«Никакого коммерческого спора между российским государством и компанией ЮКОС нет»
Россия встретится с бывшими акционерами ЮКОСа в американском суде. Как стало известно газете «Коммерсантъ», представлять интересы российского государства будет юридическая фирма White & Case. Экс-акционеры ЮКОСа добиваются исполнения решения Гаагского арбитража, который присудил им $50 млрд компенсаций. Глава адвокатской компании «Трещев и партнеры» Александр Трещев обсудил тему с ведущей «Коммерсантъ FM» Оксаной Барыкиной.
— Скажите, какова сейчас главная задача юристов?
— Предотвратить исполнение решений Гаагского трибунала, в первую очередь и в глобальном смысле, а тактические вопросы, конечно же, — добились отсрочки некой до 2016 года. В этом есть какая-то тактическая победа, но с другой стороны, я бы не обольщался, потому что на самом деле как только ты становишься клиентом такой крупной компании, как White & Case или любой другой, входящей в первую сотню крупнейших компаний мира, ты уже, что называется, попал. Потому что тут аргументы, которые они сказали, привели к тому, что дело было отложено. Они говорили о том, что нужно ознакомиться с огромнейшей массой, объемом документов, но дело гораздо проще, при всей его сложности.
Есть Нью-Йоркская конвенция 1958 года и статья 5, где в восьми строчках дается исчерпывающий перечень тогда, когда местные органы могут услышать пожелания проигравшей стороны и не исполнять решения Международного суда на своей территории. Поэтому для этого не надо год или полгода и 80 или 100 человек для того, чтобы они изучали все материалы. А крупным адвокатским компаниям всегда хочется это делать.
— Юристы, представляющие Россию, говорят, что необходимо учесть аспекты многих прав, и российского, и голландского, и международного, будет это учтено?
— В меньшей степени, потому что дается исчерпывающий перечень оснований для решения, может быть… Во-первых, что такое эта конвенция и для чего она? Она дана для того, чтобы страны приняли на себя обязательства исполнять решение международных арбитражных судов так, как они исполняют решения внутренних судов. Если страна говорит: «Я считаю, что это решение было несправедливым», что является основанием, как минимум, для отложения? То, что это решение обжаловано, сумма беспрецедентна, и теперь нью-йоркские юристы в Америке должны разрешить: а) является ли аналогичное дело предметом арбитражного разбирательства в Америке, и б) не противоречит ли это решение публичному порядку в Америке и ряду других оснований процессуального характера, таких, как, например, должным образом ли была уведомлена российская сторона или нет. Но здесь оснований для апелляции нет, потому что есть также Венская конвенция, которая говорит о том, что даже если внутреннее законодательство у вас другое, вы не можете не исполнять или международные договора, или какие-то решения, ссылаясь на это. Поэтому сейчас я смотрю, что происходит.
Ряд законодателей, ряд правоведов предлагают какие-то зеркальные отражения: вы арестуете там у себя — мы арестуем здесь у вас. Но это путь в никуда. Все эти теории балансов юрисдикционного иммунитета или теории абсолютного иммунитета здесь не будут действовать. И все это стало возможным лишь только из-за рассогласованности и, не побоюсь этого слова, некомпетентности таких органов — МИДа, Минюста, Минфина, которые должным образом не сопровождали этот процесс. И это решение несправедливо не потому, что я хочу быть чрезмерно патриотичным, а потому что я, наверное, один из немногих, кто читал эту энергетическую хартию. И мне ясно, что как минимум по двум-трем основаниям это решение было незаконным, несправедливым, необоснованным и явно выходило за рамки арбитражного разбирательства.
