Мнение Guardian о речи королевы: все сводится к Европе
Законодательная программа касается самых разных областей, смешивая добро, зло и уродство. Она показалась бесцельной, но в действительности все направлено на референдум о членстве в ЕС.
Королева монотонно прочла врученный ей длинный список, стремясь убедить страну в том, что ее новое правительство переполнено энергией и целеустремленностью. Но монархиня в этом не очень преуспела, ибо речь ее оказалась недостаточно связной и последовательной. Там были отдельные хорошие идеи, скажем, об охране детства, и другие предложения, например, об ограниченной автономии, которая должна неплохо получиться, если правильно согласовать все детали. Была тошнотворная партийная жвачка о льготах и о внутренних делах. А еще речь шла о законах, в которых просто нет никакой практической необходимости — в первую очередь, о законопроекте, предусматривающем отказ от повышения налогов. Институт государственной службы просто кипел от тихой ярости из-за того, насколько бездарно разбазаривается время на создание «добродетели по положению», хотя его можно было потратить на полезные законы и на реальные дела.
Аристократические разговоры Дэвида Кэмерона о консерватизме «синих воротничков» не смогли убедить нас в правильности этой лоскутной программы. Но в речи можно увидеть определенный смысл, если посмотреть на нее как на историю из трех частей. Первая, и самая роковая глава началась в январе 2013 года, когда не набравший на промежуточных выборах большинства премьер-министр под давлением заднескамеечников согласился провести референдум о том, надо или нет Британии выходить из ЕС. Кэмерон прекрасно понимает, что фраза королевы «будет внесен предварительный законопроект о проведении референдума по вопросу членства» это единственное, что могут упомянуть в учебниках истории через 100 лет. Он также знает, что успех его премьерства в оставшийся срок будет зависеть от того, как он проведет переговоры с Европой об изменении условий членства, и насколько ему удастся убедить собственную партию и страну, что в результате этого мелочного торга удалось многого добиться. Все прочие соображение теперь будут подчинены этой задаче.
Есть одна удобная уловка, при помощи которой можно как-то справиться с нереальными ожиданиями и фантазиями на тему «островной нации», с которыми носятся консервативные правые и их пресса. Она заключается в открытии второго фронта в войне за возврат суверенитета, и в переносе борьбы из Брюсселя в страсбургский суд по правам человека. Это также вторая глава в истории о сегодняшней речи. Европейская договорная система полностью отличается от системы ЕС, и в этом ее политическая привлекательность. Если от Берлина слишком сложно добиться увеличения возмещений Британии, а у Мадрида выбить привилегии на лов рыбы, то все равно можно предстать в роли отважного воина, сражающегося на европейском континенте, если ты сумеешь побить «невыбираемых европейских судей». Отмена Закона о правах человека или даже выход из кодифицированной им конвенции кажется хитрым маневром, отвлекающим от беспорядочных компромиссов с ЕС. Ну, до тех пор, пока не возникнет хотя бы самая мимолетная мысль о том, что может повлечь за собой уничтожение правозащитного механизма. Консервативные юристы давно уже предупреждали о порочных последствиях, таких как ограничение свободы британских судов. А затем — если мы все же останемся в рамках конвенции — появится волна новых дел в суде Страсбурга. А если выйдем, это подаст отвратительный пример странам типа России. Похоже, Майкл Гоув (Michael Gove), который не лишен рассудка, взглянул на эти неподготовленные полу-предложения, унаследованные им в министерстве юстиции, и мудро решил, что лучше начать с чистого листа и проконсультироваться. Таким образом, Ее Величество просто озвучила мысль о том, что правительство в будущем предложит новый план по правам человека.
Поскольку возможность спрятаться за этой неразберихой с правами человека исчезла, мы подходим к третьей и последней главе в речи королевы. Подобно Гарольду Вильсону в 1974-75 годах, у которого был свой плебисцит по вопросу «уйти или остаться», Кэмерон сегодня одержим идеей перебороть самых ярых евроскептиков. Так уж получилось, что большинство из них, если не все, являются правыми. А поскольку легких путей для критики ЕС остается мало, он постарался дать этим людям то, что им нравится в других областях. Появились новые беспричинные ограничения в области и без того урезанных прав на забастовку; есть планы лишить заработков мигрантов, которые хоть и трудятся упорно и прилежно, но не имеют нужных бумаг. А еще может появиться настолько суровый и огульный запрет на легальные наркосодержащие вещества, что государственные юристы скоро начнут сокрушаться из-за того, как они случайно объявили незаконными конфеты, из-за которых появляется сыпь.
С одной точки зрения, эта программа для правительства ни о чем и обо всем. Но если присмотреться внимательнее, можно понять, что эта программа о референдуме по вопросу членства в ЕС — и ни о чем больше.
