Эксперимент в ГМК: в одну и ту же воду…
Эксперимент в ГМК Украины (1999-2001), безусловно, сыграл решающую роль в становлении отечественной экономики даже с учетом некоторого негативного влияния, как, например, ущерб от введения торговых пошлин из-за обвинения в государственном субсидировании. С учетом набирающим обороты кризисом на мировом рынке металлопродукции, вполне возможно, что у кого-то может возникнуть идея в той или иной форме повторить данный опыт. Однако, если тогда нерыночные методы регулирования можно было использовать без потери темпов роста, сейчас, когда первоочередными задачами является расширение рынков сбыта, такой подход может скорее навредить, чем помочь.
Промышленный прорыв
Главным импульсом, который смог вытолкнуть украинский ГМК на "орбиту роста", можно считать экономический эксперимент (1999-2001 гг.), суть которого заключалась в перераспределении средств от временно уменьшенного налогового давления на пополнение основных фондов и модернизацию производства, что способствовало уходу от бартерных операций, воссоздания оборотного капитала и повышению конкурентоспособности металлопродукции. Основным ориентиром для стратегов кризис-менеджмента отечественной металлургии являлось предоставление исключительных преференций именно для наиболее выносливых производственно-финансовых "организмов", а не, как это применяется практически во всех подобных программах, плетущихся в хвосте "стада". По словам Вадима Гурова, нардепа ВР, главного идеолога и автора проекта экономического эксперимента, "мы действовали в соответствии с главным законом природы – естественным отбором. Поскольку мы не могли без ущерба для отрасли быстро поднять все предприятия, было принято решение сосредоточиться на наиболее сильных игроках".
Необходимо напомнить, что с 1995 г. значительно ухудшались финансово-экономические показатели и резко сокращались темпы производства во всех отраслях экономики. В 95-м г. производственники в 2 раза уменьшили объемы выпуска продукции, а также задолжали государству 2,4 млрд.грн. (около $1,5 млрд.). В период стабилизации производства при падении финансово-экономических показателей с 1996 по 1999 гг. увеличиваются издержки и, как следствие, происходит рекордное падение рентабельности. Затраты на 1 гривну товарной продукции в 95 г. еще держатся на уровне 95 коп., а в 1998 г. достигают почти 103 коп., финансовый результат от обычной деятельности до налогообложения, мягко говоря, снизился с 513,4 млн. грн. в 1995 г. до убытка более 1 млрд. грн в 1998 г., динамика рентабельности – с "+5,8" до "-2,61", а оборотные средства с 342,5 млн. до дефицита в 3,2 млрд.грн. Кредиторская задолженность в 1998 г. приближалась к 9 млрд.грн. Данные последствия удалось преодолеть исключительно благодаря эксперименту в ГМК (1999-2001 гг.).
Как результат — за время эксперимента производство чугуна, стали и проката увеличилось на 20, 33 и 34 процентов соответственно. Выручка от реализации продукции за данный период возросла более чем на 32%, а прибыль от экспорта увеличилась в 7,3 раза, почти на 400% поднялась рентабельность, оборотные средства с "-3,389 млрд грн." увеличились до "+543,78 млн.грн.". Кроме того, доля бартерных операций уменьшилась на 90% и к концу эксперимента уже составляла всего 4,46%. Затраты на 1 гривну чистого дохода снизились на 14 коп. Эксперимент в ГМК существенно изменил и инвестиционную "погоду": только за 2000 г. количество капиталовложений увеличилось на 65% по сравнению с совокупным периодом с 1997 по 1999 гг.
Однако при всей значимости для ГМК, а также для большинства отраслей промышленности, которые в большой степени обязаны своим становлением металлургам, данный эксперимент имел и отрицательные последствия. При этом хотелось бы сразу оговориться, что подвергать сомнению целесообразность проведения данного комплекса мероприятий просто недопустимо, т.к. благодаря эксперименту промышленность и экономика за два года прошла как минимум 5-7-летний путь развития. Однако, принимая во внимания некоторую сходность обстоятельств, имеющих место сейчас и перед началом эксперимента – резкое падение цен и, как следствие, рентабельности производства, снижение объемов выпуска – необходимо напомнить о негативных моментах для коррекции прошлых реанимационных мер, которые могут быть применены в ближайшем будущем.
