерезидентам не продаст.
Константин Симонов – генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности
Главная функция приватизации – укрепление ресурсной базы ведущих номенклатурных кланов. Я уже писал, что новая приватизация могла бы стать частью проекта национализации элиты. Тут нет никакого противоречия – действующая элита поддерживает политику Владимира Путина возвращением в страну капиталов и семей, а взамен получает возможность участия в последней, по всей видимости, «большой приватизации».
С этим согласны многие в политическом классе, где на самом деле реальных противников приватизации практически нет. Есть неуверенные в том, что приватизация пойдет по их сценарию. Отсюда и сопротивление Игоря Сечина приватизации «Роснефти», и фразы Алексея Кудрина о несвоевременности продажи госактивов. Если бы Кудрин снова был в правительстве, он наверняка говорил бы по-другому.
Главный риск – усиление межклановых войн, что генерирует основные риски для политической системы. Даже мелкие кейсы показывают, какие копья тут будут ломаться. Возьмите локальную историю с приватизацией Вологодского молочного завода – это не нефтяная компания, а борьба велась с участием топ-чиновников нашего правительства. И это аппаратные войны еще без использования медийного ресурса. Если учесть, что многие наши медиа являются полностью или частично частными (даже с прогосударственной позицией), то возможность их применения для решения личных бизнес-задач совладельцев остается. В таком раскладе повторения истории со «Связьинвестом» исключать нельзя.
Как будет снят этот риск, пока не ясно. Только в этом и причина пробуксовки приватизации. Собственность надо распределить так, чтобы не было войн сейчас и чтобы она не была перераспределена в будущем. Тут могут быть разные стратегии. Например, можно несколько раз передавать актив от владельца к владельцу. При приватизации его покупает временный хранитель – эдакая «шкатулка», из которой актив потом без лишнего шума кочует дальше. Классическая история – судьба Южно-Тамбейского месторождения, которое легко в основу проекта «Ямал СПГ». Контроль над ним сначала получил Николай Богачев, потом контроль перешел к Алишеру Усманову и его партнерам, потом к компаниям, близким к Газпромбанку, наконец, сегодня это актив «Новатэка». Который уже успел 20% продать Totаl, а 29,9% – китайским инвесторам (сделку по 9,9% закрыли только что). А историю уже никто и не помнит. Нерезиденты, кстати, – это еще один способ. Как миноритарии, они придают легитимность приватизации. Скажем, интересны только что объявленные сделки с индийскими компаниями. Они намерены купить в том числе пакет акций в «Таас-Юрях нефтегазодобыче», принадлежащей «Роснефти», но где есть миноритарии в лице BP. Она же крупный акционер самой «Роснефти». Где вполне могут появиться и индусы, отработав взаимодействие с «Роснефтью» и ВР. При этом понятно, что контрольные пакеты никто нерезидентам не продаст.
Константин Симонов – генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности