Война Пентагона за войну с Китаем
Объединенный комитет штабов продолжает разрабатывать новые амбициозные военные планы. Но генеральным сражением может стать конфликт разных штабов друг с другом.
На первый взгляд, операция «Буря в пустыне» — явно грандиозная американская военная победа. Линкор «Миссури» начал операцию по вытеснению иракской армии из Кувейта, выпустив четыре ракеты «Томагавк» по штабам и центрам управления в Багдаде рано утром 17 января 1991 года. «Я никогда не забуду день, когда мы запустили их, — написал позднее член экипажа «Миссури», видевший пуск ракет. — Выпустив птичек, мы слушали радио CNN из Багдада. Около часа все было тихо, но мы знали, что они летят. А затем разверзся ад».
Американские корабли и подводные лодки запустили в той войне 297 ракет «Томагавк», и 282 из них поразили и уничтожили намеченные цели. Пуск девяти ракет сорвался, шесть ракет упали в море после пуска и две были сбиты. Тщательно подсчитанная результативность «томагавков» составила 94,94%, это самая высокая точность поражения целей. И «томагавки» были только частью широкого спектра воздушных средств, использованных на раннем этапе операции, чтобы разрушить военную и командную инфраструктуру Ирака.
Иракская армия не оправилась от этого удара. Отставной генерал-лейтенант авиации Дэвид Дептьюла (David Deptula), который руководил планированием действий ВВС в той операции, сказал, что именно удары с воздуха решили исход войны. Хотя позднее американцы уделяли все внимание 100-часовому «хуку слева», нанесенному генералом Норманом Шварцкопфом (Norman Schwarzkopf) по иракской армии в Кувейте, Дептьюла считает, что успех наземной операции обеспечила именно предшествовавшая ему 900-часовая воздушная кампания. По его словам, «хук слева» Шварцкопфа был «отличной операцией по окружению пленных».
Но уже когда армия праздновала результаты «Бури в пустыне», небольшая группа военных экспертов, то есть тех обитателей Вашингтона, кто обдумывает порядок организации, подготовки и оснащения вооруженных сил США, начала задавать неудобные вопросы об этой кампании. Они указали на то, что США имели возможность беспрепятственно разместить флот и авиацию в Персидском заливе. А если бы этой возможности не было? А если бы Ирак был в состоянии активно противодействовать авиации и флоту, так, чтобы США не имели доступа к водам Персидского залива и не могли использовать базы в странах этого региона? Смогли бы мы противостоять их оружию? Эти вопросы относятся не столько к Ираку и даже не к его соседу по Персидскому заливу Ирану, а к возможному конфликту на тихоокеанском побережье Азии — с Китаем. Если эта война все же грянет, такой легкой победы, как над Ираком в 1991 году, ожидать не приходится.
В попытке ответить на эти вопросы, с учетом вероятной будущей угрозы со стороны Китая в азиатском и тихоокеанском регионе, была создана военная доктрина, получившая название «Битва в море и воздухе» (сокращенно ASB). Она стала официальной политикой Пентагона в 2010 году. ASB ознаменовала революцию в американских вооруженных силах. Новый план модернизировал старую доктрину «Битвы на суше и в воздухе», определявшей военное планирование в период холодной войны, когда США и НАТО готовились к возможному столкновению в Европе с СССР и странами Варшавского договора. ASB призвана создать единый военный план по доминированию ВМС и ВВС США на театре военных действий в регионе, похожем на Тихий океан, и против противника, похожего на Китай.
Когда доктрина ASB была представлена в рамках четырехлетнего обзора национальной обороны, Пентагон объяснил, что «Концепция должна показать объединение усилий флота и авиации во всех оперативных сферах — в воздухе, на море, на суше, в космосе и киберпространстве — чтобы противостоять усиливающимся угрозам, ограничивающим свободу действий США. Когда доктрина будет разработана, то она будет также определять развитие будущих возможностей по переброске сил для разных операций».
Тем не менее было заметно, что новая доктрина сместила армию с центральной роли в будущих конфликтах. Это почетное место было передано авиации и флоту, которым предстоит противостоять попыткам «ограничить свободу действий США». В результате внутри Пентагона началась грандиозная борьба, практически не видная за пределами военных кругов. Она продолжается и по сей день.
По мере того, как ВМС и ВВС стали требовать больше финансирования в соответствии с доктриной ASB, армия, понимая, что это означает меньше денег и меньше солдат для нее, сделала все возможное, чтобы не допустить увеличения бюджета флота и авиации. Этим занимался лично начальник штаба армии генерал Рэй Одиерно (Ray Odierno). Как сказал отставной офицер, хорошо знакомый с генералом, принятие доктрины ASB с предпочтением флота и авиации обеспокоило его, охладило отношения с коллегами по объединенному комитету начальников штабов (ОКНШ) и пробудило в армейских штабных офицерах чувство обиды на офицеров ВМС и ВВС.
Это недовольство заставила Одиерно сформировать мнение о том, что он ведет войну на трех фронтах — в Афганистане против «Талибана», в Ираке против мятежников и в Вашингтоне против флота и авиации. «Между руководителями войск всегда были трения», — сказа действующий офицер ОКНШ. — «Но тут эта напряженность вышла на новый уровень. Одиерно решил, что флот и авиация вступили в сговор против него и против армии».
В ответ на просьбу о комментарии Одиерно сказал, что он не разделяет мнение, согласно которому в будущем львиная доля боевых действий будет представлять собой столкновения в воздухе и на море, будь то в Персидском заливе или на Южном Китайском море, однако начальник штаба армии оспорил заявление о том, что армия недовольна новой доктриной. США «не должны выдумывать сценарий, противника или формулировать новую проблему помимо уже существующих по всему миру. Я считаю, нам не следует устанавливать рамки для какой-то проблемы, а затем выдвигать для нее единственное и негибкое решение», - написал он в письме по электронной почте.
Но другие источники в Пентагоне отметили, что армия, которая исключена даже из названия новой доктрины, рассматривает борьбу против ASB чуть ли не как битву за свое существование. Боевые действия в Ираке и Афганистане становятся все менее интенсивными, в Пентагоне идеологи «борьбы с мятежниками» уходят на второй план, а навязанные бюджетные сокращения приводят к сокращению личного состава — с 570.000 в 2011 году до 450.000 в 2017 году. В результате армия может столкнуться с ситуацией, в которой задействованию мощных сухопутных группировок больше не будет места. Пехота, которую называю «королевой сражений», утрачивает значение главного и многогранного элемента, который в итоге и обеспечивает победу.
И какую роль вообще может играть армия и знаменитые «джи-ай», американские солдаты прошлых войн, в случае войны с Китаем? США ни разу не вели масштабной войны без того, чтобы главная роль отводилась армии. Что означает принятие военной доктрины, в которой не упоминается самый большой род войск?
До недавнего времени США не нуждались в срочной разработке оружейных систем, которые должны были бы помочь сохранить господство в воздухе и на стратегических морских путях. Никто до сих пор не оспаривал это господство. США располагают десятью ударными авианосными группами, ни одна другая страна мира не имеет даже одной. Зачем разрабатывать новое оружие для борьбы с угрозой, которой еще не существует? Но постепенно назойливые вопросы, поднятые после операции «Буря в пустыне», зазвучали снова. Свою роль сыграли и события в Китае и Иране.
Оказалось, что не только США извлекли уроки из «Бури в пустыне». Один высокопоставленный консультант Пентагона, специалист по военному развитию Китая, сообщил, что старшие офицеры в Китайской академии военных наук, важнейшем военном научно-исследовательском центре страны, наблюдали за событиями в январе 1991 года с большим недовольством и начали разрабатывать оружие, которое могло бы помешать развертыванию американского флота в Тайваньском проливе и в водах Южного Китайского моря. «Иран сделал то же самое», — сказал чиновник. По его словам, в Иране началась модернизация и разработка новых противокорабельных ракет, чтобы затруднить доступ флота США в Персидский залив. Новые разработки включают значительное количество противокорабельных и баллистических ракет, производство большого числа подводных лодок и кораблей, модернизацию технических средств и средств ведения электронной войны, создание новых усовершенствованных морских мин и внедрение новых систем командования, контроля, наблюдения и разведки.
«Я уверен, что за операцией „Буря в пустыне" пристально следили в Китае и, скорее всего, в Тегеране, — подтвердил эту информацию Джеймс Клэд (James Clad), бывший помощник министра обороны, который всю свою жизнь изучал и анализировал Китай. — В этом нет ничего удивительного. „Буря в пустыне" серьезно напугала Китай. Они стали думать, что делать. С их точки зрения это разумно, поступить иначе было бы безответственно».
Вызов, стоящий перед вооруженными силами Китая, продемонстрировали события марта 1996 года, когда КНР объявила о серии испытаний баллистических ракет в море возле Тайваня. Китай и раньше делал это, но на сей раз испытания проводились вблизи тайваньской столицы. США восприняли действия Китая как проверку американской реакции. Президент Билл Клинтон приказал направить в воды к востоку от острова ударную группу авианосца Independence и поручил группе дислоцированного в Персидском заливе авианосца Nimitz поддержать ее. Кризиса удалось избежать, но демонстрация военной мощи США получилась впечатляющей. Министр обороны Уильям Перри (William Perry) не мог нахвалиться быстротой американской реакции. По его словам выходило, что Китай — великая держава, но самая сильная страна в западной части Тихого океана — США.
После этого инцидента Китай ускорил работу над программой по развитию так называемого оружия ограничения доступа. Так как Китай был не в состоянии ничего противопоставить даже одному американскому авианосцу, китайские руководители сделали ставку на разработку и производства конвенционального оружия повышенной точности и в большом количестве. Аарон Фридберг (Aaron Friedberg), профессор политологии и международных отношений в Принстонском университете, сказал так: «Вместо того, чтобы соперничать с США в формате самолет на самолет и корабль на корабль, Китай занялся производством относительно дешевых, но высокоточных и эффективных баллистических и крылатых ракет и торпед с конвенциональными боеголовками».
Иран пошел тем же путем. В отличие от КНР, Исламская республика имела опыт прямого военного столкновения с США. Когда в конце 1980-х годов Иран угрожал саудовским и кувейтским нефтяным танкерам в Персидском заливе, США предоставили танкерам эскорт. В результате начался конфликт с иранским флотом, и имела место так называемая «танкерная война», которая тянулась один год. Ввиду подавляющего превосходства ВМС США, Иран прибег к тактике партизанской войны, объяснил полковник морской пехоты и историк Дэвид Крист (David Crist): «Чтобы бороться с более крупными и продвинутыми американскими кораблями, Иран разместил огромное количество мин, использовал множество катеров и базировавшихся на суше ракетных установок». Во время танкерной войны Иран инвестировал в разработки противокорабельных ракет, чтобы затруднить флоту США доступ в воды вблизи иранского побережья.
Новые разработки в Китае и Иране не могли не вызывать беспокойства в Пентагоне, но после терактов 11 сентября 2001 года у вооруженных сил США были другие приоритеты. Призывы принять меры для минимизации угрозы китайского и иранского оружия затруднения доступа были отвергнуты из-за войны в Афганистане и Ираке и охоты на Усаму бин Ладена. Но в сентябре 2009 года Роберт Гейтс (Robert Gates), занимавший пост министра обороны, продемонстрировал перелом в стратегическом мышлении. Выступая на конференции Ассоциации ВВС, он сказал, что «китайские разработки в области «войны в киберпространстве и борьбы со спутниками, в области средств ПВО и противокорабельного оружия, а также баллистических ракет создают угрозу основным возможностям США по переброске сил для помощи союзникам на тихоокеанском театре, особенно нашим передовым базам ВВС и авианосным группам».
Это прозвучало как выстрел из стартового пистолета. Еще перед выступлением Гейтса генерал Нортон Шварц (Norton Schwartz), начальник штаба ВВС, и адмирал Гэри Ругхед (Gary Roughead ), глава оперативного командования ВМС, подписали секретный меморандум и приказали своим подчиненным начать разработку доктрины «Битвы в воздухе и на море», которую они назвали новой оперативной концепцией. Пять месяцев спустя, в кратчайшие для военного планирования сроки, Центр стратегической и бюджетной экспертизы опубликовал монографию с подробным описанием новой доктрины. Работа «Почему битва на воздухе и на море?» Эндрю Крепиневича (Andrew Krepinevich), ведущего военного теоретика, описывала возможности Китая и Ирана по затруднению доступа американской армии. Распространение «продвинутых военных технологий и их эксплуатация другими армиями создала угрозу для свободного доступа вооруженных сил США в два жизненно важных региона — западный район Тихого океана и Персидский залив», — написал он.
Речь Гейтса, меморандум Шварца-Ругхеда и монография Крепиневича не только включили доктрину ASB в повестку дня, но и ознаменовали начало отхода от концепции войны с террором — по словам некоторых офицеров, весьма запоздалого отхода. Что более важно, как говорят сегодня сторонники ASB, новая модель призывала к повышенной интеграции возможностей флота и авиации для проведения совместных операций — «взаимосвязанности» на языке Пентагона. Концепция довольно простая, хотя формулировка простотой не отличается: «гарантировать свободу доступа в глобальном смысле, везде и в любой сфере (земле, воде, воздухе, космосе и киберпространстве) для вооруженных сил США и их союзников путем улучшенных интеграции сил и распределения ресурсов».
Флот и авиация дрейфуют в сторону концепции AirSea Battle уже более десяти лет. Уже в середине 1990-х годов ВМС и ВВС создали механизм для координации совместных воздушных операций. Представители обоих родов войск посчитали это необходимым на фоне сокращений бюджетов. В результате ВМС и ВВС начали обмениваться экипажами самолетов, командирами и офицерами разведки в рамках того, что внутренние документы Пентагона назвали «настоящим партнерством». Новая атмосфера сотрудничества не преодолела имеющиеся разногласия полностью, но помогла сгладить фундаментальные различия воздушных операций ВМС (авианосцы) и ВВС (наземные базы). Армия же в этом не участвовала.
«Взаимосвязанность» окупила себя после терактов 11 сентября 2001 года. Во время операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане в условиях нового усиленного сотрудничества способность флота проводить воздушные операции зависела от самолетов-заправщиков ВВС. Флот и авиация неохотно признавали, что зависят друг от друга. «Я очень надеюсь, что мои слова никто не воспринимает как заявление о том, что флот может все сделать сам, — говорил адмирал Верн Кларк (Vern Clark), занимавший тогда должность начальника оперативного отдела ВМС. — Флот не может. На раннем этапе операции „Несокрушимая свобода" успех целиком и полностью зависел от сотрудничества ВМС и ВВС. Мы никогда бы не сумели выполнить эти задания в воздухе без заправщиков ВВС. Даже думать об этом не могли бы. Заправщики обеспечили успех миссии». Успешные совместные действия ВМС и ВВС во время операции «Несокрушимая свобода» придал доктрине ASB веса. Она сработала и заложила основы для будущего сотрудничества в крупных операциях.
В начале 2000-х годов флот и авиация продолжили укреплять отношения между своим командованием и штабами, разрабатывая воздушные ударные операции и объединяя воздушные ресурсы, что позволило более эффективно использовать их активы.
Курс на усиленное сотрудничество флота и авиации поддерживали многие «тяжеловесы», в том числе генерал ВВС Кэрролл Чендлер (Carroll Chandler ), Эндрю Крепиневич и Ян Ван Тол (Jan M. van Tol ) из ЦСБИ, бывшие представители отдела планирования ВВС Марк Гюнцингер (Mark Gunzinger ) и Джим Томас (Jim Thomas ), оба позднее присоединившиеся к ЦСБИ, бывший заместитель министра обороны по делам флота Роберт Уорк (Robert Work ), бывший стратег ВВС Томас Эрхард (Thomas P. Ehrhard ) и Эндрю Маршалл (Andrew Marshall ), знаменитый военный гуру из «Бюро сетевых исследований», аналитического центра Пентагона.
Этот неофициальный мозговой трест ASB стал ответом ВВС и ВМС на самообразованную армейскую влиятельную группу «Рыцарей Джедай», как называли Школу продвинутых военных исследователей, которые изменили мышление армии в 1980-х и 1990-х годах и оказали огромное влияние на войны в Ираке и Афганистане. «Рыцари Джедай» стали мощным и выдающимся клубом армейских интеллектуалов, которых возглавил генерал Дэвид Петреус (David Petraeus). Но они совершенно не могли тягаться с умами, которых флот и авиация привлекли для ASB. Принятие доктрины ASB стало также кульминацией более естественного процесса, о котором генерал-лейтенант авиации Бертон Филд (Burton M. Field ) сказал так: ВВС и ВМС «смотрели друг на друга и заметили, что у них есть много общих возможностей».
Планирование шло своим ходом. Даже когда война в Ираке и в Афганистане отвлекла на себя все военное внимание, флот и авиация по-прежнему не забывали о вероятном конфликте с Китаем. «ВВС и ВМС практически одновременно воскликнули „ага", — сказал Брайан Макграт (Bryan McGrath ), автор флотской доктрины „Морская стратегия" от 2007 года. — Они заметили, что появилась держава, способная бросить вызов им обоим, флоту — в возможности переброски сил, авиации — в выполнении воздушных операций. На протяжении десятилетий никто не угрожал ни тому, ни другому. Но затем появился Китай, и все изменилось. Неожиданно на Тихом океане появилась держава, готовая бросить вызов американскому подходу к войне».
Момент осознания наступил во время серии военных игр в тихоокеанском регионе, проведенных ВМС и ВВС для проверки американских возможностей противодействия силам и оружию противника по затруднению доступа. За играми надзирал Чендлер. Результаты были отправлены в Вашингтон Шварцу и Ругхеду, а затем поступили в ЦСБИ и БСИ.
Симуляция показала, что в эпоху после операции «Буря в пустыне» у вооруженных сил США в случае войны в Восточной Азии и на Тихом океане будут те же проблемы, с которыми они столкнулись во время боев с Японией в годы Второй мировой войны.
Большую трудность тогда представляла «тирания расстояний», как ВВС и ВМС называли проблему переброски сил на гигантские расстояния, через тысячи километров по океану. От Сиднея до Токио в два раза дальше, чем от Нью-Йорка до Сан-Франциско. Если флот и авиация и могут быстро добраться до китайских территориальных вод, там они должны быть готовы тут же встать в строй и сражаться. Военные игры проверяли возможности США по борьбе с угрозами, с которыми генерал Дуглас Макартур (Douglas MacArthur) и адмирал Честер Нимиц (Chester Nimitz) столкнулись во время войны с Японией. А многочисленный флот, сгруппированный вокруг авианосцев, вроде того, что развернула Япония в 1941 году, стал прообразом современного противника с его «многомерными средствами по затруднению доступа, оборонительными и наступательными средствами контроля пространства, крылатыми баллистическими ракетами и модернизированным подводным флотом», как сказано во внутреннем меморандуме ВВС. США придется столкнуться с широким спектром зенитных и противокорабельных вооружений, эффективными киберсредствами и растущим флотом бесшумных подводных лодок, которые Китай активно закупает в России. В общем американские флот и авиация столкнулись с той же проблемой, что и командир войск южан, который служил под началом генерала Ли в битве при Геттисберге. Глядя на позиции северян у Семетри-Ридж, генерал спросил своего подчиненного: «Можешь пробиться туда?» Командир кивнул и сказал, что может. Но одно дело — пробиться, и совсем другое — удержать позицию. Эту проблему должна решить доктрина ASB.
Новая дружба флота с авиацией не всем пришлась по вкусу. «Армия пришла просто в ярость, — сказал мне недавно один отставной армейский старший офицер. — И это легко объяснить. Первый меморандум по ASB был секретным. В чем же был секрет? Команда ASB состояла из морских офицеров и офицеров ВВС, и всего одного представителя армии. Одного. Армию просто отстранили». Офицеры сухопутных войск стали паниковать, опасаясь, что их исключат из разговоров о дальнейшем распределении бюджета.
Как сообщил офицер, хорошо знавший Одиерно, сразу после оглашения доктрины ASB в 2010 бывший высокопоставленный командир американских войск в Ираке «тут же начал разрабатывать собственную доктрину», которая должна была либо свести ASB на нет, либо, если это окажется невозможным, гарантировать армии роль в ней.
Самая обоснованная — и эффективная — критика новой стратегии поступила от тех, кто назвал ASB «попыткой перехватить бюджет». Согласно одному независимому докладу, даже после реализации всех средств, сэкономленных благодаря сокращениям, выполнение новой доктрины потребует увеличения бюджета ВМС и ВВС на 30 миллиардов долларов в год. По некоторым расчетам, к 223 году стоимость программы составит 524 миллиарда долларов. Хотя эти цифры оспаривают («Это полная чепуха, — сказал стратег флота Макграт, — мы говорим о крохотной доле оборонного бюджета»), критики доктрины утверждают, что флот и авиация пытаются перекроить бюджетный пирог Пентагона в свою пользу.
Но в 2011 году с будущим армии уже все было ясно. После десяти лет войны в Ираке и Афганистане министр обороны Роберт Гейтс сказал кадетам академии Вест-Пойнт, что любой министр, который будет рекомендовать президенту отправить крупные сухопутные воинские соединения в Азию, Африку или на Ближний Восток, должен будет «провериться у психиатра». В заголовки попало именно это заявление, но дальнейшие слова Гейтса были так же важны — и заставили содрогнуться старших офицеров. Армии пора понять, сказал он, что «в грядущих приоритетных сценариях главная роль отводится действиям флота и авиации, будь то в Азии, Персидском заливе или где бы то ни было еще».
Сменивший Гейтса на посту министра обороны Леон Панетта (Leon Panetta) был с этим тезисом согласен. Через несколько дней после вступления в должность Панетта приказал ознакомить его с доктриной ASB. Флот и авиация представили ему конспект. Панетта утвердил доктрину и через пять месяцев она вошла в «Оборонное стратегическое руководство 2012 года».
5 января 2012 года президент Барак Обама появился вместе с Леоном Панеттой и председателем Объединенного комитета начальников штабов генералом Мартином Демпси (Martin Dempsey) в Пентагоне на представлении «Стратегического руководства», тем самым дав понять, что новая доктрина получила его одобрение. Это руководство исключало необходимость в масштабных военных операциях — то есть в хлебе насущном для армии.
Оставив оглашение деталей министру обороны, Обама сказал, что поворот его администрации в сторону Азии, предусматривающий сосредоточение дипломатических и экономических усилий на Тихом океане, имеет и военное измерение и включает пересмотр приоритетов в этой сфере. «В период после войн в Ираке и Афганистане, после окончания долгосрочного строительства государств с большими военными зонами влияния, мы сможем обеспечить наши интересы с помощью меньших по размеру сухопутных войск. Мы продолжим избавляться от устаревших систем времен холодной войны и будем инвестировать в то, что нам понадобится в будущем, то есть в разведку, наблюдение, борьбу с террором, противодействие оружию массового поражения, а также в возможность действовать там, куда враги пытаются нас не пустить».
Панетта более подробно изложил свое видение ASB: «Страна достигла поворотной точки после десятилетней войны. Мы реорганизуем вооруженные силы так, чтобы они стали меньше и компактнее, но сохранили гибкость, подвижность, готовность и технологическое превосходство. У них, благодаря нашему общему техническому преимуществу, будут передовые возможности». Более ясно Панетта мог высказаться, только если бы его заявление написали лично Шварц и Ругхед.
Демпси тоже подписал «Стратегическое руководство-2012». Генерал Демпси представляет армию, и первое время пребывания в должности председателя ОКНШ прохладно относился к доктрине ASB, но затем Панетте удалось его переубедить. 5 января Демпси стоял рядом с президентом. Хорошо понимая, что пресса знает о его сомнениях, он выступил сразу после Панетты и подчеркнул, что речь идет «о настоящей стратегии, которая представляет настоящий выбор, и я хочу заверить вас в полном согласии нашего высшего военного и политического руководства в этом вопросе».
Это заявление намекало на критику со стороны армии, с которой Демпси столкнулся за несколько недель перед публикацией руководства. Непримиримая позиция армии вывела его из себя, но за несколько дней до выступления Обамы в Пентагоне Демпси провел переговоры с Одиерно. Генералы никогда не были особенно близки. Но они закончили ВестПойнт с разницей в два года и оба не любили Дэвида Петреуса и сторонников его курса на борьбу с мятежниками, которые внедрили эту его доктрину в Ираке и Афганистане. Из них двоих Демпси лучше научился стряхивать критику, тогда как Одиерно принимал все на свой счет (Демпси не ответил на просьбу о комментарии).
По словам отставного офицера, хорошо знающего обоих генералов, Демпси аккуратно надавил на Одиерно. «Думаю, это очевидно, — сказал офицер. — Демпси постарался привлечь Одиерно. Все уже было решено, поэтому он просто сказал, мол, Рэй, пора подниматься на борт».
Одиерно поднялся на борт, но без всякой охоты. Он активно действовал за кулисами, чтобы сократить главенствующую роль флота и авиации. В январе 2012 года армия добилась присвоения командующему сухопутными войсками тихоокеанского региона звание генерал-полковника (четыре звезды) — эквивалент звания командующего ВМС в этом регионе. Это свидетельствовало об усилении роли армии в регионе, который традиционно считался вотчиной флота. Морские офицеры были в бешенстве.
Но страхи армии, хотя и обоснованные, не совсем оправдались. Хотя флот и авиация объединили лучшие умы для разработки новой доктрины, они не смогли «продать» свой план — по крайней мере полностью. Отчасти это произошло из-за того, что никто не хотел провоцировать Китай, открыто заявив, что отныне в новой стратегии Пекин считается главной угрозой. В мае 2012 года, выступая на презентации в Брукингском институте, генерал Нортон Шварц сказал, что ASB не нацелен на Китай или какую-либо другую страну, а представляет собой «подлинную глобальную концепцию, соответствующую глобализированной среде, в которой мы действуем». Это заявление вызвало немало смешков, в том числе в Пентагоне, так как армейским офицерам было хорошо известно, что монография Крепиневича по доктрине ASB упоминала Китай не менее 150 раз (офис Шварца ответил, что у генерала нет времени комментировать данную статью).
Отрицание очевидного никого не обмануло. Китайские военные регулярно спрашивают американских коллег о доктрине ASB, эстафету тревоги приняли и правящие круги Китая. Одна не подписанная редакционная статья в китайской газете «Жэньминь жибао» гласила, что если США «продолжат реализовывать доктрину „Битва на море и в воздухе", то Китай будет вынужден усовершенствовать свои возможности по затруднению доступа. Китай обязан иметь возможность отразить любую внешнюю угрозу, но, к сожалению, США воспринимают такую позицию как угрозу себе». Другими словами, если США намерены разработать средства борьбы с китайским оружием по затруднению доступа, то Китай будет выпускать еще больше такого оружия.
Проблемы военных с откровенным обсуждением доктрины ASB не ускользнули от внимания прессы и конгрессменов. В августе 2012 года в Wired вышла статья под заголовком «Доктрина Пентагона „Битва на море и в воздухе" оформлена. Наконец-то». Автор статьи после девяти месяцев бесед с военными заключил, что эта доктрина — всего лишь вспомогательная площадка для войны XXI века, небольшая группа офицеров, которые занимаются повышением уровня взаимодействия разных войск. Это, мягко говоря, совсем не то, что имели в виду Шварц и Ругхед.
В следующем месяце конгрессмен-республиканец Рэнди Форбес (J. Randy Forbes) опубликовал статью в Breaking Defense, где отметил, что неспособность ВМС и ВВС внятно определить доктрину ASB ставит весь план под угрозу. Он призвал руководство флота и авиации «принять более широкий план стратегической связи, который более четко определит смысл ASB». Форбс также указал, что сторонники ASB не могут достойно ответить на обвинение в том, что их доктрина по сути представляет собой план войны в Азии.
Тем временем конгрессмен Адам Смит (Adam Smith), член Комитета по вооруженным силам, и некоторые его коллеги задались вопросом о том, как Пентагон может пропагандировать сотрудничество с Китаем в тихоокеанском регионе, одновременно разрабатывая оружие, направленное против того же Китая. После того, как стали известны подробности ASВ, этот вопрос стал звучать в Вашингтоне довольно часто.
После ошибок 2012 года сторонники доктрины ASB решили отказаться от стратегии «вымотать противника, не обращая внимания на его удары», и открыто ответить на вопросы.
«Доктрина ASB, безусловно, касается Китая, в этом сомнений нет. Но она относится не только к Китаю, — сказал Аарон Фридберг из Принстона. — Не следует считать, что мы готовимся к войне с Китаем только потому, что мы ищем способы защитить себя. Наши военные постоянно поддерживают контакты с их военными. Но наши вооруженные силы должны быть готовы ко всему, и этим мы и занимаемся. Мы слишком преувеличили опасения по поводу возможного оскорбления Китая, и я думаю, что нам нужно быть искреннее».
