Правда ли, что в США меньше коррупции, чем в России?
В прошлом году профессор Университета Майями Карен Давиша (Karen Dawisha) выпустила книгу «Путинская клептократия: кому принадлежит Россия?» («Putin’s Kleptocracy: Who Owns Russia?»), в которой она проследила восхождение Владимира Путина к власти и обрисовала его правление. По ее мнению, картина выглядит следующим образом: после масштабных политических перемен — в данном случае такой переменой стал распад Советского Союза — большинство стран проходят период нестабильности и торжества коррупции, но со временем справляются с беззаконием. Однако в России произошло нечто прямо противоположное — здесь коррупция превратилась в высокое искусство.
За последний год я дважды посещал Россию. Каждый раз я много слышал — и от друзей, и от незнакомых людей — о том, насколько глубоко коррупция проникла в сердце страны. Как ни странно, эту тему поднимает и российский кинематограф — в отмеченном премиями «Левиафане» и в социальной драме «Дурак». В обоих фильмах «маленький человек» вопреки всему выступает против коррумпированных судов, полиции и городских властей — и в обеих картинах все заканчивается плохо. Один «герой» попадает в тюрьму, другого избивают почти до смерти те самые люди, которым он пытался помочь.
Один мой российский друг считает коррумпированными многих губернаторов: по его словам, в отсутствие сильной федеральной системы они правят своими регионами точно мафиозные боссы. Возможно, в чем-то он прав: в этом году губернатора Сахалинской области арестовали за взятки.
В российскую коррупцию верят и в США, и в Европейском Союзе — причем, на самом высоком уровне. Именно поэтому после вторжения в Крым и на Украину западные державы нацелили свои санкции на российскую элиту: они пытаются надавить на «олигархов» и «богатых друзей Путина» в надежде, что финансовые проблемы заставят путинское окружение убедить его отказаться от агрессивных действий. В 2013 году Джон Маккейн (John McCain) заявил, что Путин правит с помощью «коррупции, репрессий и насилия», а многие журналисты называют российского лидера «бандитом» при каждом удобном случае.
Однако если вспомнить о некоторых наших законах и о том, как ведет себя наш собственный политический класс, подобные заявления начинают выглядеть законченным лицемерием. Американским политикам стоило бы посмотреть на себя и вынуть бревно из собственного глаза.
Возьмем, например, протащенный через Конгресс «Кромнибус» (принятый в прошлом году законопроект о бюджетных расходах, — прим. пер.). Благодаря усилиям лоббистов с Кей-стрит, он позволяет банкам осуществлять крайне рискованные инвестиции. При этом в некоторых случаях за убытки банков платить будут американские налогоплательщики. Это наш вариант коррупции: Конгресс продает маленького человека.
Стоит также обратить внимание на торговые соглашения, которые сейчас рассматривает Конгресс. Их детали по-прежнему засекречены. Американцы не знают, что содержится в этих документах, да и большинство конгрессменов их явно не читали — с ними можно ознакомиться только в специальном помещении на условиях неразглашения. Такая вот законодательная деятельность в советском стиле. Лучше только закулисные сделки, которые администрация с Обамой заключила с Ираном. Ленин бы порадовался.
Корреспондент CNN Дрю Гриффит (Drew Griffin) заявил в эфире передачи AC360, что у 78 конгрессменов в число членов семьи входят официально зарегистрированные лоббисты. Таких лоббистов насчитывается сотня, и, по данным отслеживающей деятельность Конгресса организации Legistorm, общая сумма их лоббистских контрактов составляет два миллиарда долларов. Русские хорошо знакомы с простыми взятками — конвертами с деньгами и т.д. Мы, в США, специализируемся на «мягких взятках» — ты заботишься о родственниках законодателя, а законодатель заботится о тебе.
Наша система — рассадник злоупотреблений властью, конфликтов интересов, налоговых преференций, внеконкурсных контрактов, достающихся богатым, и несправедливых норм. Наши «игры с платным доступом» — в сущности та же коррупция, и на этом фоне становится трудно понять, чем наши политики лучше российских, которых они так громко осуждают. Разумеется, на это многие возразят, что у нас оппозиционеров хотя бы не убивают и не сажают в тюрьмы.
Все бы хорошо, но меня настораживают обвинения в коррупции, предъявленные сенатору от Нью-Джерси Роберту Менендесу (Robert Menendez). О том, что у него проблемы с этикой говорят уже давно — так почему же обвинения ему предъявили только сейчас? Не может ли это быть связано с его непримиримым отношением к внешней политике, которую ведет президент?
