Газовый рынок на пороге перемен. Как защитить госинтересы?
В течение прошлого года мы периодически обсуждали процессы, происходящие на российском газовом рынке. Речь о росте влияния независимых производителей — «Новатэка», а также нефтяных компаний (в первую очередь «Роснефти»), которые добывают и заметные объёмы газа.
Сейчас есть основания предполагать, что текущий год принесёт нам значительно больше новостей и решений в этой сфере. По крайней мере, даже уже в первый, традиционно «праздничный» месяц дискуссия о роли «негазпромовского» газа очевидным образом актуализировалась.
В середине января выходит исследование «Сбербанк CIB» (бывшая «Тройка Диалог»), где прогнозируется, что к 2020 году доля «Газпрома» на внутреннем рынке снизится до 53% с 73% (в 2012 году). «Новатэк» нарастит свою долю с 16% до 20%, а 18% внутреннего рынка газа достанется «Роснефти», которая и станет основным бенефициаром этого процесса.
Одновременно продолжается дискуссия о предоставлении скидок к регулируемой цене на газ (верхняя граница в любом случае будет определяться Федеральной службой по тарифам). Возможность снижения цены на газ для того или иного производителя позволит ему успешней конкурировать на рынке. Впрочем, подводных камней тут остаётся много, поэтому окончательные решения не приняты.
В перспективе решением вопроса станет биржевая торговля газом. Но пока программа-минимум — запустить этот процесс. Разговоры идут несколько лет, но именно сейчас ФАС настроена решительно: как ожидается, это должно быть сделано уже в текущем году.
Наконец, вновь обсуждается идея о выделении из «Газпрома» транспортной компании. Но поспешность здесь может только навредить (вспомним историю с РАО «ЕЭС»), а потому в ближайшее время мы, конечно, не увидим реализацию идеи. Но кое-какие подвижки можно ожидать и здесь. Так как сейчас тарифы устанавливаются ФСТ на основе затрат газовой монополии, конкуренты могут «попросить» более прозрачной отчётности «Газпрома» в транспортном сегменте.
В свою очередь, корпоративный журнал «Газпром» публикует большой текст с собственным мнением о происходящих процессах. И помимо пассажей о том, что именно «Газпром» и является пионером в развитии газового рынка (в 2006 году на площадке «Межрегионгаза» уже запускалась спотовая торговля), есть и объективные возражения. Например о том, что формально бульшая доля рынка автоматически не означает бульших доходов. На «Газпроме» остаётся преимущественно самая проблемная часть — население (где тарифы ниже, затраты на доставку до конечного потребителя выше, велики неплатежи), а независимые производители, напротив, получают наиболее выигрышные контракты на поставку газа промышленным потребителям и на ТЭС.
Одновременно неопределённости появляются и на экспортных рынках. Единый экспортный трубопроводный канал в Европу, безусловно, сохранится ещё очень долго. Хотя и здесь уже обсуждается возможное замещение поставляемого в ЕС через российскую территорию газа из Средней Азии газом российских независимых производителей.
На восточном направлении неопределённости больше. Например, окажется неудивительным, если «Роснефть» захочет сама продавать газ в Китай. Напомним, ещё осенью проходил информационный вброс, что китайские компании хотели бы инвестировать в восточно-сибирские запасы, создавая СП с «Газпромом» или «Роснефтью». В подобном участии, при разумном подходе, нет какого-то заведомого негатива. К примеру, как на днях стало известно, «Новатэк» инвестирует в «Ямал СПГ» втрое меньше средств, чем соответствует его пакету акций, а основной груз инвестиций падает на нового акционера проекта — китайскую CNPC.
И здесь мы переходим к СПГ, где либерализация рынка уже прошла. А 16,5 млн тонн сжиженного газа со строящегося завода «Ямал СПГ» компании «Новатэк» уже почти полностью распределены между покупателями.