Высокопоставленные армейские офицеры по-прежнему считают, что ASB направлена в первую очередь против них, а не против Китая. Недавно полковник в отставке и консультант ОКНШ выступал перед группой молодых офицеров. «Я спросил, кто из них считает, что доктрина ASB представляет собой попытку флота и авиации завладеть бюджетом. Все до единого подняли руки. Вот во что они верят», — сказал он мне.
Армия не одинока в этом мнении. «Это не попытка разобраться с растущими новыми угрозами, — сказал полковник Корпуса морской пехоты, находящийся на службе. — Это попытка определить угрозы и получить растущие бюджеты». Полковник назвал ASB «рожком мороженого, который съедает себя сам». Такая метафора обычно используется для описания стратегии Пентагона по закупке оружия для противодействия угрозам, из-за чего угрозы растут, и требуется покупать все больше оружия. Это именно то, о чем написали в «Жэньминь жибао». Мнение полковника отражает первоначальное отношение Корпуса морской пехоты к доктрине ASB. Незадолго до статьи Форбса, в августе 2012 года внутренний анализ, подготовленный для командира корпуса Джеймса Эймоса (James Amos), который в итоге присоединился к армейскому хору противников доктрины, приходил к выводу, что инициатива ВВС и ВМС в итоге станет «невероятно дорогой».
В попытке защитить свои бюджетные рекомендации флот и авиация нанесли ответный удар по критикам. В свете развития событий в Китае их защита выглядела вполне убедительной. «Мы никогда не говорили. что доктрина ASB не потребует пересмотра бюджета, потому что это не так, — сказал Макграт. — Но нужно понимать, что флот и авиация требуют вложения средств, а армия требует рук. Если армию можно быстро как увеличить, так и сократить, то с флотом и ВВС так не получится. Чтобы увеличить ВМС и ВВС, требуются значительные вложения, но, с учетом вызовов, стоящих перед нами, эти расходы необходимы».
По мере роста противоречий вокруг ASB Одиерно прибег к новой тактике. Он решил побить новую доктрину на ее же собственном поле. Первой реакцией армии на объявление доктрины в январе 2012 года была попытка объединить опыт, полученный в операциях по подавлению мятежей, с традиционной тактикой больших соединений, тяжелых танков и тяжелой артиллерии. Это получило название «гибридной войны». «Гибридная война» выглядит компромиссом, попыткой умиротворить «танковую мафию» и одновременно сделать реверанс в сторону объявленного Панеттой и Гейтсом пожелания, при поддержке Обамы, о создании в армии высокомобильных экспедиционных сил, которые будут включать хорошо подготовленный спецназ и воздушный десант.
Одиерно надавил на флот с требованием провести учения, в ходе которых армейские вертолеты должны были садиться на корабли-амфибии ВМС, а также на авианосцы. Так как ВМС и ВВС громко рассуждали о взаимодействии разных войск, отказать флот не мог. Первые такие учения состоялись в сентябре 2013 года, и армия заявила, что они продемонстрировали роль, которую сухопутные войска могут играть в боях в прибрежной зоне — этот термин Пентагон использует для описания войны на Тихом океане.
На сей раз возмутилась морская пехота, так как штурмом пляжей и берегов обычно занимаются морпехи, а не армия. Тесное сотрудничество морской пехоты с флотом восходит к дате основания этих войск, а возможность морпехов воевать как на суше, так и на море так и вовсе является характеризующей особенностью этого рода войск. А теперь в их вотчину влезла армия.
Еще одним ответом армии на ASB стала попытка провести серьезное стратегическое исследование, получившее название «Стратегические сухопутные войска». Исследование проводили командование специальными операциями и Корпус морской пехоты, главные критики ASB. С одной стороны, имела место честная попытка интегрировать опыт войны в Ираке и Афганистане в широкую стратегию. С другой стороны, даже многие армейские офицеры сочли, что это всего лишь армейский ответ на наступление флота и авиации. Но они считали, что любой будущий военный сценарий должен учитывать человеческий аспект, а не только корабли и самолеты. Такого же мнения придерживается генерал Одиерно, глава сухопутных войск.
«Любой подход, не учитывающий или исключающий человеческий аспект боевых действий, демонстрирует базовое непонимание сути конфликтов и содержит риск переоценки влияния технологий, особенно продвинутого современного оружия, на принятие решений враждебных правительств и других сил, — написал он мне в письме по электронной почте. — Сухопутные войска имеют критическое значение в борьбе с угрозами национальной безопасности. Они действуют в пространстве и во времени во все более взаимосвязанном и быстро меняющемся мире, и представляют собой основу любой военной или национальной мощи».
Стивен Метц (Steven Metz) — руководитель исследовательской группы, которая подготовила отчет о состоянии сухопутных войск в октябре 2013 года. Он добавляет, что хотя доктрина ASB выдвинула правильную инициативу по интеграции разных родов войск, она содержит тот же недостаток, что и продвигавшаяся в 1980-х годах доктрина «Битвы на суше и в воздухе». «Нельзя строить национальную военную стратегию, опираясь только на два рода войск из четырех имеющихся, — сказал он. — Мы поняли это в 1980-х с доктриной „Битвы на суше и в воздухе", но теперь снова повторяем это с „Битвой на море и в воздухе". Необходим компонент, включающий все войска, только так можно добиться реального взаимодействия».
В октябре 2013 года подкомитет Палаты представителей по делам ВМС проводил слушания по ASB. Люди Одиерно трудились день и ночь, чтобы на заседании присутствовал не приглашенный изначально армейский офицер. Никто не мог понять, зачем подкомитет по делам флота пригласил офицера сухопутных войск, пока генерал-майор Гэри Чик (Gary Cheek ) не сделал свое заявление. «Скажу честно, я и сам немного удивлен своим присутствием здесь, — сказал он. — Но мы в армии используем любую возможность для сотрудничества с нашими общими братьями и сестрами. То, что мы в состоянии соединить все части, и делает наши вооруженные силы уникальными».
«Ужасно, что армия и морская пехота ведут себя столь по-детски в этом деле, — сказал генерал Дептьюла, планировавший действия ВВС во время „Бури в пустыне". — Армия не „купила" идею взаимосвязанности, и их реакция на ASB подтверждает это».
Морской стратег Брайан Макграт считает, что армия поддерживала принцип взаимосвязанности, пока оставалась в центре этой сети, например в доктрине «Битва на суше и в воздухе»: «В 1980-х годах взаимодействие подразумевало сотрудничество флота и авиации как вспомогательных сил при поддержке армейских подразделений в Центральной Европе, которая считалась главным театром военных действий. Когда речь заходит о Тихом океане, армия чувствует себя неуютно, потому что в этом регионе она должна поддерживать флот и авиацию».
В итоге сегодня, через три года после оглашения доктрины ASB, министерство обороны не знает, действительно ли армия верна новой программе. Критики говорят, что армия не имеет собственной стратегической концепции, которая позволила бы ей соперничать с ВМС и ВВС за бюджеты — и за свою востребованность в новом столетии.
Хотя последнее слово в вопросе доктрины ASB еще не сказано, стратегия Одиерно хотя бы частично сработала. Новая концепция, более путанная и непоследовательная, включает и сухопутные войска. 8 января 2015 года генерал-лейтенант Дэвид Голдфейн (David Goldfein), директор ОКНШ, распространил меморандум, согласно которому Отдел битвы на море и в воздухе был переименован. По его словам, к новому отделу привлечены ВМС, ВВС, сухопутные войска и морская пехота, и им предстоит разработать и воплотить «Единую концепцию по доступу и маневрированию в глобальном пространстве». Вместо ASB появилось JAM-GC.
Хотя конфликт вокруг доктрины оставил немало шрамов, в то же время он, как бы это ни было удивительно, в чем-то принес армии пользу. Новые идеи подтвердили, что флот и авиация приняли принцип соединения усилий, обозначили бюджетные ограничения ВМС и ВВС, закрепили мнение о том, что в будущих конфликтах основная тяжесть ложится на корабли и самолеты, и заставили армию пересмотреть приверженность к масштабным операциям. Хотя армейские офицеры по-прежнему говорят с флотскими коллегами тем же тоном, каким американские туристы говорят с французскими официантами, основы для оперативной совместимости были заложены.
«Им придется пересмотреть какие-то вещи, — говорит Макграт. — Армия построена вокруг бригад, а этот тип подразделений не годится для тихоокеанского театра военных действий. Им придется облегчить свою структуру и сделать ее более подвижной. Они не хотят, но им придется».
Армия и общественность в целом скучают по временам Второй мировой войны, когда поражение противника было победой очевидной, полной и безусловной. Но такие войны — редкость. Норма для истории — кровавые и, как правило, неудовлетворительные кампании. Это особенно верно для недавних войн, которые вели США. В Ираке и Афганистане, как, судя по всему, без тени иронии заявил один старший офицер, американская армия провела блестящую кампанию и добилась всех целей, кроме одной — капитуляции врага.
Остается также неясно, готова ли армия, несмотря на смену названия доктрины на JAM-GC, смириться со своей в основном вспомогательной ролью в плане, который ранее назывался «Война на море и в воздухе». «Не обманывайте себя, — сказал генерал в отставке, служивший в пехоте во время второй войны в Ираке. — Флот и авиация все еще думают, что можно выигрывать войны без армии. В конце концов, победа означает уничтожение армии противника, а это под силу только сухопутным войскам».
Это предположение флот и авиация считают совершенно неправильным. По крайней мере ы тихоокеанском регионе.