В ходе последнего визита в Россию я имел возможность поговорить с агентом российской Федеральной службы безопасности. Я спросил его: «Как вы боретесь с коррупцией?» Он ответил, что они расследуют, что могут, но коррупционеров очень трудно привлечь к ответственности.
Это прозвучало убедительно — и у нас дело обстоит примерно так же.
"The Baltimore Sun", США
Джером Исраэл (Jerome Israel)
За последний год я дважды посещал Россию. Каждый раз я много слышал — и от друзей, и от незнакомых людей — о том, насколько глубоко коррупция проникла в сердце страны. Как ни странно, эту тему поднимает и российский кинематограф — в отмеченном премиями «Левиафане» и в социальной драме «Дурак». В обоих фильмах «маленький человек» вопреки всему выступает против коррумпированных судов, полиции и городских властей — и в обеих картинах все заканчивается плохо. Один «герой» попадает в тюрьму, другого избивают почти до смерти те самые люди, которым он пытался помочь.
Один мой российский друг считает коррумпированными многих губернаторов: по его словам, в отсутствие сильной федеральной системы они правят своими регионами точно мафиозные боссы. Возможно, в чем-то он прав: в этом году губернатора Сахалинской области арестовали за взятки.
В российскую коррупцию верят и в США, и в Европейском Союзе — причем, на самом высоком уровне. Именно поэтому после вторжения в Крым и на Украину западные державы нацелили свои санкции на российскую элиту: они пытаются надавить на «олигархов» и «богатых друзей Путина» в надежде, что финансовые проблемы заставят путинское окружение убедить его отказаться от агрессивных действий. В 2013 году Джон Маккейн (John McCain) заявил, что Путин правит с помощью «коррупции, репрессий и насилия», а многие журналисты называют российского лидера «бандитом» при каждом удобном случае.
Однако если вспомнить о некоторых наших законах и о том, как ведет себя наш собственный политический класс, подобные заявления начинают выглядеть законченным лицемерием. Американским политикам стоило бы посмотреть на себя и вынуть бревно из собственного глаза.
Возьмем, например, протащенный через Конгресс «Кромнибус» (принятый в прошлом году законопроект о бюджетных расходах, — прим. пер.). Благодаря усилиям лоббистов с Кей-стрит, он позволяет банкам осуществлять крайне рискованные инвестиции. При этом в некоторых случаях за убытки банков платить будут американские налогоплательщики. Это наш вариант коррупции: Конгресс продает маленького человека.
Стоит также обратить внимание на торговые соглашения, которые сейчас рассматривает Конгресс. Их детали по-прежнему засекречены. Американцы не знают, что содержится в этих документах, да и большинство конгрессменов их явно не читали — с ними можно ознакомиться только в специальном помещении на условиях неразглашения. Такая вот законодательная деятельность в советском стиле. Лучше только закулисные сделки, которые администрация с Обамой заключила с Ираном. Ленин бы порадовался.
Корреспондент CNN Дрю Гриффит (Drew Griffin) заявил в эфире передачи AC360, что у 78 конгрессменов в число членов семьи входят официально зарегистрированные лоббисты. Таких лоббистов насчитывается сотня, и, по данным отслеживающей деятельность Конгресса организации Legistorm, общая сумма их лоббистских контрактов составляет два миллиарда долларов. Русские хорошо знакомы с простыми взятками — конвертами с деньгами и т.д. Мы, в США, специализируемся на «мягких взятках» — ты заботишься о родственниках законодателя, а законодатель заботится о тебе.
Наша система — рассадник злоупотреблений властью, конфликтов интересов, налоговых преференций, внеконкурсных контрактов, достающихся богатым, и несправедливых норм. Наши «игры с платным доступом» — в сущности та же коррупция, и на этом фоне становится трудно понять, чем наши политики лучше российских, которых они так громко осуждают. Разумеется, на это многие возразят, что у нас оппозиционеров хотя бы не убивают и не сажают в тюрьмы.
Все бы хорошо, но меня настораживают обвинения в коррупции, предъявленные сенатору от Нью-Джерси Роберту Менендесу (Robert Menendez). О том, что у него проблемы с этикой говорят уже давно — так почему же обвинения ему предъявили только сейчас? Не может ли это быть связано с его непримиримым отношением к внешней политике, которую ведет президент?
В ходе последнего визита в Россию я имел возможность поговорить с агентом российской Федеральной службы безопасности. Я спросил его: «Как вы боретесь с коррупцией?» Он ответил, что они расследуют, что могут, но коррупционеров очень трудно привлечь к ответственности.
Это прозвучало убедительно — и у нас дело обстоит примерно так же.
"The Baltimore Sun", США
Джером Исраэл (Jerome Israel)