Д.Быков: С каким-то темным наслажденьем слежу за спадом цен на нефть
МАЗОХИСТСКОЕ
С каким-то темным наслажденьем
слежу за спадом цен на нефть,
хотя в связи с ее паденьем
я стану меньше пить и есть.
Прошу поменьше сыра взвесить,
прощаюсь с тортом «Идеал», —
а пить я бросил лет уж десять
и ничего не потерял.
Смотрю на то, как прежний ценник
взлетает, как осенний лист…
Ужель я скрытый шизофреник,
ужели тайный мазохист?!
Я не куплю гитару сыну —
поймет, смирится, не дебил…
Я не поеду в Аргентину,
хотя чего я там забыл?
Чуть снова дешевеет баррель —
я сразу прыгать, петь хочу,
как будто кто меня ударил
с улыбкой братской по плечу.
Я убеждаюсь не впервые,
по склону зрелости скользя,
что есть законы мировые,
и вечно класть на них нельзя.
Да, мы живем в одной системе,
у нас на всех один провал, —
пусть я помру! Но вместе с теми,
кто жить мне сроду не давал,
кто гнобил каждую идею,
мир разворачивая вспять,
все запрещал, что я умею,
хоть сам умел одно — сосать.
Да, смерть — распаханная пашня,
ее пахали тыщу лет,
и если с вами — мне не страшно.
Отдельно — да, а с вами — нет.
Такой расклад не бьет по нервам —
как сладко взять с собой скотов!
Как старикашка в «Круге первом»:
кидайте бомбу, я готов!
Конечно, жалко отчий дом бы,
не заслуживший эту месть,
но нынче можно и без бомбы.
Гуманный путь: роняйте нефть!
Вразнос, за нею увлекая
героев сытных, тучных лет.
Она нейтронная такая —
мы выживем, а эти — нет.
Хотя б совсем она усохни —
ей не впервые так ползти.
Мы выживали при полсотне,
при двадцати, при десяти…
Нас не пугают эти страсти
на рынке бакса и труда:
пришел конец советской власти.
А тараканам — никогда.
О зла вселенского основа,
террора всяческого мать!
Ты подрастешь — и рухнешь снова,
чуть отыграешь — и опять!
Я не злорадствую нимало,
смотря на евро и рубли,
но это ж то у них упало,
чем всех вокруг они могли.
Исход опасен, мир прекрасен,
мне только сорок с лишним лет…
Но рухнуть с ними я согласен.
Уж раз другого шанса нет.
С каким-то темным наслажденьем
слежу за спадом цен на нефть,
хотя в связи с ее паденьем
я стану меньше пить и есть.
Прошу поменьше сыра взвесить,
прощаюсь с тортом «Идеал», —
а пить я бросил лет уж десять
и ничего не потерял.
Смотрю на то, как прежний ценник
взлетает, как осенний лист…
Ужель я скрытый шизофреник,
ужели тайный мазохист?!
Я не куплю гитару сыну —
поймет, смирится, не дебил…
Я не поеду в Аргентину,
хотя чего я там забыл?
Чуть снова дешевеет баррель —
я сразу прыгать, петь хочу,
как будто кто меня ударил
с улыбкой братской по плечу.
Я убеждаюсь не впервые,
по склону зрелости скользя,
что есть законы мировые,
и вечно класть на них нельзя.
Да, мы живем в одной системе,
у нас на всех один провал, —
пусть я помру! Но вместе с теми,
кто жить мне сроду не давал,
кто гнобил каждую идею,
мир разворачивая вспять,
все запрещал, что я умею,
хоть сам умел одно — сосать.
Да, смерть — распаханная пашня,
ее пахали тыщу лет,
и если с вами — мне не страшно.
Отдельно — да, а с вами — нет.
Такой расклад не бьет по нервам —
как сладко взять с собой скотов!
Как старикашка в «Круге первом»:
кидайте бомбу, я готов!
Конечно, жалко отчий дом бы,
не заслуживший эту месть,
но нынче можно и без бомбы.
Гуманный путь: роняйте нефть!
Вразнос, за нею увлекая
героев сытных, тучных лет.
Она нейтронная такая —
мы выживем, а эти — нет.
Хотя б совсем она усохни —
ей не впервые так ползти.
Мы выживали при полсотне,
при двадцати, при десяти…
Нас не пугают эти страсти
на рынке бакса и труда:
пришел конец советской власти.
А тараканам — никогда.
О зла вселенского основа,
террора всяческого мать!
Ты подрастешь — и рухнешь снова,
чуть отыграешь — и опять!
Я не злорадствую нимало,
смотря на евро и рубли,
но это ж то у них упало,
чем всех вокруг они могли.
Исход опасен, мир прекрасен,
мне только сорок с лишним лет…
Но рухнуть с ними я согласен.
Уж раз другого шанса нет.