Пока не опустели кладовые
Страна потеряла контроль над недрами
Накал страстей вокруг закона о монетизации социальных льгот отодвинул на второй план обсуждение новой редакции закона о недрах, застрявшего в думских комитетах.
Но судьба социальных реформ во многом будет зависеть от того, каким окажется этот правовой акт: ведь сырьевой сектор обеспечивает основную часть поступлений в федеральную казну. Закон о недрах призван в первую очередь улучшить состояние сырьевой базы — прежде всего энергетического комплекса и горно-металлургического.
Председатель Комитета по природным ресурсам и охране окружающей среды Совета Федерации Виктор Орлов на недавних парламентских слушаниях назвал состояние сырьевой базы в энергетическом комплексе критическим. Правительство исходит из того, что природные ресурсы нефти в России составляют 44 миллиарда тонн, угля — более 200 миллиардов тонн, урана — 1 миллион тонн. Однако практика показывает: когда дело доходит до извлечения ресурсов из недр, реальный объем месторождения снижается в сравнении с прогнозируемым в три раза. Таким образом, — констатирует Виктор Орлов, — мы можем рассчитывать только на треть от декларируемых запасов. "Беда в том, что более двенадцати лет прирост запасов по стратегическому сырью восполнялся лишь на 60 процентов по сравнению с добычей. На развитие сырьевой базы следовало ежегодно выделять как минимум 5, 2 миллиарда долларов, а выделялось — 1, 2 миллиарда".
"Невидимая рука рынка", обеспечивая высочайший уровень прибыли нефтяным королям, не может заставить их позаботиться о поддержании на должном уровне сырьевых запасов. Разведочное бурение в прошлом году, в период невиданно высоких цен на нефть, не только не возросло, а сократилось более чем на 18 процентов! Снизился ввод в эксплуатацию новых скважин. Частные компании снимают сливки, добывая нефть выборочно на самых продуктивных месторождениях, а фонд нефтяных скважин сокращается. "Государство потеряло контроль над процессами истощения природных ресурсов", — заявил президент Торгово-промышленной палаты РФ академик Евгений Примаков. Оно фактически перестало вкладывать средства в рудно-сырьевую базу. Как сообщил председатель Горно-металлургического профсоюза России Михаил Тарасенко, уровень бюджетного финансирования программы "Руда" на 1997-2005 г.г. составил всего 0, 5 процента.
Очевидно, закон о недрах в новой редакции призван стать действенным средством восстановления этого контроля. Весь вопрос: окажется ли он таким средством? Горняки особенно ожидали, что новый закон исправит то положение, когда горнодобывающие предприятия заставляют платить налоги в зависимости от себестоимости их продукции. Чем больше они вкладывают труда и средств, тем больше приходится перечислять в казну: налоги с тонны руды, добытой шахтным способом, в два с половиной раза больше с тонны, чем взятой в карьере. Проект нового закона о недрах эту норму Налогового кодекса дипломатично обходит. "Не хотят его разработчики ссориться с налоговиками", — сказал "Трибуне" вице-президент АО "Рудпром" Николай Корнилов. — И это при том, что инвестиции в горнорудную промышленность составляют 30 процентов от необходимых".
Следует заметить, что в развитых рыночных странах проводится прямо противоположная политика. Предприятия, работающие на истощенных месторождениях, получают там налоговые льготы. Причем западная горнорудная промышленность работает в гораздо более выгодных геологических условиях. Там добыча ведется при содержании железа в руде 60 процентов, у нас -35. И при этом обеспечение горнорудным сырьем — основная забота мощных транснациональных корпораций. Борьбой за сырьевые рынки в первую очередь объясняются идущие на Западе процессы поглощения и слияния крупных металлургических компаний. В результате появляются гиганты, производящие 50 миллионов тонн стали в год и даже больше.
("Акселор" — ТНК, созданная на базе французской компании "Соселор", — уже вышла на рубеж 60 миллионов тонн). Консолидировав такую мощь, можно найти средства и для все более дорогостоящей геологической разведки, и инвестиции в освоение новых месторождений.
Сырье становится все дороже, и, очевидно, процесс этот необратим. В прошлом году поднялись не только цены на нефть. Стоимость стали на мировом рынке выросла вдвое, а соответственно — руды, кокса, огнеупоров. Примечательно, что резкий рост цены черных металлов произошел именно тогда, когда годовое производство стали на планете преодолело рубеж в один миллиард тонн. Эксперты отмечают, что конъюнктура в металлургической промышленности самая благоприятная за последние 30 лет. Поэтому война в Ираке (нефть!), оранжевая революция на Украине (железная руда, коксующийся уголь, трубопроводы из России в Европу) имеют нечто общее. Векторы геополитики направлены на основные сырьевые районы. Потеря государственного влияния на состояние российских недр происходит на фоне установления все более жесткого контроля Запада над важнейшими подземными кладовыми планеты. Вспомнят ли об этом разработчики закона о недрах?