"The Guardian", Великобритания
Королева монотонно прочла врученный ей длинный список, стремясь убедить страну в том, что ее новое правительство переполнено энергией и целеустремленностью. Но монархиня в этом не очень преуспела, ибо речь ее оказалась недостаточно связной и последовательной. Там были отдельные хорошие идеи, скажем, об охране детства, и другие предложения, например, об ограниченной автономии, которая должна неплохо получиться, если правильно согласовать все детали. Была тошнотворная партийная жвачка о льготах и о внутренних делах. А еще речь шла о законах, в которых просто нет никакой практической необходимости — в первую очередь, о законопроекте, предусматривающем отказ от повышения налогов. Институт государственной службы просто кипел от тихой ярости из-за того, насколько бездарно разбазаривается время на создание «добродетели по положению», хотя его можно было потратить на полезные законы и на реальные дела.
Аристократические разговоры Дэвида Кэмерона о консерватизме «синих воротничков» не смогли убедить нас в правильности этой лоскутной программы. Но в речи можно увидеть определенный смысл, если посмотреть на нее как на историю из трех частей. Первая, и самая роковая глава началась в январе 2013 года, когда не набравший на промежуточных выборах большинства премьер-министр под давлением заднескамеечников согласился провести референдум о том, надо или нет Британии выходить из ЕС. Кэмерон прекрасно понимает, что фраза королевы «будет внесен предварительный законопроект о проведении референдума по вопросу членства» это единственное, что могут упомянуть в учебниках истории через 100 лет. Он также знает, что успех его премьерства в оставшийся срок будет зависеть от того, как он проведет переговоры с Европой об изменении условий членства, и насколько ему удастся убедить собственную партию и страну, что в результате этого мелочного торга удалось многого добиться. Все прочие соображение теперь будут подчинены этой задаче.
Есть одна удобная уловка, при помощи которой можно как-то справиться с нереальными ожиданиями и фантазиями на тему «островной нации», с которыми носятся консервативные правые и их пресса. Она заключается в открытии второго фронта в войне за возврат суверенитета, и в переносе борьбы из Брюсселя в страсбургский суд по правам человека. Это также вторая глава в истории о сегодняшней речи. Европейская договорная система полностью отличается от системы ЕС, и в этом ее политическая привлекательность. Если от Берлина слишком сложно добиться увеличения возмещений Британии, а у Мадрида выбить привилегии на лов рыбы, то все равно можно предстать в роли отважного воина, сражающегося на европейском континенте, если ты сумеешь побить «невыбираемых европейских судей». Отмена Закона о правах человека или даже выход из кодифицированной им конвенции кажется хитрым маневром, отвлекающим от беспорядочных компромиссов с ЕС. Ну, до тех пор, пока не возникнет хотя бы самая мимолетная мысль о том, что может повлечь за собой уничтожение правозащитного механизма. Консервативные юристы давно уже предупреждали о порочных последствиях, таких как ограничение свободы британских судов. А затем — если мы все же останемся в рамках конвенции — появится волна новых дел в суде Страсбурга. А если выйдем, это подаст отвратительный пример странам типа России. Похоже, Майкл Гоув (Michael Gove), который не лишен рассудка, взглянул на эти неподготовленные полу-предложения, унаследованные им в министерстве юстиции, и мудро решил, что лучше начать с чистого листа и проконсультироваться. Таким образом, Ее Величество просто озвучила мысль о том, что правительство в будущем предложит новый план по правам человека.
Поскольку возможность спрятаться за этой неразберихой с правами человека исчезла, мы подходим к третьей и последней главе в речи королевы. Подобно Гарольду Вильсону в 1974-75 годах, у которого был свой плебисцит по вопросу «уйти или остаться», Кэмерон сегодня одержим идеей перебороть самых ярых евроскептиков. Так уж получилось, что большинство из них, если не все, являются правыми. А поскольку легких путей для критики ЕС остается мало, он постарался дать этим людям то, что им нравится в других областях. Появились новые беспричинные ограничения в области и без того урезанных прав на забастовку; есть планы лишить заработков мигрантов, которые хоть и трудятся упорно и прилежно, но не имеют нужных бумаг. А еще может появиться настолько суровый и огульный запрет на легальные наркосодержащие вещества, что государственные юристы скоро начнут сокрушаться из-за того, как они случайно объявили незаконными конфеты, из-за которых появляется сыпь.
С одной точки зрения, эта программа для правительства ни о чем и обо всем. Но если присмотреться внимательнее, можно понять, что эта программа о референдуме по вопросу членства в ЕС — и ни о чем больше.
"The Guardian", Великобритания