Опыт старых ошибок
Основные негативные последствия от эксперимента в ГМК заключались в претензиях (в основном со стороны РФ) в демпинге за счет фактического субсидирования государством украинских предприятий. Так, в июле 2000 г. РФ приняло постановление о введении на три года компенсационной пошлины в размере 21% от таможенной стоимости на прутки для армирования железобетонных конструкций, происходящие из Украины и ввозимые в Россию. Согласно этому законопроекту, пошлина взималась сверх ставок ввозных таможенных пошлин, а также не включалась в налогооблагаемую базу при расчете налога на добавленную стоимость. В качестве основной причины заявитель — ОАО "Мечел" — был недоволен предоставлением ряда специфических субсидий, в частности, "как участникам экономического эксперимента, проводимого в Украине на основании закона от 14 июля 1999 г. №934-XIV "О проведении экономического эксперимента на предприятиях горно-металлургического комплекса".
При этом, по заявлениям самих металлургов, на фоне обвинения в демпинге и угрозе инициирования пошлин установленные законодательством льготы действовали не всегда, что и вынудило несколько предприятий досрочно по собственной инициативе выйти из эксперимента. Среди таких предприятий можно привести, в частности, Криворожсталь, Орджоникидзевский ГОК. О намерении отказаться от участия в эксперименте заявил и второй по величине в Украине Мариупольский металлургический комбинат им. Ильича. По словам его гендиректора Владимира Бойко, льготы, предоставленные предприятиям на основании указанного закона, в действительности таковыми не являются и только служат поводом для обвинений Украины, в частности со стороны Евросоюза и России, в субсидировании со стороны государства. Примечательно, что при старте 67 предприятий до финиша дошли 41. Справедливости ради нужно отметить, что часть заводов были исключены из эксперимента за обнаруженные нарушения и злоупотребления. В то же время были и такие, кто, в особенности в последний год его проведения, констатировал об имиджевом ущербе.
По словам генерального директора КГМК "Криворожсталь" Анатолия Сокуренко, "как известно, эксперимент в ГМК не стал панацеей для отрасли: многие участвовавшие в нем предприятия так и не поправили своего финансового положения, остались убыточными. В 2002 г. мы почувствовали, что эксперимент в ГМК себя изжил. Проблема заключалась в том, что практически во всех антидемпинговых расследованиях "Криворожстали" вменяли в вину, прежде всего, государственную поддержку и субсидирование в виде налоговых льгот, которыми комбинат реально уже не пользовался. Проанализировав сложившуюся ситуацию, наши финансовые и экономические службы пришли к выводу, что комбинату следует отказаться от льгот де-юре и это положительно скажется на ходе антидемпинговых расследований против криворожстальского проката". Кроме того, А.Сокуренко заявил о том, что положенная финансовая "компенсация" в течение последнего года не доходила по адресу. "Не было механизма возврата денег, которые надо было откладывать на спецсчет в Госказначействе (на реконструкцию — ИФ), и, зная это, комбинат ни разу не перечислял туда средства — весь год мы платили в бюджет налог на прибыль в полном объеме", — констатировал А. Сокуренко.
Однако завершение эксперимента не положило конец обвинениям в демпинге и применениям торговых запретительных механизмов. Российские металлурги, лоббирующие через отраслевые объединения введение пошлин и квот, считают до сих пор, что в результате действия эксперимента украинские предприятия обеспечили себя льготами чуть ли не до 2010 г. По словам генерального директора "Стальной группы "Мечел" Алексея Иванушкина, "льготы от так называемого экономического эксперимента в ГМК Украины будут иметь место еще около 5-10 лет, поэтому целесообразно на подобные сроки сохранять действие ограничений на импорт украинской металлопродукции в Россию. В этом свете перспективы реализации планов по созданию ЕЭП сомнительны для российских металлургов" (выступление на "МеталлЭкспо-2003").