Марк Перри (Mark Perry)
"Politico", США
На первый взгляд, операция «Буря в пустыне» — явно грандиозная американская военная победа. Линкор «Миссури» начал операцию по вытеснению иракской армии из Кувейта, выпустив четыре ракеты «Томагавк» по штабам и центрам управления в Багдаде рано утром 17 января 1991 года. «Я никогда не забуду день, когда мы запустили их, — написал позднее член экипажа «Миссури», видевший пуск ракет. — Выпустив птичек, мы слушали радио CNN из Багдада. Около часа все было тихо, но мы знали, что они летят. А затем разверзся ад».
Американские корабли и подводные лодки запустили в той войне 297 ракет «Томагавк», и 282 из них поразили и уничтожили намеченные цели. Пуск девяти ракет сорвался, шесть ракет упали в море после пуска и две были сбиты. Тщательно подсчитанная результативность «томагавков» составила 94,94%, это самая высокая точность поражения целей. И «томагавки» были только частью широкого спектра воздушных средств, использованных на раннем этапе операции, чтобы разрушить военную и командную инфраструктуру Ирака.
Иракская армия не оправилась от этого удара. Отставной генерал-лейтенант авиации Дэвид Дептьюла (David Deptula), который руководил планированием действий ВВС в той операции, сказал, что именно удары с воздуха решили исход войны. Хотя позднее американцы уделяли все внимание 100-часовому «хуку слева», нанесенному генералом Норманом Шварцкопфом (Norman Schwarzkopf) по иракской армии в Кувейте, Дептьюла считает, что успех наземной операции обеспечила именно предшествовавшая ему 900-часовая воздушная кампания. По его словам, «хук слева» Шварцкопфа был «отличной операцией по окружению пленных».
Но уже когда армия праздновала результаты «Бури в пустыне», небольшая группа военных экспертов, то есть тех обитателей Вашингтона, кто обдумывает порядок организации, подготовки и оснащения вооруженных сил США, начала задавать неудобные вопросы об этой кампании. Они указали на то, что США имели возможность беспрепятственно разместить флот и авиацию в Персидском заливе. А если бы этой возможности не было? А если бы Ирак был в состоянии активно противодействовать авиации и флоту, так, чтобы США не имели доступа к водам Персидского залива и не могли использовать базы в странах этого региона? Смогли бы мы противостоять их оружию? Эти вопросы относятся не столько к Ираку и даже не к его соседу по Персидскому заливу Ирану, а к возможному конфликту на тихоокеанском побережье Азии — с Китаем. Если эта война все же грянет, такой легкой победы, как над Ираком в 1991 году, ожидать не приходится.
В попытке ответить на эти вопросы, с учетом вероятной будущей угрозы со стороны Китая в азиатском и тихоокеанском регионе, была создана военная доктрина, получившая название «Битва в море и воздухе» (сокращенно ASB). Она стала официальной политикой Пентагона в 2010 году. ASB ознаменовала революцию в американских вооруженных силах. Новый план модернизировал старую доктрину «Битвы на суше и в воздухе», определявшей военное планирование в период холодной войны, когда США и НАТО готовились к возможному столкновению в Европе с СССР и странами Варшавского договора. ASB призвана создать единый военный план по доминированию ВМС и ВВС США на театре военных действий в регионе, похожем на Тихий океан, и против противника, похожего на Китай.
Когда доктрина ASB была представлена в рамках четырехлетнего обзора национальной обороны, Пентагон объяснил, что «Концепция должна показать объединение усилий флота и авиации во всех оперативных сферах — в воздухе, на море, на суше, в космосе и киберпространстве — чтобы противостоять усиливающимся угрозам, ограничивающим свободу действий США. Когда доктрина будет разработана, то она будет также определять развитие будущих возможностей по переброске сил для разных операций».
Тем не менее было заметно, что новая доктрина сместила армию с центральной роли в будущих конфликтах. Это почетное место было передано авиации и флоту, которым предстоит противостоять попыткам «ограничить свободу действий США». В результате внутри Пентагона началась грандиозная борьба, практически не видная за пределами военных кругов. Она продолжается и по сей день.
По мере того, как ВМС и ВВС стали требовать больше финансирования в соответствии с доктриной ASB, армия, понимая, что это означает меньше денег и меньше солдат для нее, сделала все возможное, чтобы не допустить увеличения бюджета флота и авиации. Этим занимался лично начальник штаба армии генерал Рэй Одиерно (Ray Odierno). Как сказал отставной офицер, хорошо знакомый с генералом, принятие доктрины ASB с предпочтением флота и авиации обеспокоило его, охладило отношения с коллегами по объединенному комитету начальников штабов (ОКНШ) и пробудило в армейских штабных офицерах чувство обиды на офицеров ВМС и ВВС.
Это недовольство заставила Одиерно сформировать мнение о том, что он ведет войну на трех фронтах — в Афганистане против «Талибана», в Ираке против мятежников и в Вашингтоне против флота и авиации. «Между руководителями войск всегда были трения», — сказа действующий офицер ОКНШ. — «Но тут эта напряженность вышла на новый уровень. Одиерно решил, что флот и авиация вступили в сговор против него и против армии».
В ответ на просьбу о комментарии Одиерно сказал, что он не разделяет мнение, согласно которому в будущем львиная доля боевых действий будет представлять собой столкновения в воздухе и на море, будь то в Персидском заливе или на Южном Китайском море, однако начальник штаба армии оспорил заявление о том, что армия недовольна новой доктриной. США «не должны выдумывать сценарий, противника или формулировать новую проблему помимо уже существующих по всему миру. Я считаю, нам не следует устанавливать рамки для какой-то проблемы, а затем выдвигать для нее единственное и негибкое решение», - написал он в письме по электронной почте.
Но другие источники в Пентагоне отметили, что армия, которая исключена даже из названия новой доктрины, рассматривает борьбу против ASB чуть ли не как битву за свое существование. Боевые действия в Ираке и Афганистане становятся все менее интенсивными, в Пентагоне идеологи «борьбы с мятежниками» уходят на второй план, а навязанные бюджетные сокращения приводят к сокращению личного состава — с 570.000 в 2011 году до 450.000 в 2017 году. В результате армия может столкнуться с ситуацией, в которой задействованию мощных сухопутных группировок больше не будет места. Пехота, которую называю «королевой сражений», утрачивает значение главного и многогранного элемента, который в итоге и обеспечивает победу.
И какую роль вообще может играть армия и знаменитые «джи-ай», американские солдаты прошлых войн, в случае войны с Китаем? США ни разу не вели масштабной войны без того, чтобы главная роль отводилась армии. Что означает принятие военной доктрины, в которой не упоминается самый большой род войск?
До недавнего времени США не нуждались в срочной разработке оружейных систем, которые должны были бы помочь сохранить господство в воздухе и на стратегических морских путях. Никто до сих пор не оспаривал это господство. США располагают десятью ударными авианосными группами, ни одна другая страна мира не имеет даже одной. Зачем разрабатывать новое оружие для борьбы с угрозой, которой еще не существует? Но постепенно назойливые вопросы, поднятые после операции «Буря в пустыне», зазвучали снова. Свою роль сыграли и события в Китае и Иране.
Оказалось, что не только США извлекли уроки из «Бури в пустыне». Один высокопоставленный консультант Пентагона, специалист по военному развитию Китая, сообщил, что старшие офицеры в Китайской академии военных наук, важнейшем военном научно-исследовательском центре страны, наблюдали за событиями в январе 1991 года с большим недовольством и начали разрабатывать оружие, которое могло бы помешать развертыванию американского флота в Тайваньском проливе и в водах Южного Китайского моря. «Иран сделал то же самое», — сказал чиновник. По его словам, в Иране началась модернизация и разработка новых противокорабельных ракет, чтобы затруднить доступ флота США в Персидский залив. Новые разработки включают значительное количество противокорабельных и баллистических ракет, производство большого числа подводных лодок и кораблей, модернизацию технических средств и средств ведения электронной войны, создание новых усовершенствованных морских мин и внедрение новых систем командования, контроля, наблюдения и разведки.
«Я уверен, что за операцией „Буря в пустыне" пристально следили в Китае и, скорее всего, в Тегеране, — подтвердил эту информацию Джеймс Клэд (James Clad), бывший помощник министра обороны, который всю свою жизнь изучал и анализировал Китай. — В этом нет ничего удивительного. „Буря в пустыне" серьезно напугала Китай. Они стали думать, что делать. С их точки зрения это разумно, поступить иначе было бы безответственно».
Вызов, стоящий перед вооруженными силами Китая, продемонстрировали события марта 1996 года, когда КНР объявила о серии испытаний баллистических ракет в море возле Тайваня. Китай и раньше делал это, но на сей раз испытания проводились вблизи тайваньской столицы. США восприняли действия Китая как проверку американской реакции. Президент Билл Клинтон приказал направить в воды к востоку от острова ударную группу авианосца Independence и поручил группе дислоцированного в Персидском заливе авианосца Nimitz поддержать ее. Кризиса удалось избежать, но демонстрация военной мощи США получилась впечатляющей. Министр обороны Уильям Перри (William Perry) не мог нахвалиться быстротой американской реакции. По его словам выходило, что Китай — великая держава, но самая сильная страна в западной части Тихого океана — США.
После этого инцидента Китай ускорил работу над программой по развитию так называемого оружия ограничения доступа. Так как Китай был не в состоянии ничего противопоставить даже одному американскому авианосцу, китайские руководители сделали ставку на разработку и производства конвенционального оружия повышенной точности и в большом количестве. Аарон Фридберг (Aaron Friedberg), профессор политологии и международных отношений в Принстонском университете, сказал так: «Вместо того, чтобы соперничать с США в формате самолет на самолет и корабль на корабль, Китай занялся производством относительно дешевых, но высокоточных и эффективных баллистических и крылатых ракет и торпед с конвенциональными боеголовками».