И последнее: что такое система международного арбитража? Это система разрешения международных коммерческих споров по правилам ЮНИСТРАЛ. Я не вижу никакого коммерческого спора между российским государством и компанией ЮКОС, ведь все, что происходило, это было возбуждено уголовное дело за неуплату налогов, вступившее в законную силу решение суда и реализация этого имущества. Я согласен, что были какие-то крючки, и нужно привлечь к ответственности тех людей, которые так косолапо и кривобоко это осуществляли, но факт остается фактом, что это решение сомнительно. И я убежден в том, что сейчас многие загоняют себя в такое положение, когда, будучи правым, ты не можешь ничего сделать, потому что ты опутан всей системой международного права, и временные сроки не позволяют тебе предоставлять должным образом те доказательства и факты, которые нужно было сделать своевременно.
Поэтому я вижу единственный выход — признание того, что международное право перестало быть инструментом справедливого разрешения споров всегда, когда обе стороны рассчитывают на справедливость, а выгодоприобретатель лишь только один. Российская сторона должна денонсировать ряд международных соглашений, выйти из них для того, чтобы не попадать в такие решения.
И кстати, возвращаясь к вопросу о западных международных адвокатах, кто из них заинтересован в том, чтобы вам подсказать, что решение какой-то там сложной задачи или арбитражного разбирательства лежит на поверхности? Я сам представлял интересы компаний за границей и работал достаточное количество времени с крупными западными компаниями и юристами. Им неинтересно, чтобы все разрешилось быстро или скоро, они будут изучать, исследовать, и, если вы не будете ими правильно управлять, этот путь будет долгим, и совсем не факт, что победным. И тогда вы рассчитывать можете только на удачу или на случай, но уж точно не на какую-то чрезмерную компетентность и желание быстро вам помочь.
— Александр Станиславович, все-таки как вы думаете, Россия как будет себя вести, она пойдет на уступки во время судебного процесса или будет сохранять жесткую позицию?
— Здесь вопрос не мягкости. Конечно же, в этом случае, в котором мы оказались, переговорная позиция гораздо более благожелательна, чем попытка уклоняться от всего и пытаться отсрочить исполнение решения, потому что мировой опыт подсказывает, что все страны вынуждены были под давлением адвокатов, судебных систем заплатить. Но это действительно беспрецедентная сумма, которая в разы, в десятки раз превышает случаи, которые были до этого. Самая крупная сумма, которую когда-либо знало арбитражное разбирательство, — это 6 млрд. 50 млрд — это действительно нечто.
— Скажите, какова сейчас главная задача юристов?
— Предотвратить исполнение решений Гаагского трибунала, в первую очередь и в глобальном смысле, а тактические вопросы, конечно же, — добились отсрочки некой до 2016 года. В этом есть какая-то тактическая победа, но с другой стороны, я бы не обольщался, потому что на самом деле как только ты становишься клиентом такой крупной компании, как White & Case или любой другой, входящей в первую сотню крупнейших компаний мира, ты уже, что называется, попал. Потому что тут аргументы, которые они сказали, привели к тому, что дело было отложено. Они говорили о том, что нужно ознакомиться с огромнейшей массой, объемом документов, но дело гораздо проще, при всей его сложности.
Есть Нью-Йоркская конвенция 1958 года и статья 5, где в восьми строчках дается исчерпывающий перечень тогда, когда местные органы могут услышать пожелания проигравшей стороны и не исполнять решения Международного суда на своей территории. Поэтому для этого не надо год или полгода и 80 или 100 человек для того, чтобы они изучали все материалы. А крупным адвокатским компаниям всегда хочется это делать.
— Юристы, представляющие Россию, говорят, что необходимо учесть аспекты многих прав, и российского, и голландского, и международного, будет это учтено?