Несмотря на то, что данное заявление было сделано полтора года назад, сейчас — через 3,5 года после завершения действия мероприятий по смягчению налогового прессинга на останавливающуюся отрасль — можно услышать еще более жесткие обвинения. По мнению заместителя гендиректора компании "ОМК-сталь" Даниила Гарбуза, "в целом сегодня себестоимость производства труб на Украине и в России действительно одинакова. Однако не надо забывать, что украинцы более свободно маневрируют отпускными ценами, ведь до сих пор там сказывается реструктуризация налоговых долгов в размере более миллиарда долларов, проведенная в 1999 году, влияние которой завершится в 2007-2008 годах. Только после этого российских и украинских трубников можно считать находящимися в равном рыночном положении" ("Эксперт" 6 июня 2005 г.).
Можно долго дискутировать по поводу несостоятельности обвинений российской стороны, однако сейчас с учетом безрадостных перспектив украинского ГМК и вполне объяснимого желания помочь любыми способами нужно сказать другое. Вспоминая былой опыт налогового регулирования сегодня, хотелось бы предостеречь украинских политиков от декларативной и "громкой" поддержки отрасли ручными методами. Сейчас с учетом кризиса на внешних рынках и предвидя падение объемов производства украинского металла из-за сужения экспорта, безусловно, в первую очередь необходимо осуществить масштабную поддержку украинского ГМК. Однако если в период 1999-2001 гг. металлурги делали расчет на спрос со стороны Китая и Юго-Восточной Азии, которые из-за неудовлетворенных потребностей не были готовы к введению санкций против Украины, сейчас мы не сможем диверсифицировать потоки металла, которые попросту будут нерентабельно поставлять при введении торговой пошлины. При столь сильном экспортном крене, налоговые послабления на этот раз могут уполовинить экспорт, а также вызвать недовольство международных организаций, от которых мы ждем позитивной оценки в вопросах получения статуса страны с рыночной экономикой и вступления в ВТО. Таким образом, нужно воздать должное неоценимому влиянию эксперимента в ГМК для всей украинской экономике, однако при этом признать, что методы конца 1990-х сейчас не приемлемы. Главным принципом, которым необходимо руководствоваться в этой непростой ситуации, является "не навреди".
Промышленный прорыв
Главным импульсом, который смог вытолкнуть украинский ГМК на "орбиту роста", можно считать экономический эксперимент (1999-2001 гг.), суть которого заключалась в перераспределении средств от временно уменьшенного налогового давления на пополнение основных фондов и модернизацию производства, что способствовало уходу от бартерных операций, воссоздания оборотного капитала и повышению конкурентоспособности металлопродукции. Основным ориентиром для стратегов кризис-менеджмента отечественной металлургии являлось предоставление исключительных преференций именно для наиболее выносливых производственно-финансовых "организмов", а не, как это применяется практически во всех подобных программах, плетущихся в хвосте "стада". По словам Вадима Гурова, нардепа ВР, главного идеолога и автора проекта экономического эксперимента, "мы действовали в соответствии с главным законом природы – естественным отбором. Поскольку мы не могли без ущерба для отрасли быстро поднять все предприятия, было принято решение сосредоточиться на наиболее сильных игроках".
Необходимо напомнить, что с 1995 г. значительно ухудшались финансово-экономические показатели и резко сокращались темпы производства во всех отраслях экономики. В 95-м г. производственники в 2 раза уменьшили объемы выпуска продукции, а также задолжали государству 2,4 млрд.грн. (около $1,5 млрд.). В период стабилизации производства при падении финансово-экономических показателей с 1996 по 1999 гг. увеличиваются издержки и, как следствие, происходит рекордное падение рентабельности. Затраты на 1 гривну товарной продукции в 95 г. еще держатся на уровне 95 коп., а в 1998 г. достигают почти 103 коп., финансовый результат от обычной деятельности до налогообложения, мягко говоря, снизился с 513,4 млн. грн. в 1995 г. до убытка более 1 млрд. грн в 1998 г., динамика рентабельности – с "+5,8" до "-2,61", а оборотные средства с 342,5 млн. до дефицита в 3,2 млрд.грн. Кредиторская задолженность в 1998 г. приближалась к 9 млрд.грн. Данные последствия удалось преодолеть исключительно благодаря эксперименту в ГМК (1999-2001 гг.).