Накал страстей вокруг закона о монетизации социальных льгот отодвинул на второй план обсуждение новой редакции закона о недрах, застрявшего в думских комитетах.
Но судьба социальных реформ во многом будет зависеть от того, каким окажется этот правовой акт: ведь сырьевой сектор обеспечивает основную часть поступлений в федеральную казну. Закон о недрах призван в первую очередь улучшить состояние сырьевой базы — прежде всего энергетического комплекса и горно-металлургического.
Председатель Комитета по природным ресурсам и охране окружающей среды Совета Федерации Виктор Орлов на недавних парламентских слушаниях назвал состояние сырьевой базы в энергетическом комплексе критическим. Правительство исходит из того, что природные ресурсы нефти в России составляют 44 миллиарда тонн, угля — более 200 миллиардов тонн, урана — 1 миллион тонн. Однако практика показывает: когда дело доходит до извлечения ресурсов из недр, реальный объем месторождения снижается в сравнении с прогнозируемым в три раза. Таким образом, — констатирует Виктор Орлов, — мы можем рассчитывать только на треть от декларируемых запасов. "Беда в том, что более двенадцати лет прирост запасов по стратегическому сырью восполнялся лишь на 60 процентов по сравнению с добычей. На развитие сырьевой базы следовало ежегодно выделять как минимум 5, 2 миллиарда долларов, а выделялось — 1, 2 миллиарда".
"Невидимая рука рынка", обеспечивая высочайший уровень прибыли нефтяным королям, не может заставить их позаботиться о поддержании на должном уровне сырьевых запасов. Разведочное бурение в прошлом году, в период невиданно высоких цен на нефть, не только не возросло, а сократилось более чем на 18 процентов! Снизился ввод в эксплуатацию новых скважин. Частные компании снимают сливки, добывая нефть выборочно на самых продуктивных месторождениях, а фонд нефтяных скважин сокращается. "Государство потеряло контроль над процессами истощения природных ресурсов", — заявил президент Торгово-промышленной палаты РФ академик Евгений Примаков. Оно фактически перестало вкладывать средства в рудно-сырьевую базу. Как сообщил председатель Горно-металлургического профсоюза России Михаил Тарасенко, уровень бюджетного финансирования программы "Руда" на 1997-2005 г.г. составил всего 0, 5 процента.
Очевидно, закон о недрах в новой редакции призван стать действенным средством восстановления этого контроля. Весь вопрос: окажется ли он таким средством? Горняки особенно ожидали, что новый закон исправит то положение, когда горнодобывающие предприятия заставляют платить налоги в зависимости от себестоимости их продукции. Чем больше они вкладывают труда и средств, тем больше приходится перечислять в казну: налоги с тонны руды, добытой шахтным способом, в два с половиной раза больше с тонны, чем взятой в карьере. Проект нового закона о недрах эту норму Налогового кодекса дипломатично обходит. "Не хотят его разработчики ссориться с налоговиками", — сказал "Трибуне" вице-президент АО "Рудпром" Николай Корнилов. — И это при том, что инвестиции в горнорудную промышленность составляют 30 процентов от необходимых".
Следует заметить, что в развитых рыночных странах проводится прямо противоположная политика. Предприятия, работающие на истощенных месторождениях, получают там налоговые льготы. Причем западная горнорудная промышленность работает в гораздо более выгодных геологических условиях. Там добыча ведется при содержании железа в руде 60 процентов, у нас -35. И при этом обеспечение горнорудным сырьем — основная забота мощных транснациональных корпораций. Борьбой за сырьевые рынки в первую очередь объясняются идущие на Западе процессы поглощения и слияния крупных металлургических компаний. В результате появляются гиганты, производящие 50 миллионов тонн стали в год и даже больше.
("Акселор" — ТНК, созданная на базе французской компании "Соселор", — уже вышла на рубеж 60 миллионов тонн). Консолидировав такую мощь, можно найти средства и для все более дорогостоящей геологической разведки, и инвестиции в освоение новых месторождений.
Сырье становится все дороже, и, очевидно, процесс этот необратим. В прошлом году поднялись не только цены на нефть. Стоимость стали на мировом рынке выросла вдвое, а соответственно — руды, кокса, огнеупоров. Примечательно, что резкий рост цены черных металлов произошел именно тогда, когда годовое производство стали на планете преодолело рубеж в один миллиард тонн. Эксперты отмечают, что конъюнктура в металлургической промышленности самая благоприятная за последние 30 лет. Поэтому война в Ираке (нефть!), оранжевая революция на Украине (железная руда, коксующийся уголь, трубопроводы из России в Европу) имеют нечто общее. Векторы геополитики направлены на основные сырьевые районы. Потеря государственного влияния на состояние российских недр происходит на фоне установления все более жесткого контроля Запада над важнейшими подземными кладовыми планеты. Вспомнят ли об этом разработчики закона о недрах?