Иран пошел тем же путем. В отличие от КНР, Исламская республика имела опыт прямого военного столкновения с США. Когда в конце 1980-х годов Иран угрожал саудовским и кувейтским нефтяным танкерам в Персидском заливе, США предоставили танкерам эскорт. В результате начался конфликт с иранским флотом, и имела место так называемая «танкерная война», которая тянулась один год. Ввиду подавляющего превосходства ВМС США, Иран прибег к тактике партизанской войны, объяснил полковник морской пехоты и историк Дэвид Крист (David Crist): «Чтобы бороться с более крупными и продвинутыми американскими кораблями, Иран разместил огромное количество мин, использовал множество катеров и базировавшихся на суше ракетных установок». Во время танкерной войны Иран инвестировал в разработки противокорабельных ракет, чтобы затруднить флоту США доступ в воды вблизи иранского побережья.
Новые разработки в Китае и Иране не могли не вызывать беспокойства в Пентагоне, но после терактов 11 сентября 2001 года у вооруженных сил США были другие приоритеты. Призывы принять меры для минимизации угрозы китайского и иранского оружия затруднения доступа были отвергнуты из-за войны в Афганистане и Ираке и охоты на Усаму бин Ладена. Но в сентябре 2009 года Роберт Гейтс (Robert Gates), занимавший пост министра обороны, продемонстрировал перелом в стратегическом мышлении. Выступая на конференции Ассоциации ВВС, он сказал, что «китайские разработки в области «войны в киберпространстве и борьбы со спутниками, в области средств ПВО и противокорабельного оружия, а также баллистических ракет создают угрозу основным возможностям США по переброске сил для помощи союзникам на тихоокеанском театре, особенно нашим передовым базам ВВС и авианосным группам».
Это прозвучало как выстрел из стартового пистолета. Еще перед выступлением Гейтса генерал Нортон Шварц (Norton Schwartz), начальник штаба ВВС, и адмирал Гэри Ругхед (Gary Roughead ), глава оперативного командования ВМС, подписали секретный меморандум и приказали своим подчиненным начать разработку доктрины «Битвы в воздухе и на море», которую они назвали новой оперативной концепцией. Пять месяцев спустя, в кратчайшие для военного планирования сроки, Центр стратегической и бюджетной экспертизы опубликовал монографию с подробным описанием новой доктрины. Работа «Почему битва на воздухе и на море?» Эндрю Крепиневича (Andrew Krepinevich), ведущего военного теоретика, описывала возможности Китая и Ирана по затруднению доступа американской армии. Распространение «продвинутых военных технологий и их эксплуатация другими армиями создала угрозу для свободного доступа вооруженных сил США в два жизненно важных региона — западный район Тихого океана и Персидский залив», — написал он.
Речь Гейтса, меморандум Шварца-Ругхеда и монография Крепиневича не только включили доктрину ASB в повестку дня, но и ознаменовали начало отхода от концепции войны с террором — по словам некоторых офицеров, весьма запоздалого отхода. Что более важно, как говорят сегодня сторонники ASB, новая модель призывала к повышенной интеграции возможностей флота и авиации для проведения совместных операций — «взаимосвязанности» на языке Пентагона. Концепция довольно простая, хотя формулировка простотой не отличается: «гарантировать свободу доступа в глобальном смысле, везде и в любой сфере (земле, воде, воздухе, космосе и киберпространстве) для вооруженных сил США и их союзников путем улучшенных интеграции сил и распределения ресурсов».
Флот и авиация дрейфуют в сторону концепции AirSea Battle уже более десяти лет. Уже в середине 1990-х годов ВМС и ВВС создали механизм для координации совместных воздушных операций. Представители обоих родов войск посчитали это необходимым на фоне сокращений бюджетов. В результате ВМС и ВВС начали обмениваться экипажами самолетов, командирами и офицерами разведки в рамках того, что внутренние документы Пентагона назвали «настоящим партнерством». Новая атмосфера сотрудничества не преодолела имеющиеся разногласия полностью, но помогла сгладить фундаментальные различия воздушных операций ВМС (авианосцы) и ВВС (наземные базы). Армия же в этом не участвовала.
«Взаимосвязанность» окупила себя после терактов 11 сентября 2001 года. Во время операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане в условиях нового усиленного сотрудничества способность флота проводить воздушные операции зависела от самолетов-заправщиков ВВС. Флот и авиация неохотно признавали, что зависят друг от друга. «Я очень надеюсь, что мои слова никто не воспринимает как заявление о том, что флот может все сделать сам, — говорил адмирал Верн Кларк (Vern Clark), занимавший тогда должность начальника оперативного отдела ВМС. — Флот не может. На раннем этапе операции „Несокрушимая свобода" успех целиком и полностью зависел от сотрудничества ВМС и ВВС. Мы никогда бы не сумели выполнить эти задания в воздухе без заправщиков ВВС. Даже думать об этом не могли бы. Заправщики обеспечили успех миссии». Успешные совместные действия ВМС и ВВС во время операции «Несокрушимая свобода» придал доктрине ASB веса. Она сработала и заложила основы для будущего сотрудничества в крупных операциях.
В начале 2000-х годов флот и авиация продолжили укреплять отношения между своим командованием и штабами, разрабатывая воздушные ударные операции и объединяя воздушные ресурсы, что позволило более эффективно использовать их активы.
Курс на усиленное сотрудничество флота и авиации поддерживали многие «тяжеловесы», в том числе генерал ВВС Кэрролл Чендлер (Carroll Chandler ), Эндрю Крепиневич и Ян Ван Тол (Jan M. van Tol ) из ЦСБИ, бывшие представители отдела планирования ВВС Марк Гюнцингер (Mark Gunzinger ) и Джим Томас (Jim Thomas ), оба позднее присоединившиеся к ЦСБИ, бывший заместитель министра обороны по делам флота Роберт Уорк (Robert Work ), бывший стратег ВВС Томас Эрхард (Thomas P. Ehrhard ) и Эндрю Маршалл (Andrew Marshall ), знаменитый военный гуру из «Бюро сетевых исследований», аналитического центра Пентагона.
Этот неофициальный мозговой трест ASB стал ответом ВВС и ВМС на самообразованную армейскую влиятельную группу «Рыцарей Джедай», как называли Школу продвинутых военных исследователей, которые изменили мышление армии в 1980-х и 1990-х годах и оказали огромное влияние на войны в Ираке и Афганистане. «Рыцари Джедай» стали мощным и выдающимся клубом армейских интеллектуалов, которых возглавил генерал Дэвид Петреус (David Petraeus). Но они совершенно не могли тягаться с умами, которых флот и авиация привлекли для ASB. Принятие доктрины ASB стало также кульминацией более естественного процесса, о котором генерал-лейтенант авиации Бертон Филд (Burton M. Field ) сказал так: ВВС и ВМС «смотрели друг на друга и заметили, что у них есть много общих возможностей».
Планирование шло своим ходом. Даже когда война в Ираке и в Афганистане отвлекла на себя все военное внимание, флот и авиация по-прежнему не забывали о вероятном конфликте с Китаем. «ВВС и ВМС практически одновременно воскликнули „ага", — сказал Брайан Макграт (Bryan McGrath ), автор флотской доктрины „Морская стратегия" от 2007 года. — Они заметили, что появилась держава, способная бросить вызов им обоим, флоту — в возможности переброски сил, авиации — в выполнении воздушных операций. На протяжении десятилетий никто не угрожал ни тому, ни другому. Но затем появился Китай, и все изменилось. Неожиданно на Тихом океане появилась держава, готовая бросить вызов американскому подходу к войне».
Момент осознания наступил во время серии военных игр в тихоокеанском регионе, проведенных ВМС и ВВС для проверки американских возможностей противодействия силам и оружию противника по затруднению доступа. За играми надзирал Чендлер. Результаты были отправлены в Вашингтон Шварцу и Ругхеду, а затем поступили в ЦСБИ и БСИ.
Симуляция показала, что в эпоху после операции «Буря в пустыне» у вооруженных сил США в случае войны в Восточной Азии и на Тихом океане будут те же проблемы, с которыми они столкнулись во время боев с Японией в годы Второй мировой войны.
Большую трудность тогда представляла «тирания расстояний», как ВВС и ВМС называли проблему переброски сил на гигантские расстояния, через тысячи километров по океану. От Сиднея до Токио в два раза дальше, чем от Нью-Йорка до Сан-Франциско. Если флот и авиация и могут быстро добраться до китайских территориальных вод, там они должны быть готовы тут же встать в строй и сражаться. Военные игры проверяли возможности США по борьбе с угрозами, с которыми генерал Дуглас Макартур (Douglas MacArthur) и адмирал Честер Нимиц (Chester Nimitz) столкнулись во время войны с Японией. А многочисленный флот, сгруппированный вокруг авианосцев, вроде того, что развернула Япония в 1941 году, стал прообразом современного противника с его «многомерными средствами по затруднению доступа, оборонительными и наступательными средствами контроля пространства, крылатыми баллистическими ракетами и модернизированным подводным флотом», как сказано во внутреннем меморандуме ВВС. США придется столкнуться с широким спектром зенитных и противокорабельных вооружений, эффективными киберсредствами и растущим флотом бесшумных подводных лодок, которые Китай активно закупает в России. В общем американские флот и авиация столкнулись с той же проблемой, что и командир войск южан, который служил под началом генерала Ли в битве при Геттисберге. Глядя на позиции северян у Семетри-Ридж, генерал спросил своего подчиненного: «Можешь пробиться туда?» Командир кивнул и сказал, что может. Но одно дело — пробиться, и совсем другое — удержать позицию. Эту проблему должна решить доктрина ASB.