Как результат — за время эксперимента производство чугуна, стали и проката увеличилось на 20, 33 и 34 процентов соответственно. Выручка от реализации продукции за данный период возросла более чем на 32%, а прибыль от экспорта увеличилась в 7,3 раза, почти на 400% поднялась рентабельность, оборотные средства с "-3,389 млрд грн." увеличились до "+543,78 млн.грн.". Кроме того, доля бартерных операций уменьшилась на 90% и к концу эксперимента уже составляла всего 4,46%. Затраты на 1 гривну чистого дохода снизились на 14 коп. Эксперимент в ГМК существенно изменил и инвестиционную "погоду": только за 2000 г. количество капиталовложений увеличилось на 65% по сравнению с совокупным периодом с 1997 по 1999 гг.
Однако при всей значимости для ГМК, а также для большинства отраслей промышленности, которые в большой степени обязаны своим становлением металлургам, данный эксперимент имел и отрицательные последствия. При этом хотелось бы сразу оговориться, что подвергать сомнению целесообразность проведения данного комплекса мероприятий просто недопустимо, т.к. благодаря эксперименту промышленность и экономика за два года прошла как минимум 5-7-летний путь развития. Однако, принимая во внимания некоторую сходность обстоятельств, имеющих место сейчас и перед началом эксперимента – резкое падение цен и, как следствие, рентабельности производства, снижение объемов выпуска – необходимо напомнить о негативных моментах для коррекции прошлых реанимационных мер, которые могут быть применены в ближайшем будущем.
Опыт старых ошибок
Основные негативные последствия от эксперимента в ГМК заключались в претензиях (в основном со стороны РФ) в демпинге за счет фактического субсидирования государством украинских предприятий. Так, в июле 2000 г. РФ приняло постановление о введении на три года компенсационной пошлины в размере 21% от таможенной стоимости на прутки для армирования железобетонных конструкций, происходящие из Украины и ввозимые в Россию. Согласно этому законопроекту, пошлина взималась сверх ставок ввозных таможенных пошлин, а также не включалась в налогооблагаемую базу при расчете налога на добавленную стоимость. В качестве основной причины заявитель — ОАО "Мечел" — был недоволен предоставлением ряда специфических субсидий, в частности, "как участникам экономического эксперимента, проводимого в Украине на основании закона от 14 июля 1999 г. №934-XIV "О проведении экономического эксперимента на предприятиях горно-металлургического комплекса".
При этом, по заявлениям самих металлургов, на фоне обвинения в демпинге и угрозе инициирования пошлин установленные законодательством льготы действовали не всегда, что и вынудило несколько предприятий досрочно по собственной инициативе выйти из эксперимента. Среди таких предприятий можно привести, в частности, Криворожсталь, Орджоникидзевский ГОК. О намерении отказаться от участия в эксперименте заявил и второй по величине в Украине Мариупольский металлургический комбинат им. Ильича. По словам его гендиректора Владимира Бойко, льготы, предоставленные предприятиям на основании указанного закона, в действительности таковыми не являются и только служат поводом для обвинений Украины, в частности со стороны Евросоюза и России, в субсидировании со стороны государства. Примечательно, что при старте 67 предприятий до финиша дошли 41. Справедливости ради нужно отметить, что часть заводов были исключены из эксперимента за обнаруженные нарушения и злоупотребления. В то же время были и такие, кто, в особенности в последний год его проведения, констатировал об имиджевом ущербе.