На повестке дня — строительство завода СПГ «Роснефти» на Сахалине. Тут «Роснефть» вступает в прямую конкуренцию с «Газпромом», который хочет расширить свой действующий завод на Сахалине, так как обе госкомпании претендуют на один и тот же газ с проекта «Сахалин-1». Компании торопятся, кто успеет первый. В декабре о готовности начать проектирование новой линии завода объявили «Газпром» и Shell (основные участники «Сахалин-2», в рамках которого и построен уже работающий завод). А на днях свой будущий завод обсудили «Роснефть» и ExxonMobil. С одной стороны, газ справедливо «отдать» «Роснефти» и ExxonMobil, ведь они — участники разработки «Сахалин-1», в отличие от «Газпрома». С другой стороны, важно и то, чей завод окажется дешевле в строительстве. Если же вдруг сырьё пойдёт «Газпрому», тогда появляется другой вопрос — по какой цене будет выкупаться газ? (Напомним, что «Сахалин-1» — это СРП.)
Описанный пример с вариантами монетизации запасов газа с «Сахалин-1» показательный, но далеко не единственный. Всё это повышает роль регулятора отношений между компаниями. Сейчас с некоторыми оговорками таким регулятором можно считать Минэнерго. По крайней мере, именно туда должна стекаться информация от различных компаний о заключённых контрактах на продажу СПГ. Правда, характер этой отчётности скорее уведомительный, а возможности влиять на ситуацию у Министерства умеренные.
В общем случае увеличение конкуренции на газовом рынке — процесс позитивный для страны в целом. В конкуренции госкомпаний также нет ничего плохого, кстати, именно такой подход применяется в Китае. Но объективная реальность такова, что в рамках такой конкуренции корпоративные интересы могут время от времени вступать в противоречие с интересами государственными (опять же — мы это уже видим в Китае). В большей степени это будет проявляться на внешних рынках, но иногда — и на внутреннем. В таком случае отстаивать интересы государства и должен регулятор, выступающий в роли арбитра с понятными целями и задачами. А учитывая мощный лоббистский ресурс наших нефтегазовых гигантов, и аппаратный вес такого регулятора должен быть сопоставим. Будет ли он создан?
Как представляется, в том числе и от этого будет зависеть, приведёт ли создающаяся модель к более эффективному управлению государственными (и не только) корпорациями, и, как следствие, к общей пользе, или же к перманентной внутренней борьбе между компаниями за «место под солнцем».
Александр Собко
Сейчас есть основания предполагать, что текущий год принесёт нам значительно больше новостей и решений в этой сфере. По крайней мере, даже уже в первый, традиционно «праздничный» месяц дискуссия о роли «негазпромовского» газа очевидным образом актуализировалась.
В середине января выходит исследование «Сбербанк CIB» (бывшая «Тройка Диалог»), где прогнозируется, что к 2020 году доля «Газпрома» на внутреннем рынке снизится до 53% с 73% (в 2012 году). «Новатэк» нарастит свою долю с 16% до 20%, а 18% внутреннего рынка газа достанется «Роснефти», которая и станет основным бенефициаром этого процесса.
Одновременно продолжается дискуссия о предоставлении скидок к регулируемой цене на газ (верхняя граница в любом случае будет определяться Федеральной службой по тарифам). Возможность снижения цены на газ для того или иного производителя позволит ему успешней конкурировать на рынке. Впрочем, подводных камней тут остаётся много, поэтому окончательные решения не приняты.
В перспективе решением вопроса станет биржевая торговля газом. Но пока программа-минимум — запустить этот процесс. Разговоры идут несколько лет, но именно сейчас ФАС настроена решительно: как ожидается, это должно быть сделано уже в текущем году.
Наконец, вновь обсуждается идея о выделении из «Газпрома» транспортной компании. Но поспешность здесь может только навредить (вспомним историю с РАО «ЕЭС»), а потому в ближайшее время мы, конечно, не увидим реализацию идеи. Но кое-какие подвижки можно ожидать и здесь. Так как сейчас тарифы устанавливаются ФСТ на основе затрат газовой монополии, конкуренты могут «попросить» более прозрачной отчётности «Газпрома» в транспортном сегменте.