Новая дружба флота с авиацией не всем пришлась по вкусу. «Армия пришла просто в ярость, — сказал мне недавно один отставной армейский старший офицер. — И это легко объяснить. Первый меморандум по ASB был секретным. В чем же был секрет? Команда ASB состояла из морских офицеров и офицеров ВВС, и всего одного представителя армии. Одного. Армию просто отстранили». Офицеры сухопутных войск стали паниковать, опасаясь, что их исключат из разговоров о дальнейшем распределении бюджета.
Как сообщил офицер, хорошо знавший Одиерно, сразу после оглашения доктрины ASB в 2010 бывший высокопоставленный командир американских войск в Ираке «тут же начал разрабатывать собственную доктрину», которая должна была либо свести ASB на нет, либо, если это окажется невозможным, гарантировать армии роль в ней.
Самая обоснованная — и эффективная — критика новой стратегии поступила от тех, кто назвал ASB «попыткой перехватить бюджет». Согласно одному независимому докладу, даже после реализации всех средств, сэкономленных благодаря сокращениям, выполнение новой доктрины потребует увеличения бюджета ВМС и ВВС на 30 миллиардов долларов в год. По некоторым расчетам, к 223 году стоимость программы составит 524 миллиарда долларов. Хотя эти цифры оспаривают («Это полная чепуха, — сказал стратег флота Макграт, — мы говорим о крохотной доле оборонного бюджета»), критики доктрины утверждают, что флот и авиация пытаются перекроить бюджетный пирог Пентагона в свою пользу.
Но в 2011 году с будущим армии уже все было ясно. После десяти лет войны в Ираке и Афганистане министр обороны Роберт Гейтс сказал кадетам академии Вест-Пойнт, что любой министр, который будет рекомендовать президенту отправить крупные сухопутные воинские соединения в Азию, Африку или на Ближний Восток, должен будет «провериться у психиатра». В заголовки попало именно это заявление, но дальнейшие слова Гейтса были так же важны — и заставили содрогнуться старших офицеров. Армии пора понять, сказал он, что «в грядущих приоритетных сценариях главная роль отводится действиям флота и авиации, будь то в Азии, Персидском заливе или где бы то ни было еще».
Сменивший Гейтса на посту министра обороны Леон Панетта (Leon Panetta) был с этим тезисом согласен. Через несколько дней после вступления в должность Панетта приказал ознакомить его с доктриной ASB. Флот и авиация представили ему конспект. Панетта утвердил доктрину и через пять месяцев она вошла в «Оборонное стратегическое руководство 2012 года».
5 января 2012 года президент Барак Обама появился вместе с Леоном Панеттой и председателем Объединенного комитета начальников штабов генералом Мартином Демпси (Martin Dempsey) в Пентагоне на представлении «Стратегического руководства», тем самым дав понять, что новая доктрина получила его одобрение. Это руководство исключало необходимость в масштабных военных операциях — то есть в хлебе насущном для армии.
Оставив оглашение деталей министру обороны, Обама сказал, что поворот его администрации в сторону Азии, предусматривающий сосредоточение дипломатических и экономических усилий на Тихом океане, имеет и военное измерение и включает пересмотр приоритетов в этой сфере. «В период после войн в Ираке и Афганистане, после окончания долгосрочного строительства государств с большими военными зонами влияния, мы сможем обеспечить наши интересы с помощью меньших по размеру сухопутных войск. Мы продолжим избавляться от устаревших систем времен холодной войны и будем инвестировать в то, что нам понадобится в будущем, то есть в разведку, наблюдение, борьбу с террором, противодействие оружию массового поражения, а также в возможность действовать там, куда враги пытаются нас не пустить».
Панетта более подробно изложил свое видение ASB: «Страна достигла поворотной точки после десятилетней войны. Мы реорганизуем вооруженные силы так, чтобы они стали меньше и компактнее, но сохранили гибкость, подвижность, готовность и технологическое превосходство. У них, благодаря нашему общему техническому преимуществу, будут передовые возможности». Более ясно Панетта мог высказаться, только если бы его заявление написали лично Шварц и Ругхед.
Демпси тоже подписал «Стратегическое руководство-2012». Генерал Демпси представляет армию, и первое время пребывания в должности председателя ОКНШ прохладно относился к доктрине ASB, но затем Панетте удалось его переубедить. 5 января Демпси стоял рядом с президентом. Хорошо понимая, что пресса знает о его сомнениях, он выступил сразу после Панетты и подчеркнул, что речь идет «о настоящей стратегии, которая представляет настоящий выбор, и я хочу заверить вас в полном согласии нашего высшего военного и политического руководства в этом вопросе».
Это заявление намекало на критику со стороны армии, с которой Демпси столкнулся за несколько недель перед публикацией руководства. Непримиримая позиция армии вывела его из себя, но за несколько дней до выступления Обамы в Пентагоне Демпси провел переговоры с Одиерно. Генералы никогда не были особенно близки. Но они закончили ВестПойнт с разницей в два года и оба не любили Дэвида Петреуса и сторонников его курса на борьбу с мятежниками, которые внедрили эту его доктрину в Ираке и Афганистане. Из них двоих Демпси лучше научился стряхивать критику, тогда как Одиерно принимал все на свой счет (Демпси не ответил на просьбу о комментарии).
По словам отставного офицера, хорошо знающего обоих генералов, Демпси аккуратно надавил на Одиерно. «Думаю, это очевидно, — сказал офицер. — Демпси постарался привлечь Одиерно. Все уже было решено, поэтому он просто сказал, мол, Рэй, пора подниматься на борт».
Одиерно поднялся на борт, но без всякой охоты. Он активно действовал за кулисами, чтобы сократить главенствующую роль флота и авиации. В январе 2012 года армия добилась присвоения командующему сухопутными войсками тихоокеанского региона звание генерал-полковника (четыре звезды) — эквивалент звания командующего ВМС в этом регионе. Это свидетельствовало об усилении роли армии в регионе, который традиционно считался вотчиной флота. Морские офицеры были в бешенстве.
Но страхи армии, хотя и обоснованные, не совсем оправдались. Хотя флот и авиация объединили лучшие умы для разработки новой доктрины, они не смогли «продать» свой план — по крайней мере полностью. Отчасти это произошло из-за того, что никто не хотел провоцировать Китай, открыто заявив, что отныне в новой стратегии Пекин считается главной угрозой. В мае 2012 года, выступая на презентации в Брукингском институте, генерал Нортон Шварц сказал, что ASB не нацелен на Китай или какую-либо другую страну, а представляет собой «подлинную глобальную концепцию, соответствующую глобализированной среде, в которой мы действуем». Это заявление вызвало немало смешков, в том числе в Пентагоне, так как армейским офицерам было хорошо известно, что монография Крепиневича по доктрине ASB упоминала Китай не менее 150 раз (офис Шварца ответил, что у генерала нет времени комментировать данную статью).
Отрицание очевидного никого не обмануло. Китайские военные регулярно спрашивают американских коллег о доктрине ASB, эстафету тревоги приняли и правящие круги Китая. Одна не подписанная редакционная статья в китайской газете «Жэньминь жибао» гласила, что если США «продолжат реализовывать доктрину „Битва на море и в воздухе", то Китай будет вынужден усовершенствовать свои возможности по затруднению доступа. Китай обязан иметь возможность отразить любую внешнюю угрозу, но, к сожалению, США воспринимают такую позицию как угрозу себе». Другими словами, если США намерены разработать средства борьбы с китайским оружием по затруднению доступа, то Китай будет выпускать еще больше такого оружия.
Проблемы военных с откровенным обсуждением доктрины ASB не ускользнули от внимания прессы и конгрессменов. В августе 2012 года в Wired вышла статья под заголовком «Доктрина Пентагона „Битва на море и в воздухе" оформлена. Наконец-то». Автор статьи после девяти месяцев бесед с военными заключил, что эта доктрина — всего лишь вспомогательная площадка для войны XXI века, небольшая группа офицеров, которые занимаются повышением уровня взаимодействия разных войск. Это, мягко говоря, совсем не то, что имели в виду Шварц и Ругхед.
В следующем месяце конгрессмен-республиканец Рэнди Форбес (J. Randy Forbes) опубликовал статью в Breaking Defense, где отметил, что неспособность ВМС и ВВС внятно определить доктрину ASB ставит весь план под угрозу. Он призвал руководство флота и авиации «принять более широкий план стратегической связи, который более четко определит смысл ASB». Форбс также указал, что сторонники ASB не могут достойно ответить на обвинение в том, что их доктрина по сути представляет собой план войны в Азии.
Тем временем конгрессмен Адам Смит (Adam Smith), член Комитета по вооруженным силам, и некоторые его коллеги задались вопросом о том, как Пентагон может пропагандировать сотрудничество с Китаем в тихоокеанском регионе, одновременно разрабатывая оружие, направленное против того же Китая. После того, как стали известны подробности ASВ, этот вопрос стал звучать в Вашингтоне довольно часто.
После ошибок 2012 года сторонники доктрины ASB решили отказаться от стратегии «вымотать противника, не обращая внимания на его удары», и открыто ответить на вопросы.
«Доктрина ASB, безусловно, касается Китая, в этом сомнений нет. Но она относится не только к Китаю, — сказал Аарон Фридберг из Принстона. — Не следует считать, что мы готовимся к войне с Китаем только потому, что мы ищем способы защитить себя. Наши военные постоянно поддерживают контакты с их военными. Но наши вооруженные силы должны быть готовы ко всему, и этим мы и занимаемся. Мы слишком преувеличили опасения по поводу возможного оскорбления Китая, и я думаю, что нам нужно быть искреннее».