— В меньшей степени, потому что дается исчерпывающий перечень оснований для решения, может быть… Во-первых, что такое эта конвенция и для чего она? Она дана для того, чтобы страны приняли на себя обязательства исполнять решение международных арбитражных судов так, как они исполняют решения внутренних судов. Если страна говорит: «Я считаю, что это решение было несправедливым», что является основанием, как минимум, для отложения? То, что это решение обжаловано, сумма беспрецедентна, и теперь нью-йоркские юристы в Америке должны разрешить: а) является ли аналогичное дело предметом арбитражного разбирательства в Америке, и б) не противоречит ли это решение публичному порядку в Америке и ряду других оснований процессуального характера, таких, как, например, должным образом ли была уведомлена российская сторона или нет. Но здесь оснований для апелляции нет, потому что есть также Венская конвенция, которая говорит о том, что даже если внутреннее законодательство у вас другое, вы не можете не исполнять или международные договора, или какие-то решения, ссылаясь на это. Поэтому сейчас я смотрю, что происходит.
Ряд законодателей, ряд правоведов предлагают какие-то зеркальные отражения: вы арестуете там у себя — мы арестуем здесь у вас. Но это путь в никуда. Все эти теории балансов юрисдикционного иммунитета или теории абсолютного иммунитета здесь не будут действовать. И все это стало возможным лишь только из-за рассогласованности и, не побоюсь этого слова, некомпетентности таких органов — МИДа, Минюста, Минфина, которые должным образом не сопровождали этот процесс. И это решение несправедливо не потому, что я хочу быть чрезмерно патриотичным, а потому что я, наверное, один из немногих, кто читал эту энергетическую хартию. И мне ясно, что как минимум по двум-трем основаниям это решение было незаконным, несправедливым, необоснованным и явно выходило за рамки арбитражного разбирательства.
И последнее: что такое система международного арбитража? Это система разрешения международных коммерческих споров по правилам ЮНИСТРАЛ. Я не вижу никакого коммерческого спора между российским государством и компанией ЮКОС, ведь все, что происходило, это было возбуждено уголовное дело за неуплату налогов, вступившее в законную силу решение суда и реализация этого имущества. Я согласен, что были какие-то крючки, и нужно привлечь к ответственности тех людей, которые так косолапо и кривобоко это осуществляли, но факт остается фактом, что это решение сомнительно. И я убежден в том, что сейчас многие загоняют себя в такое положение, когда, будучи правым, ты не можешь ничего сделать, потому что ты опутан всей системой международного права, и временные сроки не позволяют тебе предоставлять должным образом те доказательства и факты, которые нужно было сделать своевременно.
Поэтому я вижу единственный выход — признание того, что международное право перестало быть инструментом справедливого разрешения споров всегда, когда обе стороны рассчитывают на справедливость, а выгодоприобретатель лишь только один. Российская сторона должна денонсировать ряд международных соглашений, выйти из них для того, чтобы не попадать в такие решения.
И кстати, возвращаясь к вопросу о западных международных адвокатах, кто из них заинтересован в том, чтобы вам подсказать, что решение какой-то там сложной задачи или арбитражного разбирательства лежит на поверхности? Я сам представлял интересы компаний за границей и работал достаточное количество времени с крупными западными компаниями и юристами. Им неинтересно, чтобы все разрешилось быстро или скоро, они будут изучать, исследовать, и, если вы не будете ими правильно управлять, этот путь будет долгим, и совсем не факт, что победным. И тогда вы рассчитывать можете только на удачу или на случай, но уж точно не на какую-то чрезмерную компетентность и желание быстро вам помочь.
— Александр Станиславович, все-таки как вы думаете, Россия как будет себя вести, она пойдет на уступки во время судебного процесса или будет сохранять жесткую позицию?
— Здесь вопрос не мягкости. Конечно же, в этом случае, в котором мы оказались, переговорная позиция гораздо более благожелательна, чем попытка уклоняться от всего и пытаться отсрочить исполнение решения, потому что мировой опыт подсказывает, что все страны вынуждены были под давлением адвокатов, судебных систем заплатить. Но это действительно беспрецедентная сумма, которая в разы, в десятки раз превышает случаи, которые были до этого. Самая крупная сумма, которую когда-либо знало арбитражное разбирательство, — это 6 млрд. 50 млрд — это действительно нечто.