В свою очередь, корпоративный журнал «Газпром» публикует большой текст с собственным мнением о происходящих процессах. И помимо пассажей о том, что именно «Газпром» и является пионером в развитии газового рынка (в 2006 году на площадке «Межрегионгаза» уже запускалась спотовая торговля), есть и объективные возражения. Например о том, что формально бульшая доля рынка автоматически не означает бульших доходов. На «Газпроме» остаётся преимущественно самая проблемная часть — население (где тарифы ниже, затраты на доставку до конечного потребителя выше, велики неплатежи), а независимые производители, напротив, получают наиболее выигрышные контракты на поставку газа промышленным потребителям и на ТЭС.
Одновременно неопределённости появляются и на экспортных рынках. Единый экспортный трубопроводный канал в Европу, безусловно, сохранится ещё очень долго. Хотя и здесь уже обсуждается возможное замещение поставляемого в ЕС через российскую территорию газа из Средней Азии газом российских независимых производителей.
На восточном направлении неопределённости больше. Например, окажется неудивительным, если «Роснефть» захочет сама продавать газ в Китай. Напомним, ещё осенью проходил информационный вброс, что китайские компании хотели бы инвестировать в восточно-сибирские запасы, создавая СП с «Газпромом» или «Роснефтью». В подобном участии, при разумном подходе, нет какого-то заведомого негатива. К примеру, как на днях стало известно, «Новатэк» инвестирует в «Ямал СПГ» втрое меньше средств, чем соответствует его пакету акций, а основной груз инвестиций падает на нового акционера проекта — китайскую CNPC.
И здесь мы переходим к СПГ, где либерализация рынка уже прошла. А 16,5 млн тонн сжиженного газа со строящегося завода «Ямал СПГ» компании «Новатэк» уже почти полностью распределены между покупателями.
На повестке дня — строительство завода СПГ «Роснефти» на Сахалине. Тут «Роснефть» вступает в прямую конкуренцию с «Газпромом», который хочет расширить свой действующий завод на Сахалине, так как обе госкомпании претендуют на один и тот же газ с проекта «Сахалин-1». Компании торопятся, кто успеет первый. В декабре о готовности начать проектирование новой линии завода объявили «Газпром» и Shell (основные участники «Сахалин-2», в рамках которого и построен уже работающий завод). А на днях свой будущий завод обсудили «Роснефть» и ExxonMobil. С одной стороны, газ справедливо «отдать» «Роснефти» и ExxonMobil, ведь они — участники разработки «Сахалин-1», в отличие от «Газпрома». С другой стороны, важно и то, чей завод окажется дешевле в строительстве. Если же вдруг сырьё пойдёт «Газпрому», тогда появляется другой вопрос — по какой цене будет выкупаться газ? (Напомним, что «Сахалин-1» — это СРП.)
Описанный пример с вариантами монетизации запасов газа с «Сахалин-1» показательный, но далеко не единственный. Всё это повышает роль регулятора отношений между компаниями. Сейчас с некоторыми оговорками таким регулятором можно считать Минэнерго. По крайней мере, именно туда должна стекаться информация от различных компаний о заключённых контрактах на продажу СПГ. Правда, характер этой отчётности скорее уведомительный, а возможности влиять на ситуацию у Министерства умеренные.
В общем случае увеличение конкуренции на газовом рынке — процесс позитивный для страны в целом. В конкуренции госкомпаний также нет ничего плохого, кстати, именно такой подход применяется в Китае. Но объективная реальность такова, что в рамках такой конкуренции корпоративные интересы могут время от времени вступать в противоречие с интересами государственными (опять же — мы это уже видим в Китае). В большей степени это будет проявляться на внешних рынках, но иногда — и на внутреннем. В таком случае отстаивать интересы государства и должен регулятор, выступающий в роли арбитра с понятными целями и задачами. А учитывая мощный лоббистский ресурс наших нефтегазовых гигантов, и аппаратный вес такого регулятора должен быть сопоставим. Будет ли он создан?
Как представляется, в том числе и от этого будет зависеть, приведёт ли создающаяся модель к более эффективному управлению государственными (и не только) корпорациями, и, как следствие, к общей пользе, или же к перманентной внутренней борьбе между компаниями за «место под солнцем».
Александр Собко