Высокопоставленные армейские офицеры по-прежнему считают, что ASB направлена в первую очередь против них, а не против Китая. Недавно полковник в отставке и консультант ОКНШ выступал перед группой молодых офицеров. «Я спросил, кто из них считает, что доктрина ASB представляет собой попытку флота и авиации завладеть бюджетом. Все до единого подняли руки. Вот во что они верят», — сказал он мне.
Армия не одинока в этом мнении. «Это не попытка разобраться с растущими новыми угрозами, — сказал полковник Корпуса морской пехоты, находящийся на службе. — Это попытка определить угрозы и получить растущие бюджеты». Полковник назвал ASB «рожком мороженого, который съедает себя сам». Такая метафора обычно используется для описания стратегии Пентагона по закупке оружия для противодействия угрозам, из-за чего угрозы растут, и требуется покупать все больше оружия. Это именно то, о чем написали в «Жэньминь жибао». Мнение полковника отражает первоначальное отношение Корпуса морской пехоты к доктрине ASB. Незадолго до статьи Форбса, в августе 2012 года внутренний анализ, подготовленный для командира корпуса Джеймса Эймоса (James Amos), который в итоге присоединился к армейскому хору противников доктрины, приходил к выводу, что инициатива ВВС и ВМС в итоге станет «невероятно дорогой».
В попытке защитить свои бюджетные рекомендации флот и авиация нанесли ответный удар по критикам. В свете развития событий в Китае их защита выглядела вполне убедительной. «Мы никогда не говорили. что доктрина ASB не потребует пересмотра бюджета, потому что это не так, — сказал Макграт. — Но нужно понимать, что флот и авиация требуют вложения средств, а армия требует рук. Если армию можно быстро как увеличить, так и сократить, то с флотом и ВВС так не получится. Чтобы увеличить ВМС и ВВС, требуются значительные вложения, но, с учетом вызовов, стоящих перед нами, эти расходы необходимы».
По мере роста противоречий вокруг ASB Одиерно прибег к новой тактике. Он решил побить новую доктрину на ее же собственном поле. Первой реакцией армии на объявление доктрины в январе 2012 года была попытка объединить опыт, полученный в операциях по подавлению мятежей, с традиционной тактикой больших соединений, тяжелых танков и тяжелой артиллерии. Это получило название «гибридной войны». «Гибридная война» выглядит компромиссом, попыткой умиротворить «танковую мафию» и одновременно сделать реверанс в сторону объявленного Панеттой и Гейтсом пожелания, при поддержке Обамы, о создании в армии высокомобильных экспедиционных сил, которые будут включать хорошо подготовленный спецназ и воздушный десант.
Одиерно надавил на флот с требованием провести учения, в ходе которых армейские вертолеты должны были садиться на корабли-амфибии ВМС, а также на авианосцы. Так как ВМС и ВВС громко рассуждали о взаимодействии разных войск, отказать флот не мог. Первые такие учения состоялись в сентябре 2013 года, и армия заявила, что они продемонстрировали роль, которую сухопутные войска могут играть в боях в прибрежной зоне — этот термин Пентагон использует для описания войны на Тихом океане.
На сей раз возмутилась морская пехота, так как штурмом пляжей и берегов обычно занимаются морпехи, а не армия. Тесное сотрудничество морской пехоты с флотом восходит к дате основания этих войск, а возможность морпехов воевать как на суше, так и на море так и вовсе является характеризующей особенностью этого рода войск. А теперь в их вотчину влезла армия.
Еще одним ответом армии на ASB стала попытка провести серьезное стратегическое исследование, получившее название «Стратегические сухопутные войска». Исследование проводили командование специальными операциями и Корпус морской пехоты, главные критики ASB. С одной стороны, имела место честная попытка интегрировать опыт войны в Ираке и Афганистане в широкую стратегию. С другой стороны, даже многие армейские офицеры сочли, что это всего лишь армейский ответ на наступление флота и авиации. Но они считали, что любой будущий военный сценарий должен учитывать человеческий аспект, а не только корабли и самолеты. Такого же мнения придерживается генерал Одиерно, глава сухопутных войск.
«Любой подход, не учитывающий или исключающий человеческий аспект боевых действий, демонстрирует базовое непонимание сути конфликтов и содержит риск переоценки влияния технологий, особенно продвинутого современного оружия, на принятие решений враждебных правительств и других сил, — написал он мне в письме по электронной почте. — Сухопутные войска имеют критическое значение в борьбе с угрозами национальной безопасности. Они действуют в пространстве и во времени во все более взаимосвязанном и быстро меняющемся мире, и представляют собой основу любой военной или национальной мощи».
Стивен Метц (Steven Metz) — руководитель исследовательской группы, которая подготовила отчет о состоянии сухопутных войск в октябре 2013 года. Он добавляет, что хотя доктрина ASB выдвинула правильную инициативу по интеграции разных родов войск, она содержит тот же недостаток, что и продвигавшаяся в 1980-х годах доктрина «Битвы на суше и в воздухе». «Нельзя строить национальную военную стратегию, опираясь только на два рода войск из четырех имеющихся, — сказал он. — Мы поняли это в 1980-х с доктриной „Битвы на суше и в воздухе", но теперь снова повторяем это с „Битвой на море и в воздухе". Необходим компонент, включающий все войска, только так можно добиться реального взаимодействия».
В октябре 2013 года подкомитет Палаты представителей по делам ВМС проводил слушания по ASB. Люди Одиерно трудились день и ночь, чтобы на заседании присутствовал не приглашенный изначально армейский офицер. Никто не мог понять, зачем подкомитет по делам флота пригласил офицера сухопутных войск, пока генерал-майор Гэри Чик (Gary Cheek ) не сделал свое заявление. «Скажу честно, я и сам немного удивлен своим присутствием здесь, — сказал он. — Но мы в армии используем любую возможность для сотрудничества с нашими общими братьями и сестрами. То, что мы в состоянии соединить все части, и делает наши вооруженные силы уникальными».
«Ужасно, что армия и морская пехота ведут себя столь по-детски в этом деле, — сказал генерал Дептьюла, планировавший действия ВВС во время „Бури в пустыне". — Армия не „купила" идею взаимосвязанности, и их реакция на ASB подтверждает это».
Морской стратег Брайан Макграт считает, что армия поддерживала принцип взаимосвязанности, пока оставалась в центре этой сети, например в доктрине «Битва на суше и в воздухе»: «В 1980-х годах взаимодействие подразумевало сотрудничество флота и авиации как вспомогательных сил при поддержке армейских подразделений в Центральной Европе, которая считалась главным театром военных действий. Когда речь заходит о Тихом океане, армия чувствует себя неуютно, потому что в этом регионе она должна поддерживать флот и авиацию».
В итоге сегодня, через три года после оглашения доктрины ASB, министерство обороны не знает, действительно ли армия верна новой программе. Критики говорят, что армия не имеет собственной стратегической концепции, которая позволила бы ей соперничать с ВМС и ВВС за бюджеты — и за свою востребованность в новом столетии.
Хотя последнее слово в вопросе доктрины ASB еще не сказано, стратегия Одиерно хотя бы частично сработала. Новая концепция, более путанная и непоследовательная, включает и сухопутные войска. 8 января 2015 года генерал-лейтенант Дэвид Голдфейн (David Goldfein), директор ОКНШ, распространил меморандум, согласно которому Отдел битвы на море и в воздухе был переименован. По его словам, к новому отделу привлечены ВМС, ВВС, сухопутные войска и морская пехота, и им предстоит разработать и воплотить «Единую концепцию по доступу и маневрированию в глобальном пространстве». Вместо ASB появилось JAM-GC.
Хотя конфликт вокруг доктрины оставил немало шрамов, в то же время он, как бы это ни было удивительно, в чем-то принес армии пользу. Новые идеи подтвердили, что флот и авиация приняли принцип соединения усилий, обозначили бюджетные ограничения ВМС и ВВС, закрепили мнение о том, что в будущих конфликтах основная тяжесть ложится на корабли и самолеты, и заставили армию пересмотреть приверженность к масштабным операциям. Хотя армейские офицеры по-прежнему говорят с флотскими коллегами тем же тоном, каким американские туристы говорят с французскими официантами, основы для оперативной совместимости были заложены.
«Им придется пересмотреть какие-то вещи, — говорит Макграт. — Армия построена вокруг бригад, а этот тип подразделений не годится для тихоокеанского театра военных действий. Им придется облегчить свою структуру и сделать ее более подвижной. Они не хотят, но им придется».
Армия и общественность в целом скучают по временам Второй мировой войны, когда поражение противника было победой очевидной, полной и безусловной. Но такие войны — редкость. Норма для истории — кровавые и, как правило, неудовлетворительные кампании. Это особенно верно для недавних войн, которые вели США. В Ираке и Афганистане, как, судя по всему, без тени иронии заявил один старший офицер, американская армия провела блестящую кампанию и добилась всех целей, кроме одной — капитуляции врага.
Остается также неясно, готова ли армия, несмотря на смену названия доктрины на JAM-GC, смириться со своей в основном вспомогательной ролью в плане, который ранее назывался «Война на море и в воздухе». «Не обманывайте себя, — сказал генерал в отставке, служивший в пехоте во время второй войны в Ираке. — Флот и авиация все еще думают, что можно выигрывать войны без армии. В конце концов, победа означает уничтожение армии противника, а это под силу только сухопутным войскам».
Это предположение флот и авиация считают совершенно неправильным. По крайней мере ы тихоокеанском регионе.
Марк Перри (Mark Perry)
"Politico", США