По словам генерального директора КГМК "Криворожсталь" Анатолия Сокуренко, "как известно, эксперимент в ГМК не стал панацеей для отрасли: многие участвовавшие в нем предприятия так и не поправили своего финансового положения, остались убыточными. В 2002 г. мы почувствовали, что эксперимент в ГМК себя изжил. Проблема заключалась в том, что практически во всех антидемпинговых расследованиях "Криворожстали" вменяли в вину, прежде всего, государственную поддержку и субсидирование в виде налоговых льгот, которыми комбинат реально уже не пользовался. Проанализировав сложившуюся ситуацию, наши финансовые и экономические службы пришли к выводу, что комбинату следует отказаться от льгот де-юре и это положительно скажется на ходе антидемпинговых расследований против криворожстальского проката". Кроме того, А.Сокуренко заявил о том, что положенная финансовая "компенсация" в течение последнего года не доходила по адресу. "Не было механизма возврата денег, которые надо было откладывать на спецсчет в Госказначействе (на реконструкцию — ИФ), и, зная это, комбинат ни разу не перечислял туда средства — весь год мы платили в бюджет налог на прибыль в полном объеме", — констатировал А. Сокуренко.
Однако завершение эксперимента не положило конец обвинениям в демпинге и применениям торговых запретительных механизмов. Российские металлурги, лоббирующие через отраслевые объединения введение пошлин и квот, считают до сих пор, что в результате действия эксперимента украинские предприятия обеспечили себя льготами чуть ли не до 2010 г. По словам генерального директора "Стальной группы "Мечел" Алексея Иванушкина, "льготы от так называемого экономического эксперимента в ГМК Украины будут иметь место еще около 5-10 лет, поэтому целесообразно на подобные сроки сохранять действие ограничений на импорт украинской металлопродукции в Россию. В этом свете перспективы реализации планов по созданию ЕЭП сомнительны для российских металлургов" (выступление на "МеталлЭкспо-2003").
Несмотря на то, что данное заявление было сделано полтора года назад, сейчас — через 3,5 года после завершения действия мероприятий по смягчению налогового прессинга на останавливающуюся отрасль — можно услышать еще более жесткие обвинения. По мнению заместителя гендиректора компании "ОМК-сталь" Даниила Гарбуза, "в целом сегодня себестоимость производства труб на Украине и в России действительно одинакова. Однако не надо забывать, что украинцы более свободно маневрируют отпускными ценами, ведь до сих пор там сказывается реструктуризация налоговых долгов в размере более миллиарда долларов, проведенная в 1999 году, влияние которой завершится в 2007-2008 годах. Только после этого российских и украинских трубников можно считать находящимися в равном рыночном положении" ("Эксперт" 6 июня 2005 г.).
Можно долго дискутировать по поводу несостоятельности обвинений российской стороны, однако сейчас с учетом безрадостных перспектив украинского ГМК и вполне объяснимого желания помочь любыми способами нужно сказать другое. Вспоминая былой опыт налогового регулирования сегодня, хотелось бы предостеречь украинских политиков от декларативной и "громкой" поддержки отрасли ручными методами. Сейчас с учетом кризиса на внешних рынках и предвидя падение объемов производства украинского металла из-за сужения экспорта, безусловно, в первую очередь необходимо осуществить масштабную поддержку украинского ГМК. Однако если в период 1999-2001 гг. металлурги делали расчет на спрос со стороны Китая и Юго-Восточной Азии, которые из-за неудовлетворенных потребностей не были готовы к введению санкций против Украины, сейчас мы не сможем диверсифицировать потоки металла, которые попросту будут нерентабельно поставлять при введении торговой пошлины. При столь сильном экспортном крене, налоговые послабления на этот раз могут уполовинить экспорт, а также вызвать недовольство международных организаций, от которых мы ждем позитивной оценки в вопросах получения статуса страны с рыночной экономикой и вступления в ВТО. Таким образом, нужно воздать должное неоценимому влиянию эксперимента в ГМК для всей украинской экономике, однако при этом признать, что методы конца 1990-х сейчас не приемлемы. Главным принципом, которым необходимо руководствоваться в этой непростой ситуации, является "не навреди".